Точное число советских военнопленных Великой Отечественной войны до сих пор неизвестно. От четырёх до шести миллионов человек. Через что пришлось пройти в нацистских лагерях пленным советским солдатам и офицерам?
Говорят цифры
Вопрос о количестве советских военнопленных в годы ВОВ по-прежнему дискуссионный. В немецкой историографии эта цифра доходит до 6 млн. человек, хотя германское командование говорило о 5 млн. 270 тыс.
Однако следует учесть тот факт, что нарушая Гаагскую и Женевскую конвенции, немецкие власти в состав военнопленных включали не только солдат и офицеров РККА, но и сотрудников партийных органов, партизан, подпольщиков, а также все мужское население от 16 до 55 лет, отступавшее вместе с советскими войсками.
По данным Генштаба вооруженных сил РФ, потери пленными в ВОВ составили 4 млн. 559 тыс. человек, а комиссия Министерства обороны под председательством М. А. Гареева заявила примерно о 4 млн.
Сложность подсчета во многом связана с тем, что советские военнопленные до 1943 года не получали регистрационных номеров.
Точно установлено, что из немецкого плена вернулись 1 836 562 человека. Дальнейшая судьба их такая: 1 млн. отправлено для дальнейшего прохождения военной службы, 600 тыс. – для работы в промышленности, более 200 тыс. – в лагеря НКВД, как скомпрометировавших себя в плену.
Первые годы
Больше всего советских военнопленных приходится на первые два года войны. В частности, после неудачной Киевской оборонительной операции в сентябре 1941 года в немецком плену оказалось около 665 тыс. солдат и офицеров РККА, а после провала Харьковской операции в мае 1942 года к немецким войскам попало более 240 тыс. красноармейцев.
Первым делом немецкие власти проводили фильтрацию: комиссаров, коммунистов и евреев незамедлительно ликвидировали, а остальных этапировали в создаваемые в спешном порядке специальные лагеря. Больше всего их было на территории Украины – около 180. Только в печально известном лагере Богуния (Житомирщина) насчитывалось до 100 тыс. советских солдат.
Пленным приходилось совершать изнурительные марш-броски – по 50-60 км в день. Путь нередко затягивался на целую неделю. Питание на марше не предусматривалось, поэтому солдаты довольствовались подножным кормом: в пищу шло всё – колоски пшеницы, ягоды, желуди, грибы, листва, кора и даже трава.
Инструкция предписывала конвоирам всех обессиленных уничтожать. Во время движения 5-тысячной колонны военнопленных в Луганской области на отрезке пути длиной в 45 километров «выстрелом милосердия» охрана убила 150 человек.
Как отмечает украинский историк Григорий Голыш, на территории Украины погибло около 1,8 млн. советских военнопленных, что составляет примерно 45% от общего числа жертв среди военнопленных СССР.
Советские военнопленные находились в значительно более жестких условиях, чем солдаты других стран. Формальной основой для этого Германия называла то, что Советский Союз не подписал Гаагскую конвенцию 1907 года и не присоединился к Женевской конвенции 1929 года.
В действительности немецкие власти выполняли директиву верховного командования, согласно которой коммунисты и комиссары не признавались в качестве солдат, и никакая международно-правовая защита на них не распространялась. С началом войны это относилось ко всем военнопленным РККА.
Дискриминация советских военнопленных проявлялась во всем. К примеру, в отличие от остальных узников, они зачастую не получали зимней одежды и привлекались исключительно к самым тяжёлым работам. Также на советских заключённых не распространялась деятельность Международного Красного Креста.
В лагерях, предназначавшихся исключительно для военнопленных, условия были еще более ужасающими. Только малая часть из заключенных размещалась в относительно приспособленных помещениях, большинство же из-за невероятной скученности не могло не только лежать, но и стоять. А кто-то был и вовсе лишен крыши над головой.
В лагере для советских военнопленных – «Уманской яме» заключенные находились под открытым небом, где не было никакой возможности укрыться от жары, ветра или дождя. «Уманская яма», по сути, превратилась в огромную братскую могилу. «Умершие подолгу лежали рядом с живыми. На трупы уже никто не обращал внимания, так много их было», – вспоминали выжившие узники.
Рацион
В одном из распоряжений директора немецкого концерна «ИГ Фарбениндастри» отмечалось, что «повышения производительности труда военнопленных можно добиться сокращением нормы выдачи продовольствия». Это напрямую относилось к советским узникам.
Однако чтобы поддерживать работоспособность военнопленных приходилось начислять добавочную норму продовольствия. На неделю она выглядела так: 50 гр. трески, 100 гр. искусственного мёда и до 3,5 кг. картофеля. Впрочем, добавочное питание можно было получать только в течение 6 недель.
Обычный же рацион питания военнопленных можно увидеть на примере шталага №2 в Хаммерштейне. В день заключенные получали 200 гр. хлеба, эрзац-кофе и овощной суп. Питательность рациона не превышала 1000 калорий. В зоне группы армий «Центр» дневная норма хлеба для военнопленных была и того меньше – 100 грамм.
Для сравнения, назовём нормы продовольственного обеспечения немецких военнопленных в СССР. В день они получали 600 гр. хлеба, 500 гр. картошки, 93 гр. мяса и 80 гр. круп.
То, чем кормили советских военнопленных, было мало похоже на еду. Эрзац-хлеб, который в Германии называли «русским» имел следующий состав: 50% ржаных отрубей, 20% свеклы, 20% целлюлозы, 10% соломы. Однако «горячий обед» выглядел еще менее съедобным: по сути, это черпак вонючей жидкости из плохо промытых потрохов лошадей, причем эта «снедь» готовилась в котлах, в которых раньше варили асфальт.
Неработающие военнопленные были лишены и такого питания, а поэтому их шансы выжить были сведены к нулю.
Работа
К концу 1941 года в Германии выявилась колоссальная потребность в рабочей силе, главным образом - в военной промышленности, и дефицит решили восполнить в первую очередь за счет советских военнопленных. Эта ситуация спасла многих советских солдат и офицеров от массового уничтожения, планировавшегося нацистскими властями.
По утверждению немецкого историка Г. Моммзена, «при соответствующем питании» производительность советских военнопленных составляла 80%, а в иных случаях и 100% от производительности труда германских рабочих. В горной и металлургической промышленности эта цифра была меньше – 70%.
Моммзен отмечал, что советские пленные составляли «важнейшую и прибыльную рабочую силу», даже более дешёвую, чем заключенные концлагерей. Доход в государственную казну, полученный в результате труда советских рабочих исчислялся сотнями миллионов марок. По оценке другого немецкого историка У. Херберта, всего на работах в Германии было занято 631 559 военнопленных СССР.
Советским военнопленным нередко приходилось осваивать новую специальность: они становились электриками, слесарями, механиками, токарями, трактористами. Оплата труда была сдельная и предусматривала премиальную систему. Но, изолированные от рабочих других стран, советские военнопленные трудились по 12 часов в день.
Сопротивление
В отличие от остальных узников концлагерей, например, евреев, среди советских военнопленных не было единого и массового движения Сопротивления. Исследователи называют много причин, объясняющих такой феномен: это и эффективная работа службы безопасности, и постоянный голод, который испытывали советские военные. Как немаловажный фактор отмечают и то, что Сталин называл всех советских пленных «предателями», и нацистская пропаганда не преминула этим воспользоваться.
Тем не менее, с 1943 года очаги протеста среди советских военнопленных стали возникать всё чаще. Так, в шталаге Цейтхайн центральной фигурой, вокруг которой было организовано Сопротивление стал советский писатель Степан Злобин. С товарищами он начал выпускал газету «Правда о пленных». Постепенно группа Злобина выросла до 21 человека.
Более масштабное Сопротивление среди советских военнопленных, по мнению историков, началось в 1944 году, когда возникла уверенность в неизбежной гибели нацистского режима. Но даже тогда не все хотели рисковать жизнью, уповая на скорое освобождение.
Смертность
По данным немецких историков, вплоть до февраля 1942 года в лагерях для военнопленных ежедневно уничтожалось до 6000 советских солдат и офицеров. Зачастую это делалось с помощью удушения газом целых бараков. Только на территории Польши, по данным местных властей, захоронено 883 485 советских военнопленных.
Сейчас установлено, что советские военные оказались первыми, на ком в концентрационных лагерях были испытаны отравляющие вещества. Позднее этот метод повсеместно применялся для уничтожения евреев.
Много советских военнопленных умирало от болезней. В октябре 1941 года в одном из филиалов лагерного комплекса Маутхаузен-Гузен, где содержались советские солдаты, вспыхнула эпидемия тифа, унесшая за зиму жизни около 6500 человек. Впрочем, не дожидаясь летального исхода, многих из них лагерные власти уничтожали газом прямо в бараках.
Велика была смертность среди раненых пленных. Медицинская помощь советским заключенным оказывалась крайне редко. О них никто не заботился: их убивали как во время маршей, так и в лагерях. Рацион раненых редко превышал 1000 калорий в день, не говоря уже о качестве пищи. Они были обречены на смерть.
Возвращение
Тех немногих солдат, кто пережил ужасы немецкого плена, ждало нелёгкое испытание у себя на родине. Им нужно было доказывать, что они не изменники.
Специальной директивой Сталина в конце 1941 года были созданы особые фильтрационно-проверочные лагеря, в которых помещали бывших военнопленных.
В полосе дислоцирования шести фронтов - четырёх украинских и двух белорусских - было создано более 100 подобных лагерей. К июлю 1944 года «спецпроверку» в них прошли почти 400 тыс. военнопленных. Подавляющее большинство из них было передано райвоенкоматам, около 20 тыс. стали кадрами для оборонной промышленности, 12 тыс. полнили штурмовые батальоны, а более 11 тыс. было арестовано и осуждено.
Немецкий плен того времени — не то же, что плен во Второй мировой. Лагеря Великой войны не стойла рабов и не производство смерти, а кузницы германофилов и дешевой рабочей силы.
Политика разобщения пленных и конфликты
Согласно немецкой статистике, 1 420 479 русских солдат и 14 050 офицеров попали в плен в годы войны. После прибытия с фронта военнопленных делили на роты или бараки во главе с унтер-офицером национальности роты. Разделение пленных по национальному признаку было также одним из важнейших элементов немецкого управление пленными — украинцам, полякам, прибалтам, грузинам предлагались лучшие условия содержания в комплексте с пропагандистской литературой. После войны пленные должны были стать проводниками германофильской и антирусской политики дома. Часто пленные из национальных окраин империи, особенно украинцы и грузины, сопротивлялись сами этой обработке, распространявшуюся пропагандистскую литературу собирали и прятали, били тех, кто оказался к ней восприимчив. Согласившихся сотрудничать с лагерной администрацией называли предателями и им угрожали расправой.
Российских пленных в Германии воспитывали в национальном духе
Офицеры (рангом выше унтер-офицеров) и солдаты содержались раздельно — так полагалось и по международным соглашениям, и чтобы офицеры не организовали саботаж, побег или другие антинемецкие акции с участием солдат.
Контроль в плену устанавливался и с помощью самих пленных. Унтер-офицеры в бараках должны были сотрудничать с комендатурой лагеря и поддерживать установленный порядок. Если все было хорошо, офицер получал денежное вознаграждение. Благодаря разного рода подаркам вроде табака, продуктов, ускоренного почтового отправления на родину комендатуры обзаводились группами «доверенных» пленных, сообщавших разного рода сведения о русской армии, о поведении и настроении других пленников.
Среди пленных набирались знающие немецкий язык для работы переводчиками и надсмотрщиками на обязательных работах на кухне, в поле или в ремесленных мастерских. Унтер-офицеры и переводчики, пытаясь сохранить свое привилегированное положение на службе у немцев, нередко плохо обращались с соотечественниками. Социальные конфликты между офицерами и солдатами, свойственные русской армии, сохранялись и в плену. Один бежавший из плена солдат говорил позже: «Было хорошо, пока наши старшие не брали верх. А потом немцы дали им право нас колотить и сечь розгами и со своими старшими стало хуже… Когда пленные стали сами собой управлять, в это время у них начались всякие кражи и неприятности… Жили мы между собой в ссорах, которые происходили из-за пищи».
Ругань и неповиновение унтер-офицерам были наиболее распространенными нарушениями лагерных правил. В плену, где постоянно испытывался недостаток предметов первой необходимости, привычной среды общения и связи с домом, в обстановке нервозной редко создавалась атмосфера полной солидарности.
Случались даже конфликты между лагерями, например, из-за права первыми отправиться домой в 1918 г. Ни один лагерь «не хотел делить места с чужими» и заваливал немецкие учреждения и Советское бюро по делам военнопленных в Германии требованиями именно их как можно скорее отправить домой.
Тогда же на фоне революционного взрыва в России и немецкой политики разобщения среди пленных обострились и национальные конфликты. Немцы фиксировали случаи кровавых драк между настроенными в национальном и имперском духе пленными, особенно после провозглашения независимости Украины. Русские злились на поддержавших независимость уроженцев Украины, писали в российские организации, посылавшие лагерям помощь, требования прекратить поддержку теперь самостийных украинцев.
Военные лагеря: самоуправление
В лагерях Первой мировой войны обычной практикой было допущение самоуправления — пленные открывали в лагерях лавки, вели художественную деятельность, искали благотворительную помощь и распределяли. Лагерные комитеты самоуправления собирали библиотеки, строили небольшие церкви, организовывали лекции, кружки по интересам вплоть до самых экзотических у офицеров (например, общество любителей солнечных ванн в Нейссе). Немецкие коменданты оставляли за собой право в случае нарушений порядка наказывать пленных, например, отменой концертов и спектаклей на какое-то время.
Лагерные комитеты сами определяли и наказания за мелкие проступки. Например, за нелегальную торговлю «собачкой» (самогоном) могли приговорить к нескольким дням «черпака», то есть чистки туалетов, а за более серьезные нарушения пленный мог провести несколько ночей вне барака и спать на улице даже при плохой погоде.
Источник: www.berliner-zeitung.de
С позволения управления лагерей пленных отпускали работать на близлежащие фермы и в мастерские, продавать произведенные ими товары (у немцев особенно пользовались спросом предметы столярного искусства с русской резьбой). Часть вырученных средств шла в карман работников, часть — на содержание лагеря. Пленные имели возможность переписки и получения посылок, возможность подавать жалобы и просьбы в международные и русские организации, договариваться о работах с немецкими предприятиями вне лагеря.
Голод и цензура
Хотя немцы не доводили до массового смертельного голода, но обильным пропитание пленных никогда не было, особенно в конце войны, когда Германия испытывала жестокий продовольственный кризис. Хуже всего приходилось тем, кто не имел доступа к сельскохозяйственным работам. Можно было также просить о посылке с едой из дома, но сообщать домой о голоде и других проблемах плены заключенным не разрешалось. Пленные проявляли немалую изобретательность в обходе почтовой цензуры. Один пленный писал домой: «Я живу здесь с Ермолаем Кормильичем Голодухиным, с которым ты вскоре познакомишься, мы с ним неразлучны». Не всякий переводчик, ежедневно проверявший десятки и сотни писем, написанных разного качества русским почерком, мог обратить внимание на такую хитрость. Некоторым цензорам, особенно русским немцам, все же удавалось обнаружить иносказания в почте. Например, один солдат с юмором писал, что живет «…как на Выборгской стороне», другой — что живет «не хуже, чем в нашем пансионе в деревне Медведская». При этом речь шла о психлечебницах или тюрьмах в России.
На работе. (topwar.ru)
Другой пленный, офицер, в тексте письма сделал ссылку на Библию: «2 Кор. 11 — 27». Открыв Писание в указанном месте, читаем слова: «в труде и в изнурении часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе».
Возвращение на родину
Возвращение пленных в условиях начавшейся в России Гражданской войны обернулось большим количеством проблем, особенно в 1918 году, когда пленные шли огромными массами, иногда десятками тысяч человек в день. Встреча их была часто плохо подготовлена, людей везли скученно, не обеспечивали в достаточной мере медикаментами, продовольствием и одеждой (особенно зимой). Многие умирали в пути. По воспоминаниям писателя В. Б. Шкловского, на некоторых вагонах были указания: «Если умрешь, отвезут до Курска и там похоронят в «горелом лесу», а гробы [повезут] обратно». Более или менее благополучно доезжали в основном те, у кого в запасе из лагерей были еда и деньги, то есть прежде всего те, кто работал на разных немецких предприятиях.
«Наконец, мне удалось расстегнуть ремень с кобурой пистолета, и я вручил его первому же подошедшему русскому. Потом я снова поднял руки. Не говоря ни слова, русский опустошил мои карманы: носовой платок, сигареты, бумажник, перчатки - похоже, ему пригодится все это», - вспоминал первые секунды в советском плену Генрих фон Айнзиндель, пилот Люфтваффе, граф и правнук Отто фон Бисмарка (его мать была графиней Бисмарк). 24 августа 1942 года, когда его самолет сбили в небе над Сталинградом, молодому графу Айнзинделю было 20 лет.
«В степи сентябрьские ночи довольно холодны, но мне не позволяли даже двигаться, чтобы хоть как-то согреться. Как только я начинал шевелиться, охранники замахивались на меня прикладами винтовок», - писал пленный летчик в своих мемуарах, опубликованных через много лет.
Условий для содержания пленных в действующей армии не было, в лучшем случае - землянки и палатки, чаще - ночи под открытым небом. Поэтому их старались как можно быстрее отправить в приемный пункт в 20-40 километрах от линии фронта, охранявшийся войсками НКВД, а уже оттуда - на сборные пункты и в фронтовые пересыльные лагеря.
Что представляет собой приемный пункт для пленных, где их впервые не только допрашивали, но и официально оформляли, проводили санобработку (брили наголо и переодевали в русскую форму без знаков различия, если она имелась), рассказывал в своей книге «Перед вратами жизни» связист Вермахта Гельмут Бон, попавший в плен под Невелем в 1944 году: «До тех пор, пока мы не прибудем в лагерь для военнопленных, дневная норма питания составляет около литра жидкого супа и триста граммов черствого хлеба. Но в те дни, когда мы рубили дрова для русской полевой кухни, нам дали на ужин немного горячего чая. <...> Дрова мы кололи на улице перед загоном для коз, в котором нас, примерно дюжину пленных, держали под замком. <...> В этом загоне для коз за нас отвечала женщина в форме младшего лейтенанта Красной Армии».
Архипелаг ГУПВИ
Управление по делам военнопленных и интернированных (УПВИ, позже - ГУПВИ, то есть Главное управление по делам военнопленных и интернированных) существовало в системе НКВД еще до начала Великой Отечественной войны. В 1941 году в его ведении находилось 8 лагерей. «Для приема пленных от войсковых частей, в соответствии с мобилизационным планом, разработанным ГУЛАГом НКВД, с начала войны надлежало развернуть 30 приемных пунктов для военнопленных, однако в реальности в боевых условиях удалось развернуть только 19 пунктов», - пишет в своей монографии «Ступайте с миром. К истории репатриации немецких военнопленных из СССР (1945-1958 гг.)» историк Владимир Всеволодов.
По мере наступления гитлеровцев, лагеря для военнопленных приходилось не открывать, а сворачивать и переносить, в августе 1941 года их осталось всего три - Грязовецкий в Вологодской области, Суздальский во Владимирской и Старобельский в Ворошиловградской (сейчас - Луганская область Украины). По состоянию на 1 января 1942 года в шести существующих на территории СССР лагерях ГУПВИ содержалось 8925 человек. Большинство из них были взяты в плен в ходе битвы под Москвой.
Уже через год число пленных увеличилось в десятки раз. На бумаге движение «живой силы противника» осуществлялось так: из армейского приемного пункта они поступали в сборный пункт, оттуда эшелонами во фронтовые приемно-пересыльные лагеря, а уже оттуда - в тыловые лагеря. Фактически же, пишет Всеволодов, из 282 451 пленного, «учтенных» в январе-феврале 1943 года, только 19 тысяч человек были доставлены в стационарные лагеря - остальные «зависли» во фронтовых. Эти пересыльные лагеря представляли собой либо крестьянские избы в эвакуированных или уничтоженных нацистами деревнях, либо просто палатки и землянки.
Генрих фон Айнзиндель описывал, как пленных этапировали из одного лагеря в другой: «На следующий день из лагеря отправили первую группу: двести человек, которые ушли колоннами по четыре. <...> ...Мы маршировали напрямик через степь в сопровождении 30-40 вооруженных до зубов красноармейцев. За сутки они заставили нас преодолеть примерно 70 километров. Потом нам дали отдохнуть несколько часов прямо на дороге, после чего мы прошли еще 40 километров примерно за двенадцать часов. Затем нам пришлось трое суток дожидаться на станции прибытия эшелона. Потом нас распихали по пятьдесят человек в каждый вагон. Большинство из нас уже успело заразиться дизентерией, и смерть начала пожинать свой урожай».
В процессе передачи из действующей армии войскам НКВД, во время пребывания в импровизированных лагерях и на этапах в 1943 году скончалось большинство взятых в плен: по данным УПВИ, на которые ссылается Всеволодов, за год поступило 176 186 человек, убыло (в основном умерло) - 157 460 человек. К 1 января 1944 года в лагерях ГУПВИ содержалось более 95 тысяч человек, из них 60 854 - бывшие военнослужащие германской армии.
К 1 мая 1945 года в СССР и на освобожденных территориях в Европе действовало более 140 лагерей ГУПВИ вместимостью более миллиона человек. В 1946 году их было уже 240 - наибольшее количество за всю историю существования советской системы лагерей для военнопленных и интернированных.
Правнук Бисмарка и другие антифашисты
Случалось и так, что пленные не сразу оказывались в тыловых лагерях, а оставались вблизи линии фронта не из-за проблем с логистикой, а по пропагандистским соображениям. Генрих фон Айнзиндель вспоминал, как захватившие его в плен русские военные не скрывали своего восторга, когда у них в руках оказался потомок «железного канцлера». После серии допросов ему предложили написать листовку с призывом сдаваться в плен. «Я передавал привет своим родителям и своим друзьям. Я сообщил, что со мной обращаются корректно. Я заявил, что считаю, что Германия проиграет эту войну и что предупреждение Бисмарка относительно войны с Россией снова подтвердилось».
Гельмут Бон, написавший похожую листовку, вспоминал, как его повезли читать ее немцам через громкоговоритель на линию фронта: «Наконец, автомобиль останавливается. <...> Механик закрепляет на крышу кабины громкоговоритель. Я закрепляю на пюпитре три текста. <...> По сигналу я начинаю читать: "Немецкие солдаты и офицеры! В котле под Курском победоносная Красная Армия уничтожила одиннадцать немецких дивизий. Здесь говорит ефрейтор Гельмут Бон. Положите конец безумию! Сдавайтесь в плен по одному и группами…"».
Всеволодов пишет, что руководство воинских подразделений и сотрудники НКВД с 1943 года даже отпускали пленных «к своим» с пропагандистскими целями. Во время боев на Волге в январе и феврале 1943-го 439 отпущенных таким образом человек не только вернулись, но и привели с собой еще 1955 пленных. В январе-феврале 1945 года в боях против гарнизона в польской Познани 211 пленных привели с собой 4350 солдат и офицеров, решивших сдаться. «По неполным данным, только в период с января 1943 года по июнь 1945 года использование этого способа привело к пленению 91 539 человек», - сообщает историк.
Через несколько месяцев после пленения пилот Люфтваффе Айнзиндель оказался в лагере в монастыре в селе Оранки Горьковской (сейчас - Нижегородской) области. Там уже работала одна из первых антифашистских школ - лагерное подразделение, призванное «перевоспитывать» пленных бойцов Вермахта, согласившихся сотрудничать с советскими властями. Айнзиндель вспоминал немецкого эмигранта-коммуниста Вагнера, вербовавшего пленных: «По вечерам он приглашал всех на беседы, и те, кто приходил, получали назначение на работы на кухню или какое-нибудь другое поощрение. После того, как человек был обласкан такими "подарками", Вагнер спрашивал у него, не желает ли он вступить в лагерную группу антифашистов. Если тот отказывался, то его тут же лишали всех подаренных привилегий».
Курсантам антифашистских школ с 1944 года полагалась повышенная норма питания - 700 граммов хлеба, как пленным передовикам производства, выполнявшим больше 80% нормы. Немецкий историк и исследователь проблемы пленных Стефан Карнер в книге «Архипелаг ГУПВИ. Плен и интернирование в Советском Союзе» приводит такие данные о количестве антифашистов среди пленных «в одном из самых крупных солдатских лагерей»: в июле 1943 года - 4,5%, в декабре 1943 года - 27,6%, в апреле 1944 года - 67,1%, в июле 1944 года - 96,6% от общего числа пленных в этом лагере.
Карнер цитирует рассказ одного из бывших курсантов такой школы, Вильгельма Ф., о том, как протекал учебный процесс: исторический материализм преподавал профессор из Ленинской высшей школы в Москве, а остальные предметы (историю КПСС, европейских рабочих движений и политэкономию по «Капиталу» Маркса) - немецкоязычные коммунисты-эмигранты. «Занятия состояли из лекций, консультаций, семинаров. <...> Занятия проводились с 8.30 до 14 часов и с 17 до 19.30. С апреля стали выдавать офицерское довольствие. После лишений и голода в обычных рабочих лагерях каждый обед стал настоящим праздником. <...> Еще было хорошее медицинское обслуживание, спорт и культурные мероприятия». Главной же мотивацией для вступления в ряды курсантов-антифашистов было обещанное пленным скорое возвращение на родину, вспоминали они впоследствии.
В марте 1943 года школа из Оранского лагеря переехала в подмосковный лагерь №27 в Красногорске. Там же, в заводском Доме культуры, прошла учредительная конференция «Национального комитета "Свободная Германия"» - организации немецких политэмигрантов и военнопленных. Ее вице-президентом стал тот самый правнук Бисмарка Генрих фон Айнзиндель, переведенный в Красногорск.
Здесь же, в 27-м лагере, содержались многие высокопоставленные военнопленные: в частности, командующий 6-й Армией генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс. Его поместили в отдельный дом под названием блок-хаус на территории зоны №1.
Летом 1944 года временным обитателем лагеря №27 в Красногорске стал генерал-лейтенант Винцент Мюллер - командир 12-го армейского корпуса группы армий «Центр», захваченный плен вместе с сотнями тысяч немецких солдат и офицеров в ходе операции «Багратион». Мюллер известен тем, что 17 июля 1944 года возглавил 57-тысячную колонну военнопленных, прошедших в Москве от ипподрома и стадиона «Динамо» по Ленинградскому проспекту и улице Горького (сейчас - Тверская), а далее по Садовому кольцу. Эта пропагандистская акция, проведенная НКВД и снятая для советской кинохроники, получила название «Большой вальс».
«Сбор урожая»
Массовое пленение солдат и офицеров гитлеровской армии во время операции «Багратион» войсками 1-го, 2-го и 3-го Белорусского фронтов было частью другой масштабной операции, получившей название «сбор урожая германского труда». Вот что пишет о ней Владимир Всеволодов: «Пленные стали рассматриваться СССР не только как боевой трофей, важный в военное время, и как источник труда, используемый на покрытие расходов по их содержанию, но и как ресурс, предназначенный для использования в экономике страны не только в период войны, но главное - в послевоенное время. Для СССР пленные, попавшие в его власть, давали возможность заместить ими собственные людские потери».
Опираясь на данные о погибших и пропавших без вести солдатах и офицерах Красной Армии в 1941 и 1942 годах (почти 4 млн человек), Сталин на Тегеранской конференции в ноябре 1943 года заявил о необходимости нахождения на территории СССР «замещающего элемента» - 4 млн германских граждан, вражеских пленных, которые в течение нескольких лет после окончания войны будут восстанавливать разрушенные советские города и поднимать промышленность. «Первым шагом в этом направлении стало создание в ноябре 1943 года Комиссии при НКИД по возмещению ущерба, нанесенного СССР гитлеровской Германией и ее союзниками, которую возглавил советский дипломат И.М. Майский. Комиссия должна была обосновать выдвинутую Сталиным идею».
В 1944 году эта комиссия разработала репарационную программу, в которой говорилось об использовании труда пленных в течение десяти лет: «Данный вопрос имеет два аспекта: с одной стороны, репарации должны служить целям скорейшего восстановления ущерба, нанесенного Германией СССР и другим странам, с другой стороны, репарации, в частности, репарации трудом, т. е. изъятие из германского народного хозяйства нескольких тысяч рабочих единиц ежегодно, неизбежно должны ослабляющим образом действовать на ее экономику и на ее военный потенциал», - обосновывалось использование германского труда в записке, адресованной наркому иностранных дел Вячеславу Молотову.
На практике это означало разрастание структур НКВД: УПВИ превратилось в ГУПВИ, а к лету 1944 года этот орган появился на всех фронтах и в армиях. Разного рода инструкции регламентировали порядок обращения с пленными, сроки их транспортировки, требования к их физическому состоянию, а случаи массовой гибели расследовались.
Но уже к осени 1944 года стало понятно, что если брать в плен только солдат и офицеров противника, то план по привлечению к принудительному труду 4 млн немцев не выполнить. «Новым объектом экономического интереса Советского Союза стало немецкое гражданское население, немцы - не граждане Рейха, проживавшие на территории стран-союзниц нацистской Германии, оккупированных Красной армией. Программа "сбора урожая" среди этой категории немецкого гражданского населения в рамках задачи "репарации трудом" была запущена в действие вскоре после подписания соглашения о перемирии с Румынией 12 сентября 1944 года», - пишет Всеволодов.
Первую фильтрацию жителей уже контролируемых Красной Армией территорий провели в октябре-ноябре 1944 года, работой руководил замнаркома НКВД Аркадий Аполлонов: «На подотчетной территории было выявлено всего 551 049 лиц немецкой национальности, из них 240 436 мужчин и 310 613 женщин, из них трудоспособных возрастов только мужчин 199 679 человек».
16 декабря 1944 года практику интернирования регламентировало совершенно секретное Постановление ГКО №7161: «Мобилизовать и интернировать с направлением для работы в СССР всех трудоспособных немцев в возрасте - мужчин от 17 до 45 лет, женщин от 18 до 30 лет, находящихся на освобожденной Красной армией территории Румынии, Югославии, Венгрии, Болгарии и Чехословакии».
Приказ о мобилизации оглашали в населенных пунктах, предварительно оцепив его (использовались как войска НКВД, так и жандармерия из числа местных жителей). Мобилизованным предписывалось «иметь одежду, постельные принадлежности, посуду, предметы гигиены и продовольствие на 15 дней. Все продукты должны быть уложены в мешки или чемоданы, удобные для перевозки, общим весом до 200 кг», пишет Карнер.
По мере продвижения вглубь Германии, советские военные брали в плен и женский обслуживающий персонал Вермахта (около 20 тысяч женщин), и участников полувоенных организаций (фольксштурм, гитлерюгенд и тому подобных). Также в Советском Союзе оказались более 200 тысяч интернированных из числа гражданских немцев.
«...В "бухгалтерии" плана "сбора урожая" имелись не только доходные статьи, но и расходная часть. Она составила - 462 475 человек, среди которых 318 489 умерших за время войны, а также 55 799 пленных, переданных на формирование национальных частей, участвовавших в войне на стороне СССР и пр.», - указывает Всеволодов.
После окончания войны войска НКВД не прекратили операции по пленению и отправке в Советский Союз как бывших военнослужащих германской армии, так и гражданских лиц. Историки отмечают, что американские войска начиная с 4 мая 1945 года придавали всем военнопленным статус «разоруженный противник». Командование английской армии не считало военнопленными тех, кто сдался после капитуляции Германии (они проходили в документах как «капитулировавший противник»). СССР же (а также Франция) объявил всех немецких солдат и офицеров, попавших под его власть, военнопленными.
5 июня 1945 года была принята «Декларация о поражении Германии», которая узаконила все эти действия: правомерными признавались все статусы, приданные бывшим солдатам и офицерам Вермахта главнокомандующими стран-победителей.
Всего, по разным данным, в советских лагерях оказалось от 3 до 3,8 млн военнопленных и интернированных немцев.
Кто работает, тот ест
В СССР всех этих пленных приняли более двух сотен лагерей по всей стране от Хабаровска до Донбасса: военнопленные из Горловского лагеря №242 строили дома в разрушенном Сталинграде, в лагере №236 в Грузии работали в нефтяной промышленности и строили дороги, в лагерях №195 и №286 в Вильнюсе и Таллинне строили аэропорты и жилые дома, в лагере №256 в Красном Луче (Ворошиловградская область) работали на угольных шахтах.
Интернированные и мобилизованные немцы работали в основном на угольных шахтах Донбасса, а также в металлургии, топливной и нефтяной промышленности. Жили интернированные тоже в лагерях, но зоны были смешанными для мужчин и женщин, только ночевать они должны были в разных бараках. Работали в составе так называемых рабочих батальонов - по 750, 1000, 1250 и 1500 человек.
Всеволодов в книге «Срок хранения - постоянно: краткая история лагеря военнопленных и интернированных УПВИ НКВД-МВД СССР №27» приводит данные о том, какой процент работающие на предприятиях Советского Союза пленные составляли от общего количества рабочих. В марте 1947 года каждый пятый рабочий на строительстве предприятий черной и цветной металлургии был пленным, в авиационной промышленности - почти каждый третий, на строительстве электростанций - каждый шестой, на строительстве топливных предприятий и на производстве стройматериалов - каждый четвертый. Многие пленные работали непосредственно на металлургических предприятиях и в угольных шахтах. Если лагерь находился не в степи, то почти в каждом была так называемая лагерная командировка или лагпункт в лесу - для заготовки древесины.
Из воспоминаний бывшего военнопленного Райнхольда Брауна: «Сначала мы должны были нагружать два вагона древесиной во время рабочей смены, потом норму увеличили до трех вагонов. Позже нас заставили работать по шестнадцать часов в сутки - по воскресеньям и по праздникам. <...> В лагерь мы возвращались в девять или десять часов вечера, но нередко и в полночь. Там мы получали водянистый суп и без сил засыпали, чтобы на следующий день в пять утра снова отправиться на делянку».
Из беседы с инженером Херманом Песлем, которую приводит в своей книге Стефан Карнер: «Мы устанавливали телеграфные столбы… <...> Они не должны качаться, когда электрик на них взбирается. Мы их обожгли, просмолили и глубоко врыли в землю. Русские тоже ставили телеграфные столбы. А нам потом сказали: "Что это вы не работаете? Посмотрите-ка туда, сколько русские поставили". Я потом прокрался туда и посмотрел. Они ставили столбы, заглубляя их на 40 см, вокруг клали несколько камней, поливали водой и все, готово дело. А мы их вкапывали на полтора метра. Тогда я сказал своим людям: "Господа, отныне кончаем все это. Теперь будем делать, как русские"».
Песль объяснял своей бригаде, что в противном случае они получат только 50% пайка и скоро превратятся в доходяг: нормы питания в разные годы менялись, но всегда зависели от норм выработки. Так, например, в 1944 году 500 граммов хлеба получали те, кто вырабатывал до 50% нормы, 600 граммов - выполнившие до 80%, 700 граммов - те, кто выполнил более 80%. В 1946 году в «Корзине дополнительного питания заключенных» значилась съедобная трава: сныть, подорожник, щавель, просвирник, кислица, крапива, сурепица, свербига, одуванчик, огуречная трава (бурачник) и другие.
Смертность в лагерях была особенно высокой в последние годы войны и зимой 1945-1946 годов, в первую очередь из-за недостаточного питания. По данным архивов ГУПВИ НКВД СССР, с 1945 по 1956 год в лагерях для военнопленных умерло 580 548 человек, из них немцев - 356 687 человек. Почти 70% смертей пришлись на зиму 1945-1946 годов.
Всеволодов приводит в качестве примера статистику по Красногорскому лагерю №27 и разделяет историю смертности на два периода: «Первый период охватывает 3,5 года - с июля 1942 года по 1 декабря 1945 года. Второй период - это четыре последних полных года существования лагеря (1946-1949 годы). Из общей цифры умерших в 770 человек на первый период приходится 730 случаев смерти, на второй - 40».
Описанный историком лагерь в Красногорске был далеко не самым крупным в стране: максимальной его наполняемость была в 1944 году - 11 тысяч человек, в 1946 - чуть больше 4 тысяч человек. Лагерные отделения были разбросаны по Московской и соседним областям: в подмосковном Лыткарино пленные работали на стеклозаводе, в селе Мордвес Тульской области трудились подсобном хозяйстве, работали на заводах в Дмитрове, Тушино и в поселке Конаково Калининской области, заготавливали лес на станциях Кривандино, Гучково (сейчас - город Дедовск) и Румянцево.
В Красногорске пленные построили здание школы, архивохранилище НКВД, городской стадион общества «Зенит», дома для рабочих завода и новый жилой благоустроенный городок с Домом культуры, домами и пионерлагерем для инженерно-технических работников Министерства геологии в поселке Опалиха. Они же строили дома для сотрудников различных органов МВД и вели работы по ремонту и благоустройству стадиона «Динамо» в Москве.
В лагере работала собственная столярная мастерская с квалифицированными специалистами-краснодеревщиками из пленных, у которых заказывали мебель для советских санаториев и государственных органов. Услугами авторемонтной мастерской лагеря пользовалась автобаза МВД (шоферы пригоняли на обслуживание трофейные машины), в лагерном ателье заказывали костюмы сотрудники МВД, МИД, работники газеты «Правда», артисты московских театров. У пленного портного сшил себе костюм писатель Борис Полевой.
Историк отмечает, что здание архивохранилища, в котором сейчас располагается Государственный архив кинофотодокументов в Красногорске, не только строили рабочие-немцы, но и проектировал немецкий архитектор - Пауль Шпигель, также находившийся в плену.
Шпигель был одним из квалифицированных специалистов, которых с 1945 года выявляли в лагерях системы ГУПВИ и регистрировали особым образом, а после привлекали к работе по специальности. «По данным НКВД на 15 октября 1945 года, в лагерях УПВИ на особом учете состояло различных специалистов физиков, химиков, инженеров-механиков, ученых со степенями докторов, профессоров и инженеров 581 человек», - указывает Всеволодов.
Карнер пишет, что к 1946 году в лагерях ГУПВИ было отобрано уже 1600 специалистов: «Среди них было около 570 инженеров общего машиностроения, почти 260 инженеров-строителей и архитекторов, около 220 инженеров-электриков, свыше 110 докторов физико-математических наук и технических наук, а также инженеры 10 других специальностей. В их числе были крупные ученые и руководители известных германских фирм, такие, как Христиан Манфред, бывший технический директор мотостроительной фирмы "Аргус", аттестованный Академией Наук СССР как крупный специалист по газовым турбинам и реактивным двигателям».
Высококвалифицированным специалистам по распоряжению Совета Министров СССР создавались особые условия работы: многих из них перевели из лагерей и предоставили жилье неподалеку от объектов или предприятий, где они трудились. Всем платили зарплату - примерно такую же, как советским инженерам, причем половину выдавали в валюте страны, подданными которой являлись пленные. Такая «вольная» жизнь продолжалась, пока то или иное ведомство нуждалось в конкретном специалисте: «За МВД осталось право в любой момент отослать обратно в лагерь тех специалистов, которые не проявили себя на работе в течение трех месяцев или по каким-либо другим причинам не могли быть использованы на производстве».
Пленные в ГУЛАГе
И Христиан Манфред, и Пауль Шпигель, и Генрих Айнзиндль, и рядовые-военнопленные, работавшие в угольных шахтах, на стройках и лесоповалах - всего более трех миллионов человек - не были осуждены ни за какие военные преступления. Каждого пленного после задержания многократно допрашивали, также сотрудники НКВД собирали показания его подчиненных, жителей оккупированных нацистами территорий - и если обнаруживались доказательства его причастности к военным преступлениям, пленного ждал не лагерь системы ГУПВИ, а смерть или каторга в ГУЛАГе.
19 апреля 1943 года вышел указ №39 Президиума Верховного Совета СССР «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников родины из числа советских граждан и для их пособников» за подписью председателя президиума Михаила Калинина. Документ предусматривал для нацистов и их пособников смертную казнь или до 20 лет каторжных работ. Казни предписывалось проводить «публично, при народе, а тела повешенных оставлять на виселице в течение нескольких дней, чтобы все знали, как караются и какое возмездие постигнет всякого, кто совершает насилие и расправу над гражданским населением и кто предает свою родину».
С 1943 по 1949 год в соответствии с указом №39 в Советском Союзе были вынесены тысячи приговоров, в том числе гражданам Германии. Большинство взятых в плен обвиняемых приговорили в закрытом режиме, прямо в сборных лагерях. Но были и открытые, публичные процессы - они длились по несколько дней, туда допускались и зрители, и журналисты, в том числе иностранные (например, в 1943 году на процессах в Краснодаре и Харькове побывали даже корреспонденты BBC и The New York Times ). Всего таких судебных слушаний состоялось 21, 17 из них - в отношении немецких военных преступников.
19 декабря 1943 года на Базарной площади в Харькове повесили осужденных за истязание пленных и мирных жителей, а также массовые убийства эсэсовца Ганса Рица, чиновника тайной полиции Рейнгарда Рецлафа и офицера Абвера Вильгельма Лангхельда. 20 декабря 1945 года на Заднепровской площади в Смоленске повесили уничтожившего 500 военнопленных унтер-офицера Вилли Вайса и еще шестерых военнослужащих гитлеровской армии, признанных виновными в массовых убийствах, изнасилованиях, сожжении людей заживо. 5 января 1946 года на площади Калинина в Ленинграде повесили бывшего коменданта Пскова Генриха Ремлингера, по чьим приказам было уничтожено около 8 тысяч человек, и еще семерых осужденных нацистских преступников. Казни совершались прилюдно при большом скоплении местных жителей и снимались для кинохроники.
Были среди обвиняемых, представших перед этими судами, и те, кто получили длительные сроки: офицеры жандармерии Франц Кандлер и Иоганн Хапп, расстреливавшие военнопленных и мирных граждан в Одессе, были приговорены к 20 годам каторжных работ каждый; замкоменданта Бобруйска Бруно Гетце и Ганс Хехтль, расстрелявший 280 человек и сжегший 40 домов, получили по 20 лет каторги по приговору суда в Минске; столько же - 20 лет каторжных работ - получил в Киеве ефрейтор Иоганн Лауэр, участвовавший в расстрелах в Тернополе, Виннице, Полтаве, Мариуполе, Львове.
С 1947 года смертная казнь в Советском Союзе была отменена, и высшей мерой наказания стала 25-летняя ссылка на каторжные работы. Каторжными были лагеря в Воркуте, Казахстане, Норильске, Тайшете и на Колыме. В январе 1950 года «по многочисленным просьбам трудящихся» смертную казнь по отдельным обвинениям вернули - указом «О применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам-диверсантам».
Карнер рассказывает в своей книге о генерал-майоре войск СС Хельмуте Беккере, который в 1947 году в Киеве был приговорен к 25 годам каторги и отбывал наказание в Воркуте. В сентябре 1952 года Беккер и его товарищи по лагерному отделению во время работ на стройке якобы обнаружили бесхозную гранатную гильзу и не стали сообщать о находке, боясь гнева лагерного начальства. Согласно данным расследования обстоятельств казни Беккера, на которое ссылается автор книги «Архипелаг ГУПВИ», именно эта неосторожная находка стала причиной обвинения генерала СС в саботаже строительных работ. Военный трибунал приговорил его к смертной казни, в феврале 1952 года Беккера расстреляли.
Карнер же приводит общую статистику осужденных военнопленных: «...всего были осуждены 37 600 военнопленных, из них около 10 700 осуждены в первые годы плена, и около 26 тысяч в 1949-1950. <...> ...с 1942 по 1953 год на процессах НКВД 263 человека были приговорены к смерти, остальные - к лишению свободы до 25 лет».
Среди приговоренных к 25 годам были начальник подразделения контрразведки «Абвер 3» генерал-лейтенант Франц Бентивеньи, участник подготовки нападения на Советский Союз; командир группы войск «Центр» генерал-фельдмаршал Фердинанд Шернер и многие другие. И как и многих других, Бентивеньи и Шернера уже в 1955 году отпустили на родину.
Возвращение в Германию
Репатриация пленных немцев из союзных государств в Германию началась почти сразу после окончания войны. В августе 1945 года был создан Директорат военнопленных и перемещенных граждан при Контрольном Совете. Членами Директората стали начальники отделов военнопленных и перемещенных лиц каждой зоны оккупации Германии.
В СССР ход репатриации регулировался решениями Правительства и приказами НКВД. Первое постановление ГКО вышло еще в июне 1945 года, в нем шла речь о репатриации 225 тысяч «больных и ослабленных» немецких и австрийских военнопленных. Фактически по этому постановлению из лагерей освободили еще больше пленных - около 232 тысяч, в том числе 195 684 немца. Через два месяца, 13 августа 1945 года, вышел приказ НКВД об освобождении еще более 700 тысяч человек, 412 тысяч человек из этого списка были немцами.
«Больные и ослабленные» вплоть до 1947 года составляли большинство отправлявшихся в Германию репатриантов: так органы внутренних дел, выполняя международные договоренности, заодно избавлялись от ставшей непригодной для принудительного труда «живой силы».
«Я едва мог стоять на ногах. Пережил тяжелый сердечный приступ. Пошатываясь, я вошел в комнату, где находилась комиссия по медицинскому освидетельствованию. <...> Из разговора я понял, что я слишком молод, чтобы мне разрешили уехать домой - мне было 23 года - и что я должен остаться в России и продолжать работать, - вспоминал Рудольф Хонольд, находившийся до марта 1948 года в лагере в Сталино (сейчас - украинский Донецк). - И тогда помогла моя докторша. Она убеждала лагерных офицеров, доказывала им, что я из-за своего больного сердца и большой потери веса - а весил я тогда немногим более 40 кг - ничем не могу быть полезным для России. <...> После бесконечных переговоров я расслышал заветное слово, которого с трудом добилась для меня моя докторша: домой».
Согласно действовавшим в лагерях инструкциям, пленных за 10 дней до отправки в Германию должны были снимать с работы, выплачивать заработанные деньги, проводить санобработку, делать прививки и возвращать личные вещи. Советские рубли вывозить не разрешалось, поэтому перед отправкой пленные покупали продукты, которые можно было бы обменивать в пути, в основном сладкое и табак: «Например, пленный Вильгельм Лоце, репатриированный в 1949 году, вез с собой почти 6 кг сладостей (печенье и конфеты), 2355 штук сигарет и 600 граммов табака».
Для перевозки пленных использовались товарные вагоны с нарами. В двухосные вагоны, по инструкции, должно было загружаться по 40-45 человек, в четырехосные пульмановские - по 80-90 человек. В одном эшелоне было по 60-65 вагонов. Охраняли такие поезда бойцы конвойной службы НКВД - по 30-36 человек на эшелон.
«На следующий день, когда мы подошли к транспорту, на котором должны были ехать дальше, - вспоминал бывший военнопленный Ганс Шварцвальдер, - то были поражены увиденным. "Древний" пассажирский поезд с деревянными скамьями стоял в ожидании нас. Локомотив выталкивал в воздух клубы черного дыма. Он работал на буром угле. Невозможно было открыть окна. Поезда шли с опозданием на многие часы по одноколейным путям».
На этапе состояние и без того не самых здоровых пленных значительно ухудшалось: этому способствовала не только долгая дорога в стесненных условиях, но и нехватка пищи и даже воды. Архивы НКВД сохранили некоторые примеры нарушений, допущенных при транспортировке репатриантов: в августе 1948 года военнопленные в поезде из лагеря в Караганде два дня не получали хлеба; пассажирам поезда, следовавшего из лагеря в Грузии в июне 1948 года дали два ведра воды на 64 вагона; в поезде из лагеря №199 в Новосибирской области вообще не было пищеблока для питания пленных; конвой, сопровождавший в апреле 1948 года эшелон с пленными из Вольска, питался за счет пленных; репатриантов, следовавших из Тамбовской области в апреле 1948 года, не кормили семь дней.
По ходу следования поездов военнопленных могли подвергнуть дополнительной фильтрации, выявляя среди них направленных на репатриацию по ошибке бывших членов СС, СА, СД и гестапо. Известно, что в Бресте с 1946 по 1950 год таким образом сняли с поездов и вернули в лагеря 4450 человек.
В Германии пленные немцы, как правило, прибывали в сборный лагерь МВД №69 во Франкфурте-на-Одере и проводили там еще два-три дня. Это было первое место, где на вернувшихся, пусть и из-за колючей проволоки, могли посмотреть их соотечественники. Зрелище было удручающим: в 1947 году 70% прибывавших в лагерь пленных были больны и уезжали из Франкфурта-на-Одере на поездах-лазаретах.
Те, кто мог передвигаться самостоятельно, возвращались к месту жительства - и дальнейшая процедура зависела от того, в чьей оккупационной зоне оно находилось. Вот как описывал свою передачу американцам Ганс Шварцвальдер: «Розовощекий новобранец-красноармеец стоял с примкнутым к винтовке штыком в отдалении от своего караульного домика и, прежде чем мы пробежали 20 м по узкому мостику к американцам на другую сторону, осмотрел репатриантов. Наконец ты на свободе! Неописуемая удача! Многие бросались на землю и целовали ее! Мы снова на родине! [...] "Амис" (американцы) встретили нас холодно, подчеркнуто вежливо. Мы получили яичницу, какао и белый хлеб. Вновь новые проверки, здесь не было ничего без штемпеля и подписи. Через три часа я достиг цели. На руках я имел 80 ДМ (дойчмарок, немецких марок - МЗ), справку об освобождении и билет до Мюнхена. Еще телеграмму домой: "Все позади, прибуду через два дня. Большой привет из Хофа"».
Те, кто оказался жителями Восточной Германии, должны были пройти лагерный карантин, а затем со свидетельством об освобождении встать на учет в полицейском участке. Репатриант также обязан был пройти медицинское обследование, встать на учет в службе занятости и после этого мог получить продуктовые карточки. Все передвижения бывших пленных в Восточной Германии до 1948 года фиксировала СВАГ (Советская военная администрация Германии), а после - органы внутренних дел ГДР.
В 1945 году, по данным ГУПВИ, из лагерей СССР было репатриировано 1 009 589 военнопленных, более 600 тысяч из них - немцы.
В 1946 году репатриировали более 146 тысяч немецких военнопленных и около 21 тысячи интернированных.
В 1947 году репатриировали около 200 тысяч немцев, часть из них - в Польшу, так как они были гражданами этой страны.
В 1948 году репатриировали более 311 тысяч военнопленных и интернированных немцев.
В 1949 году СССР покинули более 120 тысяч бывших военнопленных и около 38 тысяч интернированных немцев.
5 мая 1950 года было официально объявлено, что репатриация немецких военнопленных закончена. Агентство ТАСС заявило, что всего с 1945 года было репатриировано 1 939 063 немецких военнопленных. «В СССР осталось 13 532 осужденных немецких военнопленных; 14 человек временно задерживались из-за болезни».
Еще несколько тысяч человек выехали из СССР в 1951-1953 годах. В 1955 году в Москву прибыл с визитом канцлер ФРГ Конрад Аденауэр. После подписания соглашения с ФРГ репатриировали еще около 10 тысяч немцев. Последняя партия бывших пленных была передана властям Германии 16 января 1956 года.
В 1941 г.
немцы взяли 4 млн. пленных, из низ 3 погибло в первые полгода плена. Это одно из наиболее отвратительных преступлений немецких нацистов. Пленных держали месяцами в загонах из колючей проволоки, под открытым небом, не кормили, люди ели траву и дождевых червей. Голод, жажда, антисанитария, преднамеренно устроенные немцами, делали свое дело. Это массовое убийство было против обычаев ведения войны, против экономических потребностей самой Германии. Чистая идеология — чем больше умрет недочеловеков, тем лучше.
Минск. 5 июля 1942 г. Лагерь военнопленных «Дрозды». Последствия Минско-Белостокского котла: 140 тысяч человек на 9 гектарах под открытым небом
Минск, август 1941 г. Гиммлер приехал посмотреть на военнопленных. Очень сильное фото. Взгляд пленного и взгляды эсэсовцев по ту сторону колючки...
Июнь 1941 г. Район г. Рассейняй (Литва). Экипаж танка КВ-1 попал в плен. Танкист в центре на Буданова похож...Это 3-й мехкорпус, они встретили войну на границе. В 2-дневном встречном танковом сражении 23-24.06.1941 в Литве корпус был разбит
Винница, 28 июля 1941 г. Так как пленных почти не кормили, им пыталось помочь местное население. Украинские женщины с корзинами, тарелками у ворот лагеря...
Там же. Видимо, охрана все-таки разрешила передать еду за колючку
Август 1941 г. Концлагерь «Уманская яма». Он же шталаг (сборный лагерь) № 349. Был устроен в карьере кирпичного завода в г. Умань (Украина). Летом 41-го здесь держали пленных из уманского котла, 50 000 человек. Под открытым небом, как в загоне
Василий Мищенко, бывший узник «Ямы»: «Раненым и контуженным я попал в плен. В числе первых оказался в Уманской яме. Сверху я хорошо видел эту яму еще пустой. Ни крова, ни пищи, ни воды. Солнце нещадно палит. В западном углу полуподвального карьера находилась лужа буро-зеленой с мазутом воды. Мы кинулись к ней, черпали эту жижу пилотками, ржавыми консервными банками, просто ладонями и жадно пили. Еще запомнились мне две лошади, привязанные к столбам. Через пять минут от этих лошадей ничего не осталось».
Василий Мищенко был в чине лейтенанта, когда попал в плен в уманском котле. Но в котлы попадали не только солдаты и младшие командиры. И генералы тоже. На снимке: генералы Понеделин и Кириллов, они командовали советскими войсками под Уманью:
Это фото немцы использовали в пропагандистских листовках. Немцы улыбаются, а вот у генерала Кириллова (слева, в фуражке с сорванной звездой) взгляд очень грустный... Ничего хорошего эта фотоссесия не сулит
Опять Понеделин и Кириллов. Обед в плену
В 1941 г. оба генерала были заочно приговорены к расстрелу как предатели. До 1945 г. сидели в лагерях в Германии, вступать в армию Власова отказались, освобождены американцами. Переданы СССР. Где и расстреляны. В 1956 г. обоих реабилитировали.
Ясно, что никакими предателями они не были. Принудительные постановочные фото — не их вина. Единственное в чем их можно обвинить — в профнепригодности. Дали окружить себя в котле. Они не одиноки тут. Будущие маршалы Конев и Еременко угробили два фронта в Вяземском котле (октябрь 1941, 700 тысяч пленных), Тимошенко и Баграмян — весь Юго-Западный фронт в харьковском котле (май 1942 г. , 300 тыс. пленных). Жуков, конечно, целыми фронтами в котлы не попадал, но например, командуя Западным фронтом зимой 1941-42 гг. пару армий (33-ю и 39-ю) в окружение таки загнал.
Вяземский котел, октябрь 1941 г. Пока генералы учились воевать, бесконечные колонны пленных шли по дорогам
Вязьма, ноябрь 1941 г. Печально известный дулаг-184 (пересыльный лагерь) на Кронштадской улице. Смертность тут достигала 200-300 человек в сутки. Погибших просто сбрасывали в ямы
Во рвах дулага-184 похоронено около 15 000 человек. Мемориала им нет. Более того, на месте концлагеря в советские времена был построен... мясокомбинат. Он там стоит до сих пор.
Родственники погибших пленных регулярно приезжают сюда и сделали свой мемориал, на заборе комбината
Шталаг 10Д (Витцендорф, Германия), осень 1941 г. Трупы умерших советских пленных сбрасывают с повозки
Осенью 1941 гибель пленных стала массовой. К голоду добавился холод, эпидемия сыпного тифа (его разносили вши). Появились случаи каннибализма.
Ноябрь 1941, шталаг 305 в Ново-Украинке (Кировоградская обл.). Вот эти четверо (слева) съели труп вот это узника (справа)
Ну и плюс ко всему — постоянные издевательства лагерной охраны. Причем не только немцев. По воспоминаниям многих пленных настоящими хозяевами в лагере были т.н. полицаи. Т.е. бывшие пленные, которые перешли на службу к немцам. Они избивали узников за малейшую провинность, отбирали вещи, исполняли казни. Самым страшным наказанием для полицая было... разжалование в обычные пленные. Это означало верную смерть. Назад им пути не было — только дальше выслуживаться.
г. Демблин (Польша), партия пленных прибыла в шталаг-307. Люди в ужасном состоянии. Справа — лагерный полицай в будёновке (бывший пленный), стоит у тела узника, валяющегося на перроне
Телесные наказания. Два полицая в советской форме: один держит пленного, другой избивает плетью или палкой. Немец на заднем плане — смеётся. Еще один узник на заднем плане — стоит, привязанный к столбу ограждения (тоже вид наказания в лагерях пленных)
Одной из главных задач лагерных полицаев было выявление евреев и политработников. Согласно приказу «О комиссарах» от 6 июня 1941 г. эти две категории пленных подлежали уничтожению на месте. Кого не убили сразу при взятии в плен — тех искали в лагерях. Для чего устраивались регулярные «селекции» на предмет поиска евреев и коммунистов. Это был либо общий медосмотр со спущенными штанами — немцы ходили и искали обрезанных, либо использование стукачей среди самих пленных.
Александр Иоселевич, пленный военврач, описывает, как проходила селекция в лагере в Елгаве (Латвия) в июле 1941 г.:
«Привезли в лагерь сухари и кофе. Стоит эсэсовец, рядом собака и рядом с ним военнопленный. И, когда люди идут за сухарями, он говорит: «Это политрук». Его выводят и тут же рядом расстреливают. Предателю наливают кофе и дают два сухаря . «А это – юде». Еврея выводят – расстреливают, а тому опять два сухаря. “А этот был энкведистом”. Его выводят – расстреливают, а тому опять два сухаря».
Недорого ценилась жизнь в лагере в Елгаве: 2 сухаря. Впрочем, как обычно в России в военное время, откуда-то появлялись люди, которых было не сломить никаким расстрелами, и не купить за сухари.
По украинским данным, россиян в АТО несколько тысяч, при этом захваченных в плен оказалось всего 39 человек.
Война на Донбассе продолжается третий год.
За это время Украина неоднократно заявляла о массовом - многотысячном - участии российских военных в боевых действиях.
Однако, по вчерашним данным генпрокурора Юрия Луценко, под следствием сейчас находятся только 39 граждан России , а за решеткой - шесть. Суды по ним шли негласно, без привлечения СМИ.
При этом украинцев, задержанных за работу на ЛДНР, в десятки, если не сотни раз больше.
Корреспондент.net решил собрать все версии о российском участии в АТО.
Украинские данные
Подтверждений участия российских военных в боевых действиях на Донбассе украинская сторона приводила уже неоднократно: от псковских десантников до задержаний спецназовцев.
При этом данные о количестве российских военных, которые находятся на Донбассе постоянно разнятся.
В июне 2015 года президент Петр Порошенко заявил, что на территории Украины находится 200 тысяч российских военнослужащих.
«Сегодня по приказу Путина на нашей территории находятся 200 тысяч человек, укомплектованных арсеналом танков и системами запуска зенитных ракет. Одна из них сбила гражданский авиалайнер из Малайзии в прошлом году» , – цитирует г-на Порошенко Corriere della Sera.
В апреле 2016 года Порошенко уже заявил, что в зоне боевых действий на Донбассе находятся 6 тысяч кадровых российских военных и 40-тысячная армия боевиков.
По данным же Минобороны, число россиян, воюющих за ЛДНР - около 8000 человек из 34-тысячной армии сепаратистов .
Мнение Запада
В ОБСЕ - главной международной организации, которая мониторит ситуацию в зоне АТО - ни разу не заявляли о наличии россиийских кадровых соединений в Донбассе.
Генеральный секретарь Организации Ламберто Заньер заявлял, что присутствие регулярных частей российской армии на Украине "трудно подтвердить ".
"Там всегда были граждане России, возможно, приезжающие туда по каким-то причинам, въезжающие в регион и поддерживающие сепаратистов. У нас есть свидетельства о людях, приезжающих частным порядком - мы сами встречались с ними и разговаривали. Однако, есть ли какие-то иные российские военные подразделения […] - это сложнее продемонстрировать" , - заявил Заньер.
А вот США, которые не участвуют в Минском и Нормандском форматах, были всегда более категоричны.
"Российские военные и техника по-прежнему находятся в Донбассе. Россия несет прямую ответственность за имплементацию минских соглашений" , - сказал американский дипломат Джон Теффт.
Посол США при ОБСЕ Дэниел Бэер заявлял о продолжении поставок российского вооружения на Донбасс.
“Россия не проявляет никаких признаков прекращения агрессии; наоборот, она повысила интенсивность насилия” , - подчеркнул он.
Российский ответ
В апреле 2015 года президент РФ Владимир Путин заявил, что российских войск в Украине нет.
"На вопрос, есть или нет наши войска на Украине, говорю прямо и определенно: российских войск на Украине нет" , - ответил Путин.
На своей пресс-конференции в декабре 2015 года Путин отметил, что в Украине нет регулярных войск России, однако признал, что там есть люди , "решающие военные вопросы".
"Мы никогда не говорили, что там нет людей, которые занимаются там решением определенных вопросов в военной сфере, но это не значит, что там присутствуют регулярные российские войска, почувствуйте разницу" , - сказал Путин.
Министр иностранных дел Сергей Лавров всегда все отрицал.
"Мы видим, что украинская сторона сейчас пытается оправдать свою неспособность выполнить то, под чем она подписалась, ссылками на тяжелую ситуацию в сфере безопасности, на "мифическое" присутствие российских войск – что никогда не было никем подтверждено и доказано. Запущенная "дезинформация" плавает в медийном пространстве, как мы можем в этом сегодня убедиться" , – утверждает Лавров.
Что с делами
За развязывание войны против Украины привлечены к уголовной ответственности 39 граждан России, шесть из которых уже получили тюремные сроки. Об этом заявил генпрокурор Юрий Луценко.
"Всего на данный момент привлечены к уголовной ответственности за участие в развязывании и ведении агрессивной войны против Украины 39 граждан Российской Федерации, из которых 31 – военнослужащие Вооруженных сил РФ. В суд направлены обвинительные акты в отношении 10 граждан РФ, из которых 6 уже приговорены к лишению свободы на срок от 11 до 15 лет" , - сказал генпрокурор.
Также Генпрокуратура уведомила о подозрении в совершении преступлений против основ нацбезопасности Украины 18 лиц из числа представителей власти и руководства Вооруженных сил Российской Федерации, в том числе советника президента РФ Сергея Глазьева и главу Минобороны РФ Сергея Шойгу.
