Что я узнал из жития сергия радонежского. Житие Сергия Радонежского

Сергий Радонежский относится к святым вождям земли Русской, по словам историка В.О. Ключевского, имя его "блестит ярким созвездием в XIV веке, делая его зарей политического и нравственного возрождения русской земли. Сергий своею жизнью, самой возможностью такой жизни, дал почувствовать заскорбевшему народу, что в нем не все еще добро погасло и замерло... Он открыл им глаза на самих себя". "Примером своей жизни, высотой своего духа Преподобный Сергий поднял упавший дух родного народа, пробудил в нем доверие к себе, к своим силам, вдохнул веру в свое будущее".

В.О. Ключевский говорит о преклонении перед личностью Сергия в течение пяти веков 1 и характеризует помыслы и чувства паломников, возвращающихся из Сергиевой Лавры во все концы Русской земли. "Еще при жизни Преподобного многое множество приходило к нему из различных стран и городов, в числе приходящих были и иноки, и князья, и вельможи, и простые люди, “на селе живущие”". К нему приходили со своими думами, чувствами, в трудные переломы народной жизни государственные деятели и простые люди в печальные или радостные минуты своей жизни. "И этот приток не изменялся в течение веков, несмотря на неоднократные и глубокие перемены в строе и настроении русского общества: старые понятия иссякали, новые пробивались или наплывали, а чувства и верования, которые влекли сюда людей со всех концов русской земли бьют до сих пор тем же свежим ключом, как били в XIV веке". Эти чувства представляют собой выражение нравственной жизни народа. С образом Сергия они срастаются; они — его питательная почва; в них его корни; оторвите его от них — оно завянет, как скошенная трава. "Творя память Преподобного Сергия, мы проверяем самих себя, пересматриваем свой нравственный запас, завещанный нам великим строителем нашего нравственного порядка". Нравственное влияние его велико, в душу народа запали светлые и сильные впечатления, произведенные Сергием. Великий русский подвижник восхищал и удивлял иностранцев. Царьградский епископ, приехав в Москву, восклицал: "Како может в сих странах таков светильник явиться?"

Русские люди XIV века признали такое проявление духовного влияния Сергия чудесным творческим актом. Оно "пережило его земное бытие и перелилось в его имя, которое из исторического воспоминания сделалось вечно деятельным, нравственным двигателем и вошло в состав духовного богатства народа" 2 .

"Политическая крепость" прочна только тогда, когда держится на силе нравственной — это самый драгоценный вклад преподобного Сергия в живую душу народа, его нравственное самосознание. Это современно и в наши дни.

Нравственный подвиг и нравственные уроки Сергия Радонежского

"Житие Сергия Радонежского" было написано на рубеже XIV-XV веков талантливым писателем Епифанием Премудрым.

Епифаний стремился показать величие и красоту нравственного идеала человека, служащего прежде всего общему делу — делу укрепления Русского государства. Он родился в Ростове в первой половине XIV века, в 1379 году стал монахом одного из ростовских монастырей. Много путешествовал, побывал в Ерусалиме и на Афоне. Прекрасно знал греческий и другие языки. За свою начитанность и литературное умение Епифаний был прозван "Премудрым". Он отлично знал произведения современной ему и древней литературы, в составленные им жития обильно включены самые разнообразные сведения: географические названия, имена богословов, исторических лиц, ученых, писателей.

"Житие Сергия Радонежского" носит повествовательный характер, оно насыщено богатым фактическим материалом. Целый ряд эпизодов отличает своеобразный лирический оттенок (например, рассказ о детстве Сергия). В этом произведении Епифаний выступает мастером сюжетного повествования.

В "Житии" предстает идеальный герой древней литературы, "светоч", "божий сосуд", подвижник, человек, выражающий национальное самосознание русского народа. Произведение построено в соответствии со спецификой жанра жития. С одной стороны, Сергий Радонежский — это историческое лицо, создатель Троице-Сергиева монастыря, наделенный достоверными, реальными чертами, а с другой стороны, — это художественный образ, созданный традиционными художественными средствами житийного жанра.

Житие открывается авторским вступлением: Епифаний благодарит Бога, который даровал святого старца преподобного Сергия русской земле. Автор сожалеет, что никто не написал еще о старце "пречудном и предобром", и с Божьей помощью обращается к написанию "Жития". Называя жизнь Сергия "тихим, дивным и добродетельным" житием, сам он воодушевляется и одержим желанием писать, ссылаясь на слова Василия Великого: "Будь последователем праведных и их житие и деяния запечатлей в сердце своем" 3 .

Центральная часть "Жития" повествует о деяниях Сергия и о божественном предназначении ребенка, о чуде, произошедшем до рождения его: когда его мать пришла в церковь, он трижды прокричал в ее утробе. Мать же носила его "как сокровище, как драгоценный камень, как чудный бисер, как сосуд избранный".

Силой божественного промысла Сергию суждено стать служителем Святой Троицы. От божественного откровения он овладел грамотой, после смерти родителей отправился в места пустынные и вместе с братом Стефаном "начал лес валить, на плечах бревна носить, келью построили и заложили церковь небольшую". Уделом отшельника стал "труд пустынный", "жилье скорбное, суровое", полное лишений: ни яств, ни питья, ни прочих припасов. "Не было вокруг пустыни той ни сел, ни дворов, ни людей, ни проезжих дорог, не было там ни прохожего, ни посещающего, но со всех сторон все лес да пустыня" 4 .

Увидев это, огорчился Стефан и оставил пустыню и брата своего "пустыннолюбца и пустыннослужителя". В 23 года Варфоломей (так называли его в миру), приняв иноческий образ, был наречен в память о святых мучениках Сергии и Вакхе — Сергием.

Далее автор повествует о его делах и подвижническом труде и задает вопрос: кто может рассказать о трудах его, о подвигах его, что претерпел он один в пустыне? Невозможно рассказать, какого труда духовного, каких забот стоило ему начало всего, когда жил он столько лет в лесу пустынником, несмотря на козни демонов, угрозы зверей, "ибо много тогда было зверей в пустынном лесу том".

Он учил пришедших к нему монахов, желающих жить рядом с ним: "если служить Богу пришли, приготовьтесь терпеть скорби, беды, печали, всякую нужду и недостатки и бескорыстие и бдение" 5 .

Епифаний пишет, что многие трудности претерпел преподобный, великие подвиги постнического жития творил; добродетелями его были: бдение, сухоядение, на земле возлежание, чистота душевная и телесная, труд, бедность одежды. Даже став игуменом, он не изменил своим правилам: "если кто хочет быть старейшим, да будет всех меньше и всем слуга!"

Он мог пребывать по три-четыре дня без пищи и есть гнилой хлеб. Чтобы заработать еду, брал в руки топор и плотничал, тесал доски с утра до вечера, изготовлял столбы.

Непритязателен был Сергий и в одежде. Одежды новой никогда не надевал, "то, что из волос и шерсти овечьей спрядено и соткано, носил". И кто не видел и не знал его, тот не подумал бы, что это игумен Сергий, а принял бы его за одного из чернецов, нищего и убогого, за работника, всякую работу делающего. Так воспринял его и пришедший в монастырь поселянин, не поверив, что перед ним сам игумен, настолько он был прост и невзрачен на вид. В сознании простолюдина преподобный Сергий был пророком, а на нем ни одежды красивой, ни отроков, ни слуг поспешных вокруг, ни рабов, служащих ему и честь воздающих. Все рваное, все нищее, все сирое. "Я думаю, что это не тот", — воскликнул крестьянин. Сергий же проявил чистоту душевную, любовь к ближнему: "О ком печалишься и кого ищешь, сейчас Бог даст тебе того".

Великий князь Дмитрий Донской кланяется Сергию до земли, принимая благословение преподобного на битву с Мамаевой ордой. Сергий произносит: "Подобает тебе, господин, заботиться о врученном от Бога христоименитом стаде. Иди против безбожных, и, так как Бог помогать тебе будет, победишь и в здравии в свое отечество с великими похвалами возвратишься".

И когда заколебался князь Дмитрий перед боем, увидев великое войско Мамаево, от святого пришел скороход с посланием: "“Без всякого сомнения, господин, с дерзновением иди против свирепства их, не ужасайся, всяко тебе поможет Бог”. И тотчас князь великий Дмитрий и все воинство его от этого большую храбрость восприняло и выступило против поганых. И сразились, и многие тела пали, и Бог помог великому победоносному Дмитрию, и побеждены были поганые татары..." 5 .

Скромность, душевная чистота, бескорыстие — нравственные черты, присущие преподобному Сергию. Он отказался от архиерейского чина, считая себя недостойным: "Кто я такой — грешный и худший из всех человек?" И был непреклонен.

Автор подчеркивает "светлость и святость", величие Сергия, описывая его кончину. "Хоть и не хотел святой при жизни славы, но крепкая сила Божия его прославила, перед ним летали ангелы, когда он преставился, провожая его к небесам, двери открывая ему райские и в желанное блаженство вводя, в покои праведные, где свет ангельский и Всесвятской Троицы озарение принял, как подобает постнику. Таково было течение жизни святого, таково дарование, таково чудотворение — и не только при жизни, но и при смерти..." 6 .

Так Сергий Радонежский "просиял" добродетелями жития и мудростью. Такие люди, как Сергий, из исторических лиц превращаются в сознании поколений в идеал, они становятся вечными спутниками, и "целые века благоговейно твердят их дорогие имена не столько для того, чтобы благодарно почитать их память, сколько для того, чтобы самим не забыть правила, ими завещанного. Таково имя Преподобного Сергия: это не только назидательная, отрадная страница нашей истории, но и светлая черта нашего нравственного народного содержания" 7 .

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

Прочитайте статью В.О. Ключевского "Год Сергия" и постарайтесь осмыслить: почему Сергий является "светочем", гордостью народа русского, и почему выражает его чувства и верования? Как с образом Сергия связаны нравственные чувства народа?
Каковы истоки нравственности Сергия? Вспомните очерк Б. Зайцева о Сергии Радонежском.
Чем восхищает и удивляет личность Сергия?
Прочитайте житие, написанное Епифанием Премудрым. Что вам известно об авторе?
Как построено произведение, учтена ли в нем каноническая традиция житийной литературы?
Почему Епифаний Премудрый в своем произведении обращается к описанию жизни Сергия Радонежского?
Какие чувства автора выражены в житии?
Перескажите текст, повествующий о жизни Сергия (от рождения до кончины святого).
Что говорится о родителях Сергия?
Какое чудо случилось до рождения преподобного во время церковной службы и как это свидетельствует об особом предназначении Сергия?
Расскажите об учении Сергия. О каком эпизоде, повлиявшем на успешное овладение преподобным грамотой, рассказывает автор?
Какую жизнь вел Сергий в юности?
Как сложилась жизнь преподобного после смерти его родителей?
Расскажите о жизни и трудах Сергия в пустыне.
Перечислите добродетели святого.
В каких условиях Сергий и братия строили Сергиевский монастырь?
Расскажите о подвижническом труде Сергия, оцените его нравственные качества.
Как проявляется святость Сергия: внешний вид, одежда, занятия, труд, отношения с братией?
Как в разных ситуациях, описанных Епифанием, раскрывается духовное богатство Сергия, его нравственные качества (авторитетность и роль в решении народных судеб: встреча с простолюдином и князем Дмитрием Донским перед Мамаевым побоищем, отказ от архиерейства и др.)?
Что пишет автор о кончине Сергия, о его значении для развития самосознания народа?
Какие чудеса происходят после смерти Сергия?
Почему, по словам В.О. Ключевского, такие люди, как Сергий, превращаются в сознании поколений в идеал?

Число страниц: 6

Жанр произведения: житие

Главные герои: Сергий, мать, отец, Кирилл, сын Стефан, Варфоломей (он же Сергий), Петр, Андроник, Дмитрий Серпуховский.

Характеристика главных героев:

Сергий - он же Варфоломей.

Был любознательны, добрым и мудрым.

Стремился к высшему промыслу.

Стефан и Петр - братья Сергея.

Добрые, правильные и трудолюбивые.

Грамотные.

Краткое содержание летописи "Житие Сергия Радонежского" для читательского дневника

В этом произведении повествуется жизнь Сергия начиная с самого младенчества.

Также еще в утробе он заплакал, когда мать была в церкви.

Этот случай очень поразил окружающих и саму маму младенца.

Два его брата быстро и хорошо учились, а Варфоломей никак не мог.

Он не любил играться, много молился и ходил в церковь.

Он принял другое имя когда решил пойти в монастырь.

Теперь его звали Сергий.

Он стал жить один, постоянно молился и отдавал всего себя Богу.

Никто не верил, что он священник, так как Сергий всегда ходит в старой одежде, сам делал все дела по монастырю.

Молитвами он мог исцелять.

Один раз с помощью молитвы появился источник, который так был нужен местным жителям.

Всю жизнь он помогал бедным и больным, служил Богу.

План летописи:

1. Мать и отец Варфоломея

2. Необычный случай в церкви

3. Братья Варфоломея - Стефан и Петр.

4. Тяжелое детство - необычный ребенок

5. Взросление, уход в монастырь

6. Смена имени

7. Жизнь и поступки в монастыре

8. Уход из жизни

Синквейн

Жизнь Сергия

Сложная, неоднозначная

Молиться, отдавать себя, помогать

Оставить все для служения

Главная мысль летописи:

На протяжении всей жизни Сергий помогает людям и исцеляет нуждающихся.

Он выбрал свой путь и придерживался его всю свою жизнь.

Главное, чему учит нас это произведение - придерживаться своим идеалам и следовать выбранному маршруту.

В детстве главному герою было очень трудно, но он не сдался, а боролся за свои идеалы.

Не каждый бы смог отказаться от всего ради служения.

Сергий вызывает восхищение и уважение.

Он чист в своих мыслях и поступках.

Чему учит произведение "Житие Сергия Радонежского"

Главный герой подает пример того, что у каждого человека должны быть свои идеалы и свой четко намеченный путь.

Он помогает нуждающимся и больным, при этом делает все безвозмездно.

А все потому что знает, за ним стоит Господь Бог, который сам наградит его за все поступки.

В этом весь смысл.

Мы не должны ждать одобрения или похвалы от окружающих.

Все поступки должны исходить прямо от сердца, не нужно ждать взамен чего-то.

Только тогда это поистине хороший поступок.

А как известно, все хорошее всегда возвращается действительно хорошим людям.

Краткий отзыв для читательского дневника по летописи "Житие Сергия Радонежского"

Хоть и читается это произведение достаточно сложно, оно поражает своей историей.

Интересно становится с самых первых строк и до самого конца.

Летопись знакомит нас с преподобным Сергеем, который посвятил свою жизнь службе Богу и людям.

С первых строк летопись увлекает и переносит в то время, когда пророк только должен был родиться.

Оно заставляет задуматься о чем-то великом и непостижимом.

О том, как мы иногда далеки от этого.

Мы знакомимся с человеком, который смог выстоять все преграды и не сбиться на своем трудном пути.

Это очень воодушевляет и подбивает на мысли о важном.

Мне понравилось это произведение.

Пословицы:

1. Отыди от зла и сотвори благо.

2. Сей добро, посыпай добром, жни добро, оделяй добром.

3. Нужный путь Бог правит.

4. Бог пути кажет.

5. Чтобы дойти до цели, человеку нужно только одно. Идти.

6. Без веры Господь не избавит, без правды Господь не исправит.

Отрывок из произведения , поразивший меня больше всего:

Отец и мать рассказали иерею, как их сын, еще в утробе матери, в церкви три раза прокричал: "Не знаем, что означает это".

Иерей сказал: "Радуйтесь, ибо будет ребенок сосуд избранный Бога, обитель и слуга Святой Троицы".

Неизвестные слова и их значения:

Житие - повествование о жизни;

Преподобный - святой, монах;

Просфора - круглый хлебец для обрядов;

Игумен - настоятель в мужском монастыре.

На этом уроке вы познакомитесь с понятием «древнерусская литература» и узнаете её особенности, рассмотрите, какими отличительными чертами обладает жанр житий святых, проанализируете «Житие Сергия Радонежского», узнаете о приёмах, использованных в этом произведении, рассмотрите значение деятельности святого Сергия.

Поэтому даже когда в средневековых произведениях речь идёт о совершенно невероятных с нашей точки зрения вещах (например, воскрешение умерших), то для древнерусского писателя это было в порядке вещей. Он верил, что так оно и было на самом деле.

И только в XVII веке возникнут в русской литературе повести с вымышленными героями, с вымышленными сюжетами. И то первоначально это будут произведения переводные.

Жития святых ни в коем случае не предназначались для какого-то увеселительного чтения. Это прежде всего было чтение назидательное, душеполезное, душеспасительное. На примере жизни святых человек учился нормам поведения. Читателям предлагалось следовать примерам святых и подражать им. С этой точки зрения жанр житий святых - самый канонизированный в древнерусской литературе. То есть этому жанру придавались какие-то строго определённые формы (и композиционные, и лексические).

Жанр житий ни в коем случае не предполагает биографизма. Один из исследователей очень точно и тонко заметил, что житие так же относится к биографии, как икона к портрету. Житие - это чтение назидательное. И только с этой точки зрения нам будут понятны все труды древнерусского книжника.

Житие имело очень строгую композицию и представляло собою трёхчастное произведение. Начиналось оно всегда со вступления, потом следовал рассказ о жизни святого, который завершался, естественно, его смертью, и заканчивалось житие славой, хвалой святому, о котором шла речь.

Первыми русскими житиями, то есть житиями канонизированных русских мучеников, стали «Жития Бориса и Глеба» (рис. 2).

Рис. 2. Святые Борис и Глеб ()

Это было очень важно и с политической точки зрения, потому что, если появляются свои святые, значит, русская церковь (ещё очень молодая) становится как бы вровень с церковью греческой, приобретает самостоятельное значение, повышается в своём значении.

На рубеже XIV и XV веков, когда жил и трудился святой Сергий, на Руси складывается очень непростая культурно-историческая и политическая ситуация. Уже забылись поражения, которые потерпели русские в начале XIII века от татар, и установилось некоторое затишье. Возобновляются контакты с южными славянами: с болгарами, греками, сербами. Возобновление этих культурных контактов способствует тому, что Русь выходит из международной изоляции. Она вновь оказывается в круге европейских стран, причастной к европейской культуре, ведь завоеватели практически отрезали Русь от её европейских соседей и обрекли её на изоляционизм. Теперь с этой изоляцией дело обстоит иначе: она не такая абсолютная, как это было ещё 150 лет назад. Это способствует развитию русской культуры, в том числе и книжной - появлению житий.

Литература жития святых называется агиографической. Рубеж XIV и XV веков становится временем подъёма русской агиографии. В европейской культуре эта эпоха называется эпохой Возрождения. Прежде всего, это возрождение интереса к человеческой личности, представлению о том, что именно человек - центр Вселенной, центр мироздания, высшая ценность (рис. 3).

Рис. 3. Человек эпохи Возрождения ()

Происходит возрождение к интересу естественной, повседневной, плотской жизни человека и усиление интереса к его внутренней эмоциональной жизни.

Те же самые процессы происходят и в русской культуре. Но на Руси они имеют определённую специфику. Дело в том, что развитие возрождения в Европе происходило с общей секуляризацией культуры, то есть её обмирщением, отделением от церкви. На Руси возникновение интереса к внутреннему миру человека, к жизни его души, к его эмоциональной сфере происходило внутри самой церковной культуры. Не было секуляризации культуры. Тем более что борьба с ордой, с монголо-татарскими завоевателями ещё и воспринималась как борьба за истинную веру с иноверцами, то есть это приобретало и национально-патриотический характер.

Расцвет житийной литературы, русской агиографии в эту эпоху связан с деятельностью одного из крупнейших средневековых русских писателей - Епифания Премудрого (рис. 4).

Рис. 4. Святой Епифаний Премудрый ()

Этот интерес к внутреннему миру человека, к жизни его души требовал и совершенно нового стиля. Одним из создателей этого стиля в древнерусской литературе становится Епифаний Премудрый. Этот стиль получил название «плетение словес» . Это необыкновенно украшенное, подобно древнерусскому узору, словесное искусство, которое и даёт представление об эмоциональных переживаниях человека, о жизни его души.

Не стоит думать, что плетение словес было стремлением к украшательству. Ничего подобного. Этим книжник, автор жития, пытался передать трудность самой задачи, которая перед ним возникала: как в слове передать жизнь и деяния святого. Не случайно Епифаний начинает свои жития с самоумаления. Здесь нет нарочитого смирения. Это действительно осознание трудностей перед возникшей задачей, малости и слабости своей. Это привлекало внимание читателя и служило прославлению святого.

Приёмы плетения словес были различны и свидетельствовали о высочайшем словесном мастерстве древнерусского писателя. Рассмотрите некоторые из них на примере «Жития Сергия Радонежского».

Приём тавтологии - приём повторов, нагромождения однотипных выражений, которые призваны показать, что очень трудно найти точное слово для передачи того, что хочет передать читателям автор жития.

Епифаний начинает так:

«Слава Богу за все и за все дела, ради которых всегда прославляется великое и трисвятое приснославимое имя! Слава Вышнему Богу, в Троице славимому, Который есть наше упование, свет и жизнь, в Которого мы веруем, в Которого мы крестились. Которым мы живем, движемся и существуем! Слава Показавшему нам жизнь мужа святого и старца духовного! Господь знает, как прославить славящих Его и благословить благословляющих Его, и всегда прославляет Своих угодников, славящих Его чистой, богоугодной и добродетельной жизнью».

В этом отрывке легко заметить такой приём, как тавтология.

Епифаний также использует приём синонимизации , то есть использования слов, близких по значению. Этот приём он использует с той же самой целью, с которой и приём тавтологии. Например, он пишет:

«Я не возношусь ни перед кем, но пишу для себя, про запас, на память и для пользы» .

Такой приём ещё называется приёмом амплификации - нагромождение сходных выражений, которые призваны усилить систему доказательств тех мыслей, о которых он нам рассказывает.

Среди таких приёмов плетения словес стоит упомянуть ещё и о риторических вопросах . Вот как пишет Епифаний:

«Как могу я, бедный, в нынешнее время по порядку описать все житие Сергия и рассказать о многих его подвигах и бессчетных трудах? С чего начну, чтобы по достоинству поведать слушателям обо всех его деяниях и подвигах? Что подобает вспомнить прежде всего? Какие слова нужны для похвалы ему? Откуда возьму искусство, необходимое для этого рассказа? Как поведаю такую трудно передаваемую повесть - не знаю, не будет ли это выше моих сил?»

Помимо этих риторических вопросов обращает на себя внимание то, что фразы начинаются одинаково. То есть здесь используется ещё и приём единоначатия , или анафора.

Все эти приёмы служат главной цели - показать, насколько велика личность святого, о котором идёт речь.

Сквозь эти узоры словесной ткани ярче, контрастнее выступает личность самого святого - человека, который прожил очень нелёгкую жизнь среди диких зверей при постоянной нехватке еды, человека сильного не только телом. Епифаний пишет, что он имел «силу против двух» . То есть он был физически очень сильным человеком, но прежде всего имел силу духа, что и позволило ему завоевать необыкновенный моральный авторитет (рис. 5). Об этом авторитете и пишет Епифаний Премудрый.

Рис. 5. Икона св. Сергия Радонежского ()

Как практически и все жития, житие Сергия строится по очень строгому плану, имеет очень строгую композицию:

вступление, фрагменты из которого вы читали выше;
рассказ о жизни святого;
прославление святого (хвала святому, которая происходит уже после его смерти).

«Житие Сергия Радонежского», написанное Епифанием Премудрым, не представляет собой последовательного, сюжетного рассказа. Оно состоит из отдельных, очень выразительных историй из жизни Сергия. В каждой истории личность Сергия поворачивается какой-то своей гранью, стороной, очень выразительной и запоминающейся. В итоге Епифанию удаётся создать образ человека, имевшего колоссальный духовный авторитет, способствующий поднятию в народе его национального самосознания.

Рассказ о чудесах начинается ещё с событий, произошедших до рождения Сергия, с того времени, когда он был в утробе матери. Епифаний рассказывает поразительную историю.

Житие имело строгий канон, и каждый святой непременно должен был быть рождён благочестивыми родителями, каковыми и были родители Сергия.

Однажды Мария (мать Сергия), будучи беременной будущим святым, приходит в церковь, и во время литургии (в совершенно определённых местах) младенец начал кричать так, что в первый раз все подумали, что кто-то принёс в храм новорождённого ребёнка. Осмотрели весь храм, но никого не нашли. Спросили у Марии, не принесла ли она за пазухой младенца, но она сказала, что у неё никакого младенца нет. Только потом стало понятно, что это в её утробе кричит будущий святой, который ещё до рождения слышит слова божественной литургии и откликается на них тогда, когда это нужно.

Рассказывает Епифаний и о чудесном постижении Сергием грамоты. Дело в том, что, в отличие от старших братьев, не давалось Сергию учение. И однажды он, ища по приказу отца ушедший скот, встретил под деревом какого-то благообразного старца, приносившего молитвы. Сергия тогда ещё звали Варфоломеем. Отрок Варфоломей обратился к этому старцу и предложил ему пройти вместе с ним в дом его родителей, где старец может найти приют. И видя такое отношение к себе со стороны отрока, старец спросил, чего ему больше всего хотелось бы? Сергий посетовал на то, что не даётся ему грамота. Тогда этот старец вынул небольшой хлебец - просфору - и предложил Сергию её съесть. Старец сказал, что теперь грамота будет доступна Сергию. Уже буквально на следующий день во время богослужения Сергий прекрасно читал богослужебную книгу и пел церковные песнопения. Грамота была им постигнута путём божественного откровения (рис. 6).

Рис. 6. Отрок Варфоломей и святой инок ()

Более всего рассказывает Епифаний о тех событиях, которые рисуют необыкновенную скромность, аскетизм Сергия, его неприхотливость. Например, приходящий в его монастырь богатый вельможа или какой-то крестьянин не могут поверить, что одетый в очень простую одежду человек, занимающийся самым простым физическим трудом, - прославленный святой. Но это было действительно так.

Рассказывает нам Епифаний о примерах ясновидения Сергия. Когда в нескольких верстах от монастыря проезжал Стефан Пермский (рис. 7) (он ехал в Москву), то он решил, что на обратном пути заглянет в монастырь, навестит своего друга Сергия. Стефан остановился, и Сергий, совершавший в это время литургию, почувствовал его присутствие за несколько вёрст и поклонился в ту сторону. И они как бы вместе совершали это богослужение. Присутствующие в храме не поняли, кому отдаёт поклон Сергий.

Рис. 7. Св. Стефан Пермский ()

Святой Сергий и его ученики прославились тем, что благодаря им были основаны на территории Руси известнейшие монастыри, такие как Голутвинский или Андроников монастырь. Все эти дела Сергия и позволили ему приобрести необыкновенный духовный авторитет в народе. Не случайно князь Дмитрий Иванович Донской, отправляясь на Куликовскую битву с Мамаем, просит благословление не у кого-нибудь, а у Сергия Радонежского (рис. 8).

Рис. 8. Сергий Радонежский благословляет Дмитрия Донского ()

Очень точно сказал о деятельности Сергия великий русский историк Василий Осипович Ключевский. Он сказал о том необходимом духовном труде, который в итоге привёл к национальному возрождению, к тому, что татаро-монгольское иго было сброшено.

В своих «Исторических портретах» Ключевский писал:

«Чтобы сбросить варварское иго, построить прочное, независимое государство, самому русскому обществу должно было укрепить свои нравственные силы, приниженные вековым порабощением и унынием. Этому делу - нравственному воспитанию народа - посвятил свою жизнь преподобный Сергий. 50 лет делал своё тихое дело преподобный Сергий. Целые полвека приходившие к нему люди вместе с водой из его источника черпали в его пустыне ободрение и утешение. Народ, привыкший дрожать при одном имени татарин, собрался, наконец, с духом, встал на поработителей. Как могло это случиться? Откуда взялись? Как воспитались люди, отважившиеся на такое дело, о котором боялись и подумать их деды? Чувство нравственной бодрости, духовной крепости вдохнул преподобный Сергий в русское общество. Примером своей жизни, высотой своего духа Сергий поднял упавший дух родного народа, пробудил в нём доверие к себе, к своим силам, вдохнул веру в своё будущее».

О самом Епифании Премудром - замечательном деятеле русской средневековой литературы - известно, к сожалению, очень немного, что неудивительно, поскольку самопрославление было не в характере средневековой культуры.

В основном мы черпаем сведения о Епифании из его же собственных произведений. Сведения эти очень отрывочны, несистемны, но тем не менее дают о нём представление.

Епифаний был иноком Троице-Сергиева монастыря (рис. 9), то есть того самого монастыря, который основал святой Сергий.

Рис. 9. Троице-Сергиев монастырь ()

Учился он в Ростовском монастыре, в знаменитом затворе, который славился своей громадной библиотекой. Это был необыкновенно образованный человек, судя по цитатам из священного писания (из Ветхого Завета, из Нового Завета, из Псалтыри), которые он приводит по памяти в своих сочинениях. Епифаний довольно много путешествовал. Он посетил святую гору Афон, побывал в Константинополе и Иерусалиме. Вот и все немногочисленны сведения, которыми мы располагаем о Епифании Премудром. Главным памятником ему, конечно, остались два жития: «Житие Стефана Пермского» и «Житие Сергия Радонежского».

В замечательном памятнике русской средневековой письменности - знаменитом «Сказании о Мамаевом побоище» - есть рассказ о том, как Дмитрий Иванович Донской (рис. 10) перед тем, как отправиться на сражение с Мамаем, поехал в Троице-Сергиев монастырь, чтобы получить благословение святого Сергия.

Рис. 10. Князь Дмитрий Донской ()

Естественно, что Дмитрия Ивановича снедало нетерпение, потому что он опасался за ход событий. А Сергий предлагает ему сначала совершить литургию, потом предлагает ему трапезу и всё время успокаивает князя. А потом произносит следующие слова:

«Поди, господин, на поганых половцев, призывая бога. И господь бог будет тебе помощником и заступником».

«Победишь, господин, супостатов своих, как и подобает тебе, государь» (рис. 11).

Рис. 11. Куликовская битва ()

Список литературы

1. Литература. 8 класс. Учебник в 2 ч. Коровина В.Я. и др. - 8-е изд. - М.: Просвещение, 2009.

2. Меркин Г.С. Литература. 8 класс. Учебник в 2 частях. - 9-е изд. - М.: 2013.

3. Критарова Ж.Н. Анализ произведений русской литературы. 8 класс. - 2-е изд., испр. - М.: 2014.

1. Интернет портал «Sochineny.ru» ()

3. Интернет портал «ВИРТУАЛЬНЫЕ ВЫСТАВКИ» ()

Домашнее задание

1. Назовите отличительные особенности жанра житий святых в древнерусской литературе.

2. Какую роль сыграл Сергий Радонежский в культурной истории Руси?

3. Напишите сочинение-миниатюру на тему «Духовный подвиг Сергия Радонежского».

Тема работы:

«Житие Преподобного Сергия Радонежского в литературе и живописи»

МОУ «Средняя общеобразовательная школа №50

им. 70-летия Великого Октября» г. Калуги

Научный руководитель: Денисова Татьяна Васильевна

Учитель русского языка и литературы МОУ «СОШ № 50»

Калуга, 2010 г.

1. Введение 3 стр.

2. Писатели и художники о Сергии Радонежском 3 стр.

2.1 «Житие Преподобного Сергия Радонежского», написанное Епифанием Премудрым. 4 стр.

2.2 «Преподобный Сергий Радонежский» Б. Зайцева 7 стр.

2.3 Различие в описании образа великого святого 9 стр.

2.4 «Труды Преподобного Сергия Радонежского» М. В. Нестерова 10 стр.

2.5 Жизнь Преподобного Сергия в иконах Сергея Харламова. 12 стр.

3. Значение Сергия Радонежского для русской истории и государства. В. О. Ключевский о Преподобном. 12 стр.

4. Список литературы 14 стр.

5. Приложение 15 стр.

1.Введение.

Более 600 лет прошло с тех пор, когда на земле Русской жил великий святой Сергий Радонежский, а люди XXI века и сейчас обращаются к нему в своих молитвах, почитают его как великого защитника Руси. Его труд пошел свое воплощение и в литературе, и в иконописи, и в современной живописи. Его прославляют в православных храмах, о его мудрости рассуждают философы. Кто же он такой – Премудрый Сергий Радонежский? Попробуем ответить на этот вопрос, знакомясь с литературными источниками и живописными произведениями.

Целью исследования является сравнительный анализ биографии Сергия Радонежского в «Житии», написанном современником Преподобного Сергия Епифанием Премудрым, и в повести писателя XX века Бориса Зайцева.

Особенность изображения жизни Преподобного Сергия в живописи художника – XIX века Михаила Нестерова и в современной иконописи и гравюре художника Сергия Харламова, также рассматривается в данном исследовании.

2. Писатели и художники о Сергии Радонежском

История Сергия Радонежского – это воплощение идеала праведной, чистой и подвижнической жизни. Вместе с тем это человек, сыгравший большую роль в духовном становлении и сплочении русского народа.

Первым биографом Сергия Радонежского (1314-1392) был Епифаний Премудрый (год рождения неизвестен–1420) - автор древнейшего, написанного по личным впечатлениям, рассказам Преподобного и близких к нему жития Сергия, главнейший источник наших сведений о святом. Написано оно («Житие») не позже 25-30 лет по смерти Сергия. Епифаний Премудрый создает своего рода «словесную икону», преподносит нравственный урок, прославляя деятельность великого подвижника. Он писал более четверти века: «И имеях же у себе за 20 лет приготованы такового списания свитки…». Труд этот дошел до нас в обработке серба Пахомия. Пахомий кое-что сократил в житии, кое-что добавил. Основное значение его работы в том, что он помог нам понять произведение, так как совершил переложение жития с языка Епифания на современный.

Именно любовь, терпение, вера становятся предметом нового глубокого философского исследования на примере жития Сергия Радонежского, русского святого, благословившего Дмитрия Донского во главе воинства русского на великий подвиг – победу на поле Куликовом. Возвышенная, самоотверженная любовь к ближнему, беспредельное терпение лесного отшельника и самая жизнь-подвиг святого старца близки и понятны Борису Зайцеву (1881-1972). Этот труд продолжает и углубляет его искания в области духовности и христианской нравственности. Весь 1924 год проходит в работе, а в 1925 году повесть «Преподобный Сергий Радонежский» выходит отдельной книгой. Для чего Зайцев совершил переложение на мирской язык жития великого святого? Дело в том, что сам строй агиографической (вид церковной литературы, жизнеописания (жития святых) литературы для обмирщённого сознания кажется отчасти чуждым. В целом «перевод» удался писателю. Он сумел доступно разъяснить не вполне простые понятия, облегчая их усвоение. Кроме того, снабдил их своими комментариями и рассуждениями.

Начало увлечения М. В. Нестерова (1862 -1942) религиозным направлением творчества связано с картиной «Христова невеста» (1887), после которой появились: «Пустынник» (1889), «Видение отроку Варфоломею» (1889-1890) и др. В 1891 г. появилась картина «Отрочество Сергия», в 1892-1897 гг. – «Юность Преподобного Сергия», в 1895 г. – «Под благовест» и др. К 1896-1897 г. относятся работы из серии «Труды Преподобного Сергия».

«Нет более дорогого имени в нашем святом Отечестве, на которое такой радостью отзывалось бы сердце каждого православного, значит, русского человека, как Преподобный Сергий, - пишет наш современник, иконописец С. Харламов - Радостно оттого, что мы знаем, что он есть, что он присутствует в нашей жизни незримо и постоянно, мы ощущаем его присутствие каждодневно, ежечасно, когда обращаемся к нему за помощью.» К Преподобному Сергию, к его высокому покровительству прибегают все православные люди с молитвами и упованием, и он приходит к нам на помощь и выводит нас на единственно правильную жизненную дорогу. Так было, так есть и так будет.

Познакомимся и мы с жизнью Преподобного Сергия Радонежского, отраженной в русской литературе и живописи.

2.1. «Житие Преподобного Сергия Радонежского», написанное Епифанием Премудрым.

Разберем особенности построения такого жанра, как житие. Составление житий требовало больших знаний и соблюдения определенного стиля и композиции. «Православному житию» было свойственно неторопливое повествование в третьем лице. Композиция состояла из трех частей: вступления, собственно жития и заключения. Авторы часто цитировали Священное писание.

Во вступлении автор обращался к Богу с просьбой простить ему попытку рассказать о святом, о его божественной мудрости простым человеческим языком, простить грех гордыни. В этой части звучала похвала и молитва о помощи, обращенная к Богу.

Во второй части – собственно житии – автор рассказывал о рождении и праведной жизни святого, о его смерти и чудесах, которые он являл. Святой всегда положительный, воплощение всех христианских добродетелей. Ему покровительствует Господь. Отрицательный герой, «злодей», олицетворяет дьявола. Противоборство святого и «злодея» - противоборство Бога и дьявола, победа над злыми силами.

В заключение звучит похвала святому. Составление такой похвалы требовало большого искусства, хорошего знания риторики.

Жития пользовались огромной популярностью на Руси и часто оказывали влияние на устное народное творчество – так возникали легенды и духовные стихи. Особенность «Жития Сергия Радонежского» таково:

1. Нам известно, что Сергий был причислен к лику Святых(1452)

2. Житие составлялось после смерти святого. Преподобный Сергий умер в 1392 году, так что начало работы над его агиографией приходится на 1393 или 1394 год.

3. Повествование ведется от 3-го лица, отличается неторопливостью изложения, спокойной интонацией. Епифаний пишет: «Преподобный Сергий родился от родителей благородных и благоверных: от отца, которого звали Кириллом, и матери, по имени Мария, которые были всякими добродетелями украшены».

4. Композиция жития строится по строгой схеме. В соответствии с житийным каноном Епифаний начинает свой рассказ с описания детства отрока Варфоломея, который еще в утробе матери был отмечен Богом. На протяжении всего произведения мы видим, что в жизни Сергия происходит много чудес, а так же преград, которые он преодолевает.

Видимо, смерть помешала агиографу полностью закончить задуманное "Житие". Однако труд его не пропал. Во всяком случае, в одном из списков "Жития Сергия" есть указание, что оно"списася от священноинока Епифания, ученика бывшего игумена Сергия и духовника обители его; а преведено бысть от священноинока Пахомия святые горы."

5. Сюжет жития составляет духовный подвиг святого, точнее много духовных подвигов Сергия. «В то время Варфоломей хотел принять пострижение монашеское. И призвал он к себе в пустыньку священника, игумена саном. Игумен постриг его месяца октября в седьмой день, на память святых мучеников Сергия и Вакха. И дано было имя ему в монашестве Сергий. Он был первым иноком, постриженным в той церкви и в той пустыни. Порой его смущали демонские козни и ужасы, а иногда зверей нападения - ведь много зверей в этой пустыни тогда жило. Некоторые из них стаями выли и с ревом проходили, а другие не вместе, но по два или по три, или один за другим мимо проходили; некоторые из них вдалеке стояли, а другие близко подходили к блаженному и окружали его, и даже обнюхивали его». Сергий преодолевает искушение и страхи, не сдается дьяволу благодаря молитвам, вере и силе своей души. Многие лишения пришлось пережить ему. Помогал он людям. За все это, еще при жизни, Преподобный Сергий был удостоен дара чудотворений.

6. Способ изображения героя – идеализация. Биограф создал образ человека, который всегда готов прийти на помощь, а так же не боялся никакой работы, был носителем великой духовной силы. «Без лени всегда в подвигах добрых пребывал и никогда не ленился».

7. Внутренний мир героя не изображается в развитии, он избранник с момента рождения. «И свершилось некое чудо до рождения его. Когда ребенок еще был в утробе матери, однажды в воскресенье мать его вошла в церковь во время пения святой Литургии. И стояла она с другими женщинами в притворе, когда должны были приступить к чтению святого Евангелия, и все стояли молча, младенец начал кричать в утробе матери. Перед тем, как начали петь Херувимскую песнь, младенец начал вторично кричать. Когда же иерей возгласил: «Вонмем, Святая Святым!» - младенец в третий раз закричал», что говорит о избрании ребенка Богом. Внутренний мир героя почти не описан. Только в детстве мы видим грусть из-за неумения читать и долгие молитвы перед сном.

8. Пространство и время изображаются условно. Об описании времени можно судить только по следующим строкам жития: «Раб Божий Кирилл (отец Преподобного) прежде обладал большим имением в Ростовской области, был он боярином, владел большим богатством, но к концу жизни впал в бедность». Скажем и о том, почему он обнищал: «Из-за частых хождений с князем в Орду, из-за набегов татарских, из-за даней тяжких ордынских. Но хуже всех этих бед было великое нашествие татар, и после него продолжалось насилие, потому что княжение великое досталось князю Ивану Даниловичу, и княжение Ростовское отошло к Москве. И многие из ростовцев москвичам имущество свое поневоле отдавали. Из-за этого Кирилл переселился в Радонеж». Точные годы не названы, но мы видим, что описание жизни приходится на правление князя Ивана Калиты. События происходят и во время правления князя Дмитрия Донского. Русских воинов и правителя Руси на Куликовскую битву благословил Преподобный.

9. В изображении святого по возможности устранялись все индивидуальные черты характера, частности, случайности. Сергий в этом произведении - проявление русского труженика. Все качества, которые присутствуют в Святом, показывают, каким должен быть человек.

10. Тон повествования торжественный, серьезный. «Тогда князь великий Дмитрий и все войско его, от этого послания великой решимости исполнившись, пошли против поганых, и промолвил князь: «Боже великий, сотворивший небо и землю! Помощником мне будь в битве с противниками святого твоего имени»».

11. Язык жития книжный, с обилием церковнославянизмов. Все произведение изложено книжным языком. Епифаний являлся монахом, и это было одной из причин употребления многих церковных слов: «блаженному», «иерей», «повечерие», «общежительство», «страннолюбие» и др.

12. Текст рассчитан на грамотного человека, подготовленного. Чтобы понять произведение, надо интересоваться духовной литературой, так как можно встретить много незнакомых для светского человека слов.

Таким образом, видим, что все нормы составления агиографии здесь соблюдены. Это произведение – житие, в котором Сергий Радонежский не просто священнослужитель, причисленный к лику святых, а человек, жизнь и деяния которого оказали определяющее влияние на всю последующую жизнь народа русского, а его житийное изображение – на русскую литературу и культуру в целом.

2.2 «Преподобный Сергий Радонежский» Бориса Зайцева

Главная задача, которую Борис Зайцев поставил перед собой - показать пошаговое восхождение Сергия к святости. Писатель, вероятно, решил не прибегать к помощи сравнений, метафор, гипербол. Образ, созданный автором, более яркий, чем в житие, и более понятный для современного читателя: «Сергий подавал во всем пример. Сам рубил кельи, носил воду в двух водоносах, в гору, варил пищу, кроил и шил одежду. Летом и зимой ходил в этой же одежде, ни мороз его не брал, ни зной. Телесно, несмотря на скудную пищу (воду и хлеб) был очень крепок, имел силу противу двух человек». Таков первоначальный облик Сергия в изображении Зайцева.

Интересно то, что Зайцев не стал описывать картины живой природы. Писатель больше внимания уделяет прежде всего описанию поступков Святого и событий, в которых участвует Сергий. И не только описывает, но и анализирует: «Бог тем более поддерживает, окрыляет и заступается за человека, чем больше устремлен к нему человек, любит, чтит и пламенеет, чем выше его духовнопроводность. Ощущать действие этого промысла может и просто верующий, не святой. Чудо же, нарушение «естественного порядка», чудо «простому смертному не дано»». Внимательный читатель видит перед собой не только Преподобного Сергия Радонежского, но и глубоко верующего писателя Бориса Зайцева.

В начале повести Варфоломей показан еще до конца не осознавшим ради чего и от чего он решает отказаться в жизни. Перед читателем предстает скромный, погруженный в молитвы мальчик. Отец, как мог, удерживал сына от важной, но тяжелой жизни монаха: “Мы стали стары, немощны; послужить нам некому; у братьев твоих немало заботы о своих семьях. Мы радуемся, что ты стараешься угодить Господу. Но твоя благая часть не отнимется, только послужи нам немного, пока Бог возьмет нас отсюда; вот, проводи нас в могилу, и тогда никто не возбранит тебе”. Юноша был послушен, поэтому не пошел против родителей, только когда он выполнил указ, то смог спокойно удалиться. Зайцев высказывает в этой ситуации свое объективное мнение: «Как поступил бы он, если бы надолго затянулось это положение? наверное, не остался бы. Но, несомненно, как-нибудь с достоинством устроил бы родителей и удалился бы без бунта. Его тип иной. А, отвечая типу, складывалась и судьба…»

Как всякий отшельник, св. Сергий прошел сквозь тоску, отчаяние, упадок чувств, утомление, обольщение более легкой жизнью, и вышел победителем из этой борьбы, подчинив дух свой воле Бога. Читая жизнеописание великого русского Святого, замечаешь одну особенную черту в его характере, Зайцеву, видимо, очень близкую. Это скромность подвижничества – качество его всегдашнее. И Зайцев приводит один рассказ, связанный с бедностью монастыря, но силою веры, терпения, сдержанностью самого Сергия (рядом с большой слабостью некоторых из братии) продолжающего жить.

Подвиг Преподобного Сергия и его роль в победе русских войск на Куликовом поле известен всем, но Борис Константинович заострил свое внимание на моментах, которые вели к подвигу. Ни Преподобный Сергий, ни Дмитрий Донской не дожили до окончательного освобождения Руси от поработителей, но они заложили прочный духовный фундамент, на который Россия опирается и в настоящее время. Автор заканчивает жизнеописание с очень интересным выводом, который несомненно стоит обдумать: «Не оставив по себе писаний, Сергий будто бы ничему не учит. Но он учит именно всем обликом своим: одним он утешение и освежение, другим - немой укор. Безмолвно Сергий учит самому простому: правде, прямоте, мужественности, труду, благоговению и вере».

[цитаты – лит-ра 2]

2.3 Различие в описании образа Сергия Радонежского.

Два великих писателя: Епифаний Премудрый и Борис Константинович Зайцев, описывают жизнь великого Святого Земли Русской. Каждый вносит в это описание своё видение жизненного подвига Преподобного Сергия Радонежского. Есть и определенные различия, на которых хотелось бы остановиться.

Бог даровал Преподобным Кириллу и Марии сына, которого назвали Варфоломеем. В литературе встречается несколько различных дат его появления на свет. В сочинениях XIX века фигурировала дата 3 мая 1319 года. Разнобой мнений дал основание известному писателю Валентину Распутину с горечью утверждать, что «год рождения отрока Варфоломея потерян». А Борис Зайцев же в своём переложении на мирской язык жития говорил так: «Есть колебания в годе рождения святого: 1314-1322», но одновременно было определено число: «Как бы то ни было, известно, что 3 мая у Марии родился сын». Хотя Епифаний Премудрый не указывает числа, Русская Церковь традиционно считает днём рождения Преподобного Сергия 3 мая 1314 года.

Еще до рождения Сергий был предызбран Богом. Епифаний говорил, что у родителей были только догадки: «Отец и мать рассказали иерею, как их сын, еще в утробе матери, в церкви три раза прокричал: «Не знаем, что означает это», - говорят он. Иерей сказал: «Радуйтесь, ибо будет ребенок сосуд избранный Бога, обитель и слуга Святой Троицы»». Борис Зайцев об этом упоминает тоже, но уже при встрече Варфоломея со старцем-черноризцем: «Отрок будет некогда обителью Пресв. Троицы; он многих приведет за собой к разумению Божественных заповедей»

Когда Сергий вместе с братом Стефаном удалился для пустынножительства в лес, то Епифаний просто указывает, что «было найдено пустынное место, в чаще леса, где была и вода». Борис Зайцев же пишет: «Варфоломей и Стефан выбрали место в десяти верстах от Хотькова. Небольшая площадь, высившаяся как маковка, позже и названная Маковицей. (Преподобный говорит о себе: «аз есмь Сергие Маковскый».) Со всех сторон Маковица окружена лесом, вековыми соснами и елями. Место, поразившее величием и красотой». Летопись утверждает, что вообще это особенный пригорок: «глаголеть же древний, видяху на том месте прежде свет, а инии огнь, а инии благоухание слышаху»». И мы вслед за писателем видим даже зрительно это место: «Вероятно, здесь, на Маковице, пригласив плотника со стороны, и учились рубить избы "в лапу". В сосновых лесах Варфоломей возрос, выучился ремеслу, через столетия сохранил облик плотника-святого, неустанного строителя сеней, церквей, келий, и в благоуханье его святости так явствен аромат сосновой стружки. Поистине Преподобный Сергий мог считаться покровителем этого великорусского ремесла». Это опять же замечания Зайцева, а Епифаний не заостряет на этом внимания.

Слухи о пустынничестве шли. Стали являться люди, которых сначала Преподобный не принимал и даже запрещал им оставаться, утверждал Епифаний Премудрый, говоря о трудности жизни в таком месте. Но они не отступали. А Борис Зайцев анализирует, почему же это так. И говорит о том, что «Троица вела святого».

Биографы заканчивают свои произведения после смерти Сергия. Описание чудес после смерти уже не произошло. Здесь Епифаний Премудрый оборвал такими словами: «Сергий, видя, что он уже к Богу отходит, чтобы природе отдать долг, дух же Иисусу передать, призывает братство и беседу повел подобающую, и, молитву совершив, душу Господу предал в год 6900 (1392) месяца сентября в 25-й день.» Так же и Борис Зайцев, но с более точным описанием: «Он и в последнюю минуту прежний Сергий: завещал похоронить себя не в церкви, а на общем кладбище, среди простых. Но эта воля его не была исполнена. Митрополит Киприан разрешил, по просьбе братии, положить останки Преподобного именно в церкви.» Далее он только пишет несколько слов о том, какие чудеса происходили после смерти святого: исцеления, помощь в боях по молитвам к святому Сергию.

[цитаты - лит-ра 1 и 2]

2.4 «Труды Преподобного Сергия Радонежского» М. В. Нестерова

Первое чудо в жизни мальчика художник показал нам в своей первой картине из серии – «Видение отроку Варфоломею» (1889-1890). Критик Дедлов писал: «Картина была иконою, на ней было изображено видение, да еще с сиянием вокруг головы, - общее мнение забраковало картину за ее «ненатуральность». Конечно, ведения не ходят по улицам, но из этого не следует, что никто никогда их не видел. Весь вопрос в том, может ли его видеть нарисованный на картине мальчик». В этой картине удивительно передано умиленное молитвенное настроение Варфоломея. На фоне лесов и полей на переднем плане картины две фигуры – мальчика и явившегося ему под деревом святого в одежде схимника. Юный отрок весь застыл в трепетном восторге, широко открытые глаза его не отрываясь смотрят на видение. «Чарующий ужас сверхъестественного, - писал А. Бенуа, - редко был передан в живописи с такой простотой и убедительностью. Есть что-то очень тонко угаданное, очень верно найденное в фигуре чернеца, точно в усталости прислонившегося к дереву и совершенно закрывшегося своей мрачной схимой. Но самое чудное в этой картине - пейзаж, донельзя простой, серый, даже тусклый и все-таки торжественно-праздничный. Кажется, точно воздух заволочен густым воскресным благовестом, точно над этой долиной струится дивное пасхальное пение». Конечно же, это не иллюстрация, а собственное видение художником важного эпизода из жизни Сергия Радонежского.

Во время пустынножительства Сергий не остался один. Однажды перед хижиной оказался большой медведь, который был не столько свиреп, сколько голоден. Святой сжалился над зверем и вынес ему кусок хлеба. После этого животное стало часто приходить к дому Сергия. Иногда Сергий отдавал весь свой хлеб гостю, а сам оставался без пищи. Про картину «Юность Преподобного Сергия» (1892-1897 гг) сам Нестеров в своих письмах говорил: «Теперь же, спустя много лет, многие считают «Сергия с медведем» лучшим из моих произведений».

Несколько картин вошло в серию под названием "Труды Преподобного Сергия"(1896-1897 гг). Это моменты жизни, когда Святой жил вместе с братией. Главенствующую роль играет пейзаж, причем разных времен года. Сергий, с его крестьянской, простонародной натурой, препятствовал ничегонеделанию монахов, и сам первый показывал пример смиренного трудолюбия. Здесь Нестеров приблизился к осуществлению своей постоянной мечты  создать образ совершенного человека, близкого родной земле, человеколюбивого, доброго. В Сергии нет не только ничего напористого, но и ничего выспреннего, показного, нарочитого. Он не позирует, а просто живет среди себе равных и себе подобных, ничем не выделяясь. Когда смотришь на эти картины, на память приходят слова Б. Зайцева: «Сергий подавал во всем пример. Сам рубил келии, таскал бревна, носил воду в двух водоносах в гору, молол ручными жерновами, пек хлебы, варил пищу, кроил и шил одежду, обувь, был, по Епифанию, для всех «как купленый раб». И, наверно, плотничал теперь уже отлично. Летом и зимой ходил в той же одежде, ни мороз его не брал, ни зной. Телесно, несмотря на скудную пищу (хлеб и вода), был очень крепок, «имел силу противу двух человек»».

Были мысли у Нестерова создать полотно под названием «Прощание Преподобного Сергия с князем Дмитрием Донским» (эскизы, 1898-1899), но, к сожалению, идея не была воплощена в жизнь.

Хочется указать картину Михаила Васильевича «Пустынник» (1889). Его старик-монах - простец, с наивной верой в Бога, не искушенный в религиозно-философских мудрствованиях, но чистый сердцем, безгрешный, близкий к земле, - это и делает его таким счастливым. Но Нестеров нашел этот человеческий тип и в жизни. Он написал своего пустынника с отца Гордея, монаха Троице-Сергиевой лавры, привлеченный его детской улыбкой и глазами, светящимися бесконечной добротой. (Все картины – см. Приложение I)

2.5 Жизнь Преподобного Сергия в иконах Сергея Харламова.

Литература и живопись прошли долгую дорогу через века. И на протяжении всего пути изменялись. Даже сейчас появляются новые направления. Но самое главное, что современная литература пошла от древнерусской, а живопись пошла от иконописи.

Сергей Михайлович Харламов – иконописец, член Союза художников России, народный художник России, лауреат премии Андрея Первозванного. С 1972 по 1979 годы внимание художника обращено к теме Куликовской битвы. Его работы лишены парадной велеречивости. Он редко показывает само действие, ему важно передать внутреннее драматическое движение, готовность к подвигу. Поэтому значительное место занимают сюжеты, изображающие момент, предшествующий битве («Дмитрий Донской», «Молитва перед битвой»).

Гравюры народного художника России Сергея Харламова (род. в 1942 г.) «Преподобный Сергий Радонежский» созданы в 1991 году и изданы в 1992 г. Российским Духовным центром (Москва). На каждой из гравюр Преподобный Сергий изображен в важные моменты своей подвижнической жизни: вот беседа с Богородицей, навестившей его в келье, вот тяжелый и одновременно радостный труд в монастыре; интересны гравюры к праздникам: Преподобный с веточкой вербы встречает Христа, а здесь святой Сергий выпускает птиц на волю в праздник Благовещения.

«Преподобный Сергий пришел к нам из другого мира, мира, о котором можно только догадываться. Мира святых людей и подвижников, каковой была Древняя Русь. И мы, сознавая это, со всем смирением обращаемся к тем светлым образам, находя в них нравственную и духовную опору, - говорит иконописец С. Харламов. – Преподобный Сергий – ангел-хранитель России, светильник веры Христовой, подвижник благочестия и миротворчества. Его светлое имя, его путь, его подвиги вдохновляют нас и воспламеняют наши сердца верой в Господа и любовью к Родине…».

(Все гравюры – см. Приложение I)

3. Значение Сергия Радонежского для русской истории и государства. В. О. Ключевский о Преподобном.

Прославленная обитель Живоначальной Троицы основана Преподобным Сергием Радонежским в 1337 г. На протяжении столетий Троице-Сергиева Лавра является одной из самых почитаемых общерусских святынь, крупнейшим центром духовного просвещения и культуры. Тысячи паломников стекаются в Троице-Сергиеву Лавру со всех концов России, из стран ближнего и дальнего зарубежья. Древнейшая постройка на территории Лавры – Троицкий собор (1422-1425 гг.), в котором почивают святые мощи Игумена земли Русской Преподобного Сергия Радонежского.

Мы познакомились с жизнеописанием великого святого Сергия Радонежского. Каждый художник слова и кисти увидел его разным и показал нам его таким, каким представлял сам. Бесспорны и общие выводы о жизни святого земли Русской: Он враг всем ненавистникам Христа, всем утверждающим себя и забывающим об Истине. Их очень много в наше время, когда «раздрание» мира зашло так далеко.

В. О. Ключевский так говорит о значении Преподобного Сергия для русского народа и государства: «Еще при жизни Преподобного, как рассказывает его жизнеописатель-современник, многое множество приходило к нему из различных стран и городов, и в числе приходивших были и иноки, и князья, и вельможи, и простые люди, «на селе живущие». И в наши мои современники приходят ко гробу Преподобного со своими думами, мольбами и упованиями…

Примером своей жизни, высотой своего духа добром и любовью, смирением и терпением, мужеством и стойкостью Преподобный Сергий дорог людям и в XXI веке. «Преподобный Сергие, Ангелов собеседниче, Отечеству нашему пресветый светильниче, моли Бога о нас».

4.Список используемой литературы.

1. Хрестоматия по истории России. Кн. 1. С древнейших времен до XVII века. – М.: Международные отношения, 1994.

2. Борис Зайцев. «Люди Божии» - М.: «Советская Россия», 1991.

3. Г. К. Вагнер. «В поисках Истины». М: Издательство «Исскусство» - 1993 г.

4. М.В. Нестеров. Письма.

5. Слово. VII’91

6. http://www.tanais.info/art/nesterov1more.html

7. http://art-nesterov.ru/nesterov/nesterov7.php

Приложение I.

Картины М. В. Нестерова

Икона и гравюры С. Харламова

Рецензия

на работу учащейся 8 « А» класса Хатунцевой Ирины.

Исследование Хатунцевой Ирины «Житие Преподобного Сергия Радонежского в литературе и живописи» важно прежде всего тем, что в современном, зачастую бездуховном мире, делается попытка поговорить о духовности, о терпении, о милосердии и сострадании, о жертвенности и смирении. На примере жизни великого святого земли Русской показан путь Любви к людям и Богу.

Литературные источники, представленные в научной работе и рассказывающие о святом Сергии, различны: это и «Житие», написанное Епифанием Премудрым, это и художественная повесть Бориса Зайцева, написанная в эмиграции.

Анализ «Жития» как жанра литературы нашел полное отражение в исследовательской работе Хатунцевой Ирины. Ученица подробно останавливается на особенностях произведения Епифания Премудрого.

В повести Б. Зайцева рассматривается биография Преподобного Сергия с точки зрения становления героя, анализируется характер, поступки, деятельность святого.

Элементы синтеза искусств – литературы и живописи – так же нашли свое отражения в работе ученицы. Образ Сергия Радонежского представлен в живописи художников разных эпох: М. Нестерова(XIXв) и С. Харламова(XXв-XXIв)

Работа Хатунцевой Ирины отличается последовательностью изложения материала, стройностью композиции, логичностью и завершенностью выводов.

Работа написана легким, эмоциональным языком, снабжена ярким иллюстрированным материалом.

Научный руководитель: Денисова Т. В.

Сохранилось в составе Пространной редакции XVI века - в первой ее части (до главы «О изведении источника»). Текст печатается по рукописи МДА, № 88, пропуски восполняются по списку МДА, № 50 (или по смыслу) и заключаются в квадратные скобки.

Житие преподобнаго и богоноснаго отца нашего игумена Сергиа чюдотворца. Списано бысть от премудрѣйшаго Епифаниа Предисловие

Слава Богу о въсемъ и всяческыхъ ради, о них же всегда прославляется великое и Трисвятое Имя, еже и присно прославляемо есть! Слава Богу Вышнему, иже въ Троици славимому, еже есть упование наше, свѣтъ и животъ нашь, въ Него же вѣруемь, вън же крестихомся, о Нем же живемь, и движемся и есмы! Слава показавшему намъ житие мужа свята и старца духовна! Вѣсть бо Господь славити славящая Его и благословяти благословящая Его, еже и присно прославляет Своя угодникы, славящаа Его житиемь чистымъ, и богоугоднымъ, и добродѣтелнымъ.

Благодаримъ Бога за премногую Его благость, бывшую на нас, яко же рече апостолъ: «Благодать Богу о неизреченнѣмъ Его дарѣ!» Паче же нынѣ длъжьни есмы благодарити Бога о всѣмь, ежедарова намъ такова старца свята, глаголю же господина преподобнаго Сергиа, въ земли нашей Русстѣй, и въ странѣ нашей полунощнѣй, въ дни наша, въ послѣдняа времена и лѣта. Гробъ его у насъ и пред нами есть, к нему же вѣрою повсегда притекающе, велико утѣшение душамъ нашим приемлем и от сего зѣло пользуемся; да поистинѣ велико то есть намъ от Бога дарование даровася.

Дивлю же ся о семъ, како толико лѣт минуло, а житие его не писано. О семъ съжалихся зѣло, како убо таковый святый старецъ, пречюдный и предобрый, отнеле же преставися 26 лѣтъ преиде, никто же не дръзняше писати о немъ, ни далнии, ни ближнии, ни большие, ни меншие: болшие убо яко не изволяху, а меншии яко не смѣяху. По летѣ убо единемь или по двою по преставлении старцевѣ азъ, окаанный и вседръзый, дерьзнухь на сие. Въздохнувъ къ Богу и старца призвавъ на молитву, начяхь подробну мало нѣчто писати от житиа старцева, и к себѣ вътайнѣ глаголя: «Аз не хватаю ни пред кым же, но себѣ пишу, а запаса ради, и памяти ради, и пльзы ради». Имѣяхъ же у себѣ за 20 лѣт приготованы таковаго списания свитки, въ них же бѣаху написаны нѣкыа главизны еже о житии старцевѣ памяти ради: ова убо въ свитцѣхъ, ова же в тетратех, аще и не по ряду, но предняа назади, а задняа напреди.

И сице ожидающу ми в таковая времена и лѣта, и жадающу ми того, дабы кто паче мене и разумнее мене описалъ, яко да и аз шед поклонюся ему, да и мене поучит и вразумит. Но распытавъ, и услышавъ и увѣдах извѣстно, яко никто же нигдѣ же, яко же речеся, не писаше о немъ, и се убо егда воспомяну или услышю, помышляю и размышляю: како тихое, и чюдное, и добродѣтелное житие его пребысть бес писаниа по многа времена? Пребых убо нѣколико лѣт, акы безделенъ в разъмышлении, недумѣниемъ погружаася, и печалиу оскорбляася, и умом удивляася, и желаниемъ побѣждаѣася. И наиде ми желание несыто еже како и коим образом начати писати, акы от многа мало, еже о житии преподобнаго старца.

И обрѣтох нѣкыа старца премудры въ отвѣтех, разсудны и разумны, и въпросих а о семъ, яко да препокоат мое желание, и рѣх има, аще достоит писатися. Они же отвѣщавше, рекоша: «Яко же бо нелѣпо и не подобает житиа нечистивых пытати и писати, сице не подобает житиа святых мужъ оставляти, и не писати и млъчанию предати, и в забытие положити. Аще бо мужа свята житие списано будет, то от того плъза велика есть и утѣшение вкупѣ списателем, сказателем, послушателем; аще ли же старца свята житие не писано будет, а самовидци и памятухи его аще будут преставилися, то каа потреба толикую и таковую пльзу в забытии положити, и акы глубинѣ млъчанию предати. Аще не писано будет житие его, то по чему вѣдати не знавшим и не видавшим его, каковъ былъ, или откуду бѣ, како родися, и како възраѣсте, и како пострижеся, и како въздръжася, и како поживе, и каковъ имѣ конець житию. Аще ли будет писано, и сие нѣкто слышавъ, поревнует въслѣд жития его ходити и от сего приимет плъзу. Пишет же и Великий Василие: «Буди ревнитель право живущим, и сих житие и дѣание пиши на сердци своем». Виждь, яко велит житиа святых писати не токмо на хартиахъ, но и на своем сердци пльзы ради, а не скрывати и ни таити: тайна бо царева лѣпо есть таити, а дѣла Божиа проповѣдати добро есть и полезно».

И оттолѣ нужда ми бысть распытовати и въпрошати древних старцевъ, прилѣжно свѣдущих, въистинну извѣстно о житии его, яко же Святое глаголеть писание: «Въпроси отца твоего, и възвѣстит тебѣ, и старца твоа, рекут тебѣ». Елико слышахъ и разумѣх - отци мои повѣдаша ми, елика от старецъ слышах, и елика своима очима видѣх, и елика от самого устъ слышах, и елика увѣдах от иже въслѣд его ходивъшаго время немало и възлиавшаговоду на руци его, и елика другаа нѣкая слышахом и от его брата старѣйшаго Стефана, бывшаго по плоти отца Феодору, архиепископу Ростовьскому; ова же от инѣх старьцевъ древних, достовѣрных бывших самовидцевъ рожеству его, и въспитанию, и книговычению, възрасту его и юности, даже и до пострижениа его; друзии же старци самовидци суще и свѣдѣтели неложнии постризанию его, и начятку пустынножительству его, и поставлению его еже на игуменьство; и по ряду прочим прочии възвѣстители же и сказатели бываху.

Ино къ множьству трудовъ старчихъ и къ великым исправлениемъ его възирая, акы безгласенъ и бездѣленъ в недоумѣнии от ужасти бываа, не обрѣтаа словес потребных, подобных дѣанию его. Како могу аз, бѣдный, в нынѣшнее время Сергиево все по ряду житие исписати и многаа исправлениа его и неизчетныа труды его сказати? Откуду ли начну, яже по достоиньству дѣяѣниа того и подвигы послушателем слышаны вся сътворити? Или что подобает пръвие въспомянути? Или котораа довлѣет бесѣда к похвалениемь его? Откуду ли приобрящу хитрость да възможна будеть к таковому сказанию? Како убо таковую, и толикую, и не удобь исповѣдимую повѣм повѣсть, не вѣдѣ, елма же чрез есть нашу силу творимое? Яко же не мощно есть малѣй лодии велико и тяшъко бремя налагаемо понести, сице и превосходить нашу немощь и умъ подлежащаа бесѣда.

Аще бо и побѣжает нашу худость, но обаче молимся всемилостивому и всесилному Богу и Пречистѣй Его Матери, яко да уразумит и помилует мене грубаго и неразумнаго, яко да подастъ ми слово въ отвръзение устъ моихъ, не моего ради, глаголюща, недостоиньства, но молитвъ ради святыхъ старецъ. И самого того призываю Сергия на помощь и съосѣняющую его благодать духовную, яко да поспѣшникъ ми будет и слову споѣсобникъ, еще же и его стадо богозванное, благо събрание, съборъ честныхъ старець. К ним же смирениемъ припадаю, и самѣх тѣх подножию касаюся, и на моление призываю и принуждаю. Зѣло бо тѣх молитвъ повсегда требую , паче же нынѣ, внегда сие начинающу ми начинание и ко ей же устремихъся сказаниа повѣсти. И да никто же ми зазиратель на сие дръзающу будет: ни бо аз сам възможнѣ имам, или доволенъ к таковому начинанию, аще не любовь и молитва преподобнаго того старца привлачит и томит мой помыслъ и принужает глаголати же и писати.

Достоить же яснѣе рещи, яко аще бо ми мощно было по моему недостоиньству, то подобаше ми отинудь съ страхом удобь млъчяти и на устѣх своих пръстъ положити, свѣдущу свою немощь, а не износити от устъ глаголъ, еже не по подобию, ни же продръзати на сицевое начинание, еже чрезъ свое достоание. Но обаче печаль приат мя, и жалость поат мя: толикаи такова велика свята старца пресловуща и многословуща житие его всюду обносимо, и по далним странам, и по градом, мужа явлена и именита всѣм того исповѣдающим - и за толико лѣт житие оставлено и не описано бяше. Непъщевах сиа млъчанию предати, яко въ глубинѣ забвениа погрузити. Аще бо не писано будет старцево житие, но оставлено купно без въспоминаниа, то се убо никако же повредит святого того старьца, еже не получити ему от нас въспоминаниа же и писаниа: их же бо имена на небесѣх Богъ написа, сим никаа же потреба еже от человѣкъ требовати писаниа же и въспоминаниа. Но мы сами от сего не пльзуемся, оставляюще толикую и таковую пльзу. И того ради сиа вся събравъше, начинаем писати, яко да и прочии мниси, яже не суть видали старца, да и тѣ прочтут и поревнують старцевѣ добродѣтели и его житию вѣруют; «блажени бо, - рече, - не видѣвше вѣроваша». Пакы же другойци другаа печаль приемлет мяи обдержит мя: аще бо аз не пишу, а инъ никто же не пишет, боюся осужениа притчи оного раба лѣниваго, скрывшаго талантъ и облѣнившагося. Онъ бо добрый старецъ, чюдный страстотръпѣць, без лѣности повсегда подвигом добрымъ подвизаашеся и николи же обленися; мы же не токмо сами не подвизаемся, но и того готовых чюжих трудовъ, еже в житии его, лѣнимся възвѣстити писаниемь, послушателем слышаны сиа сътворити.

Нынѣ же, аще Богъ подасть, хотѣлъ убо бых писати от самого рожества его, и младеньство, и дѣтьство, и въ юности, и въ иночьствѣ, и въ игуменьствѣ, и до самого преставлениа, да не забвена будут толикаа исправлениа его, да не забыто будет житие его чистое, и тихое, и богоугодное. Но боюся усумняся прикоснутися повѣсти, не смѣю и недоумѣю, како бы сътворити пръвѣе, начятокъ подписанию, яко выше силы моеа дѣло бысть, яко немощенъ есмь, и грубъ, и неразумиченъ.

Но обаченадѣюся на милосердаго Бога и на угодника Его, преподобнаго старца, молитву, и от Бога прошу милости, и благодати, и дара слову, и разума, и памяти. И аще Богъ подасть ми, и вразумит мя, и наставит мя, Своего си раба неключимаго, не отчаю бо ся милости Его благыя и благодати Его сладкыа. Творит бо елико хощет и может, могый даровати слѣпымъ прозрѣние, хромымъ хожение, глухым слышание, нѣмым проглаголание. Сице может и мое омрачение просвѣтити, и мое неразумие вразумити, и моему неумѣнию умѣние подати да убо о имени Господа нашего Исуса Христа, рекшаго: «Без Мене не можете творити ничто же; ищите и обрящете, просите и приимете». Сего Господа Бога, Спаса помощника на помощь призываю: тъй бо есть Богъ нашъ великодатель, и благых податель, и богатых даровъ дародавець, премудрости наставникъ, и смыслу давець, несмысленым казатель, учяй человѣка разуму, даа умѣние неумѣющим, даа молитву молящемуся, даай просящему мудрость и разум, даайвсяко даание благо, даай даръ на пльзу просящим, даай незлобивым коварьство, и отроку уну чювьство и смыслъ, иже сказание словес его просвѣщает и разум дает младенцем.

До зде убо окончавше прѣдъсловие, и тако Бога помянувше и на помощъ призвавше Его: добро бо есть о Бозѣ начяти, и о Бозѣ кончяти, и къ Божиим рабом бесѣдовати, о Божии угодницѣ повѣсть чинити. Начнем же уже основу слова, имемся по бесѣду, еже положити начяло повѣсти; и тако прочее житие старцево о Бозѣ начинаемъ писати сице.

Начало житию Сергиеву. Благослови, отче

Съй преподобный отецъ нашъ Сергие родися от родителя доброродну и благовѣрну: от отца, нарицаемаго Кирила, и от матере именем Мариа, иже бяста Божии угодници, правдиви пред Богомъ и пред человѣкы, и всячьскыми добродѣтелми исплънени же и украшени, яко же Богъ любит. Не попусти бо Богъ, иже таковому дѣтищу въсиати хотящу, да родится от родиѣтелю неправедну. Но прежде проуготова Богъ и устроилъ таковаа праведна родителя его и потом от нею своего си произведе угодника. О прехвалнаа връсто! О предобраа супруга, иже таковому дѣтищу родителя быста! Прежде же подобаше почтити и похвалити родителей его, да от сего яко нѣкое приложение похвалы и почьсти ему будеть. Поне же лѣпо бяше ему от Бога дароватися многым людем на успѣх, на спасение же и на пльзу, и того ради не бѣ лѣпо такому дѣтищу от неправедных родитися родителей, ни же иным, сирѣчь неправедным родителем таковаго не бѣ лѣпо родити дѣтища. Но токмо тѣм единѣм от Бога даровася, еже и прилучися: паче и снидеся добро къ добру и лучшее къ лучшему.

И бысть же и чюдо нѣкое прежде рожениа его: прилучися нѣчто сицево, его же не достоитъ млъчанию предати. Еще бо ему въ утробѣ матернѣ носиму, въ единъ от дний, дневи сущу недели, мати его въниде въ церковь по обычаю, въ время, егда святую поѣют литургию. И стоаще с прочими женами въ притворѣ, и внегда хотяху начяти чести святое Еуагелие, людем млъчящим, тогда абие вънезаапу младенецъ начят вопити въ утробѣ матернѣ, яко же и многым от таковаго проглашениа ужаснутися о прѣславнѣм чюдеси, бывающем о младенци сем. Пакы же, егда преже начинания еже пѣти Херувимьскую пѣснь, рекше «Иже херувим», тогда внезаапу младенець гласомъ начя велми верещати въ утробѣ вторицею паче пръваго, яко и въ всю церковь изыде глас его, яко и самой матери его ужасшися стоати, и сущим женам стоащим ту, и недомыслящимся в себѣ, глаголющим: «Что убо будет о младенци сем?» Вънегда же иерѣй възгласи: «Вънмѣм, святаа святымъ!», тогда пакы младенець третицею велми възопи.

Мати же его мало не паде на землю от многа страха, и трепетом великым одръжима сущи, и ужасшися, нача в себѣ плакати. Прочая же вѣрныа оны жены приступльѣши к ней, начаша въпрашати ю, глаголюще: «Имаши ли въ пазусѣ младенца пеленами повита, его же глас младенческый слышахомъ, въ всей церкви верещающе?» Она же в недоумѣнии от многа плачя не можаше к ним ни провѣщати, но въмалѣ отвѣща им: «Пытайте, - рече, - индѣ, аз бо не имам». Они же въпрошаша, пытающе промежи собою, и поискавше, и не обрѣтоша. Пакы обратишяся к ней, глаголюще: «Мы въ всей церкви поискавше и не обрѣтохом младенца. Да кый тъй есть младенець, иже гласомъ проверещавый?» Мати же его, не могущи утаити бываемаго и испытаемаго, отвѣща к ним: «Аз младенца въ пазусѣ не имам, яко же мните вы, имѣю же въ ютробѣ, еще до времени не рожена. Сий провъзъгласилъ есть». Жены же рѣша к ней: «Да како дасться глас преже рожениа младенцу, въ утробѣ сущу?» Она же рече: «Аз о сем и сама удивляюся и вся есмь въ страсѣ, трепещу, не вѣдущи бываемаго».

Жены же, въздохнувше и бьюще в перси своа, възвращахуся каяждо на свое мѣсто, токмо к себѣ глаголющи: «Что убо будет отроча се? И яже о нем воля Господня да будет». Мужие же въ церкви сиа вся слышавши и видѣвши, стоаху з безмолвием ужасни, донде же иерѣй святую свръши литургию, и съвлечеся риз своих, и распусти люди. И разидошася кийждо въсвоаси; и бысть страх на всѣх слышащих сиа.

Мариа же, мати его, от дне того, отнеле же бысть знамение таковое и проявление, оттолѣ убо пребываше до времене рожениа его и младенца въ утробѣ носящи яко нѣкое съкровище многоцѣнное, и яко драгый камень, и яко чюдный бисеръ, и яко съсуд избранъ. И егда в себѣ сего носяше и сим непразднѣ сущи ей, тогда сама съблюдашеся от всякыя скверны и от всякыя нечистоты, постом огражаася, и всякыя пища тлъстыа ошаявся, и от мяс, и от млека, и рыбъ не ядяше, хлѣбом точию, и зелиемъ, и водою питашеся. И от пианьства отинудь въздръжащеся, но вмѣсто питиавсякого воду едину точию, и то по оскуду, испиваше. Начастѣ же втайнѣ наединѣ съ въздыханиемь и съ сльзами моляшеся къ Богу, глаголя: «Господи! Спаси мя, съблюди мя, убогую си рабу Свою, и сего младенца носимаго въ утрообѣ моей спаси и съхрани! Ты бо еси храняй младенца Господь, и воля Твоа да будет, Господи! И буди имя Твое благословено въ вѣкы вѣкомъ. Аминь».

И сице творя, пребываше даже и до самого рождениа его; велми же прилежаше паче всего посту и молитвѣ, яко и самое то зачатие и рожество полно бѣ поста и молитвы. Бяше бо и та добродѣтелна сущи и зѣло боащися Бога, яко и преже рождениа его увѣдавши и разумѣвши яже о нем таковое знамение, и проявление, и удивление. И съвѣщаша с мужем своимъ, глаголя, яко: «Аще будеть ражаемое мужескъ полъ, обѣщаевѣся принести его въ церковь и дати его благодетелю всѣх Богу»; яко же и бысть. Оле вѣры добрыа! О теплоты благы! Яко и преже рожества его обѣщастася привести его и вдати благыхъ подателю Богу, яко же древле Анна пророчица, мати Самоиля пророка.

Егда же исплънишяся дние родити ей, и роди младенца своего. И зѣло непечално рожество приимши, родители же его призваста к себѣ ужикы своа, и другы, и сусѣди, и възвеселишяся, славяще и благодаряще Бога, давшаго има таковый дѣтищь. По рожении же его, внегда и пеленами повито бысть отрочя, нужа всяко бяше еже и к сосцу принести. Да внегда аще случашеся матери его пищу нѣкую вкусити еже от мяс, и тою насыщенѣ быти и полнѣ утробѣ ея, тогда никако же младенець съсцу касашеся. И сие случашеся не единою бывати, но овогда день, овогда два младенцу не напитатися. Иже отинудь о сем ужасъ вкупѣ и скръби обдержаще рожешую и сродникы еа. И едва разумѣша, яко не хощет младенецъ еже от мяс питаемѣ питателницѣего быти тѣм млеком напаатися, но точию от поста еи не раздрѣшатися. И уже оттолѣ пища матерня въздръжание и постъ бяше, и оттолѣ младенецъ повсегда по обычаю питаем бываше.

И исполнишяся дние обѣщанию матери его: яко бысть по днехъ шестих седмицъ, еже есть четверодесятный день по рожествѣ его, родители же его принесоста мледенець въ церковь Божию, въздающе, яко же и приаста, яко же обѣщастася въздати его Богу, давшему его; купно же иерееви повелѣвающа, яко да крещениемъ божественым съвръшити и. Иерей же, огласивъ его, и много молитвовавъ над ним, и с радостию духовною и съ тщаниемъ крести его во имя Отца, и Сына, и Святого Духа - Варфоломѣя въ святомъ крещении нарекъ того имя. Възвед же его абие от купѣлныа воды крещениа благодать приимши богатно Святого Духа, и провидѣвъ Духомь божественым, и проразумѣ, съсуду избранну быти младенцу. Отець же его и матиразум имуща Святого Писаниа не худѣ, и та повѣдаста иерѣови, како, носим сый въ утробѣ матерни, въ церкви трикраты провъгласи: «Что убо будет сие, мы не вѣмы». Иерѣй же, именем Михаилъ, разсуденъ сый книгам, повѣдаше има от божественаго Писаниа, от обою закона, Ветхаго и Новаго, сказа, глаголя: «Давиду въ Псалтыри рекшу, яко: «Несъдѣланное мое видѣста очи Твои»; и сам Господь святыми Своими усты ученикомъ си рече: «Вы же яко искони съ Мною есте». Тамо, въ Ветхом законѣ, Иеремѣя пророкъ въ чревѣ матерни освятися; здѣ же, в Новѣм, Павел апостолъ въпиаше: «Богъ, отець Господа нашего Исуса Христа, възвавый мя из чрѣва матере моеа, явити сына своего въ мнѣ, да благовѣстую въ странах». И ина множайшаа от святыхъ повѣда ема Писаниа. О младенци же рече к родителем: «Не скръбите о сем, но паче радуйтеся и веселитеся, яко будет сосуд избранъ Богу, обитель и служитель Святыа Троица»; еже и бысть. И тако благословивъ отрочя и родителяего, отпусти а в домъ ею.

Потом же по времени, малым минувъшим днемъ, о младенци пакы чюдодѣйствовашеся другое нѣкое знамение, странно нѣчто и незнаемо: в среду бо и в пятокъ не приимаше ни от съсцу, ни от млѣка кравьа, но отинудь ошаатися ему и не съсати, и не ядущу пребывати ему в весь день. Кромѣ же среды и пятка въ прочаа дни по обычаю питашеся; аще ли будяше въ среду и в пятокъ, то алченъ младенець пребываше. Се же не единою, ни дважды, но и многажды прилучашеся, еже есть по вся среды и пяткы бываше. От сего нѣкым мняшеся, яко болно бѣ дѣтище; о сем же убо мати его скръбящи сѣтоваше. И съ другыми женами, съ прочими кормительницами, расматрѣюще бѣаше, мняше, яко от нѣкыа болѣзни младенцу приключашеся сие бывати. Но обаче обзираху повсюду младенца, яко нѣсть болно, и яко не обрѣташеся в нем явленыа или не явленныа знамение болѣзни: ни плакаше, ни стъняще, ни дряхловаше. Но и лице, и сердце, и очи весели, и всячьскыи младенцу радостну сущу, яко и ручицами играше. Тогда вси видящи, и познаша, и разумѣша, яко не болѣзни ради в пятокъ и в среду младенецъ млека не приимаше, но проявление нѣкое прознаменашеся, яко благодать Божиа бѣ на нем. Еже проявляше будущаго въздръжаниа образ, яко нѣкогда въ грядущая времена и лѣта въ постъномъ житии просиати ему; еже и бысть.

Другойци же мати его привожаше к нему жену нѣкую доилицу имущу млѣко, дабы его напитала. Младенець же не рачи приати никако же от чюждиа матери питатися, но точию от своеа си родителница. И сие видѣвше, прихождаху к нему и другиа жены, таци же и доилици, тѣмъ подобъно тако же творити, яко же и пръвие. И тако пребысть своею токмо питаем материю, донде же и отдоенъ бысть. Сеже сматряют нѣции, яко и се знамение бысть, яко дабы добра корене добраа лѣторасль нескверным млеком въспитанъ бывъ.

Нам же мнится сице быти: яко сий младенець измлада бысть Господеви рачитель, иже в самой утробѣ и от утробы матерня къ богоразумию прилѣпися, иже от самѣх пеленъ Бога познал и въправду уразумѣлъ, иже въ пеленах сый в самой колыбѣли пощению навыкаше; иже от матери млеком питаем сый вкупѣ с плотным млеком въздръжанию учашеся; иже по естеству младенець сый, но выше естества постъ начинаше; иже въ младенцѣ чистотный бысть въскръмленикъ; иже благочестиемъ паче, нежели млеком въспитанъ бысть; иже преже рожениа его избранъ Богомъ и пронареченъ, егда въ утробѣ матерьнѣ носим, трикраты въ церкви провъзъгласи, иже слышащаа удивляет.

Дивити же ся паче сему подобает, како младенець въ утробѣ не провереща кромѣ церкви, без народа, или индѣ, втайнѣ, наединѣ, но токмо при народѣ, яко да мнози будут слышателие и свѣдетели сему истиньству. И пакы, како не помалу провъзгласи, но въ всю церковь, яко да въ всю землю изыдеть слово о нем; и егда сущей родителнице его или на пиру, или въ нощи спяще, но въ церкви, паче же и на молитвѣ-да молитвъникъ крѣпокъ будет къ Богу. И како не провереща нѣ в коей хлѣвинѣ или не в чистѣ мѣстѣ нѣкоем и ненарочитѣ, но паче въ церкви, стоащи на мѣстѣ чистѣ, на мѣстѣ святѣ, идѣ же подобает святыню Господню съвръшити - яко да обрящется съвръшенаа святыня Господня въ страсѣ Божии.

Пакы ему достоить чюдитися, что ради не провъзгласи единицею или дважды, но паче третицею, яко да явится ученикъ Святыа Троица, поне же убо тричисленое число паче инѣх прочих числъ болши есть зѣло чтомо. Вездѣ бо троечисленое число всеѣму добру начало и вина възвѣщению, яко же се глаголю: трижды Господь Самоила пророка възва; трею камению пращею Давидъ Голиада порази; трижды повелѣ възливати воду Илиа на полѣна, рекъ: «Утройте», - утроиша; трижды тожде Илиа дуну на отрочища и въскреси его; три дни и три нощи Иона пророкъ в китѣ тридневнова; трие отроци в Вавилонѣ пещь огньную угасиша; тричисленое же слышание Исаию пророку серафимовидцу, егда на небеси слышашеся ему пѣние аггельское, трисвятое въпиющих: «Святъ, святъ, святъ Господь Саваофъ!» Трею же лѣт въведена бысть въ церковь Святаа Святыхъ пречистаа дева Мариа; тридесяти же лѣт Христос крестися от Иоанна въ Иерданѣ; три же ученикы Христос постави на Фаворѣ и преобразися прѣд ними; тридневно же Христосъ из мрътвых въскресе; трикраты же Христос по въскресении рече: «Петре, любиши ли Мя?» Что же извѣщаю по три числа, а что ради не помяну болшагои страшнаго, еже есть тричисленое Божество: треми святынями, треми образы, треми събьствы, въ три лица едино Божество Пресвятыа Троица, Отца, и Сына, и Святого Духа; триупостаснаго Божества, едина сила, едина власть, едино господьство? Лѣпо же бяше и сему младенцу трижды провъзгласити, въ утробѣ матернѣ сущу, преже рожениа, прознаменуа от сего, яко будет нѣкогда троичный ученикъ, еже и бысть, и многы приведет в разумъ и въ увѣдѣние Божие, уча словесныа овца вѣровати въ Святую Троицу единосущную, въ едино Божество.

Воле, не указание ли се будет явѣ, яже о том послѣди будущаа дивна и странна! Воле, не знамение ли се есть истовое, да покажется, яже о нем да збудет ся дѣлесы чюдесными напослѣдок! Подобает бо видѣвшим и слышавшим перваа и вѣровати послѣдним. Яко и преже рожениа его Богъ прознаменалъ есть его: не просто бо, ни бездобь таковое знамение и удивление бывшеѣе преднее, но предпутие есть послѣди будущим. Се же понудихомся рещи, елма же чюдна мужа чюдно и житие повѣдается.

Лѣпо же здѣ помянути и древних святых, иже въ Ветхом и Новѣм законѣ въсиавших; и многыхъ бо святыхъ зачатье и рожество откровениемъ божественым нѣкако откровено бысть. Мы бо не от себе износим слово, но от святыхъ възимающи писаний словеса и къ предлежащей повѣсти повѣсть приуподобляюще въспоминаниемь сице: и поне же Иеремѣю пророка Богъ въ чревѣ матерни освяти, и прежде рожениа его провѣдый, яко провидець Богъ, яко быти ему приателищу Святого Духа, наполняет сего абие благодати от юностна възраста. Исаия же пророкъ рече: «Глаголеть Господь, възвавый мя из утробы, и ис чрева матере моеа избравъ, пронарече мя». Святый же великый Иоаннъ пророкъ Предтечя еще сый въ утробѣ матерни позна Господа, носимаго въ ложеснѣх Пречистыа приснодевы Мариа; и възыграся младеѣнець радощами въ чревѣ матери своеа Елисафи, и тоа устнами пророчьствова. И възъпи тогда, глаголя: «Откуду се мнѣ, да прииде мати Господа моего къ мнѣ?». Святый же славный пророкъ Илия Фезвитянинъ, егда роди его мати его, тогда родители его видѣша видѣние, яко мужие благокрасни и бѣлообразни нарицахут имя ему, и огнеными пеленами повиваху его, и пламы огненыи дааху ему ясти. Отець же его, шед въ Иерусалимъ, възвѣсти сиа архиереом. Они же рѣша ему: «Не бойся, человѣче! Будет бо дѣтища сего житие свѣт и слово судъ, и тъй судит Израилю оружиемъ и огнемъ»; еже и бысть.

Святый Николае чюдотворець, егда родися и начаша омывати его, вънезаапу въста младенець на ногу свою и стоаше простъ в ночвах полтора часа. Святый же преподобный отецъ нашъ Ефрѣм Сиринъ, егда бѣ родися младенецъ, родителие его видѣние видѣста: виноград на языцѣ его насаженъ, и възрасте, и исплъни всю землю, и прихоѣжаху птица небесныа и ядяху от плода его. Виноград же проявляше хотящий разум податися ему. Преподобный Алимпий Столпникъ, преже рожества его мати его видѣ сонъ таковый, яко ношаше на руку своею агнецъ красенъ, имущъ на рогу своею свѣща. И от того разумѣ, яко хощет родитися отрочя и будет добронравно; яко же и бысть. Иже въ святыихъ отець нашъ преподобный Симеонъ Стлъпник, иже на Дивнѣй горѣ чюдотворець, зачят бѣ от обѣщания, Предтечи Крестителю матери его възвѣстившу. И рожься, въегда доену ему быти, небрѣжаше лѣваго съсца. Богу проявившу о сем, яко десный путь заповѣди Господня възлюбити ему. Святый Феодоръ Сикеотъ чюдотворець, егда бѣ въ утробѣ матернѣ младенецъ, мати его видѣние видѣ: звѣзда съ небесъ сшед, паде на утробу еа. Се же звѣзда проявляше всяку добродѣтель отрочати. Пишет въ житии Великаго Еуфимиа, яко преже рожениа его, въ едину бо от нощей, молящимасяродителема его в нощи единѣма, нѣкое Божие явление явися има, глаголя: «Тѣшитася и утѣшитася! Се бо дарова вама Богъ отрока тѣшениа тяклоименита, яко въ родствѣ его тѣшение дарова Богъ своим церквам». И пакы въ житии Феодора Едесскаго писано есть, яко родители его Симеонъ и Мариа молитвою просиста себѣ дѣтища сына. Въ единъ от дний, въ пръвую суботу Великаго поста, въ церкви молящимася има, сладко нѣкое видѣние предста има, особь комуждо ихъ явлься: мняста бо ся видѣти великаго мученика Феодора Тирона купно с Павлом апостоломъ стоаща и глаголюща: «Въистину даръ Божий будеть ражаемый отрокъ, еже есть Феодоръ»; еже и бысть. Пишет же въ житии святого отца нашего Петра митрополита, новаго чюдотворца иже в Руси, яко прилучися нѣчто сицево знамение. И прежде рожениа его, еще сущу ему въ утробѣ матернѣ, въ едину от нощей, свитающи дневи недели, видѣ видѣниетаково мати его: мняше бо ся ей агньца дръжати на руку своею; посрѣди же рогу его древо благолиствено израстъше, и многыми цвѣты же и плоды обложено, и посрѣди вѣтвий его мъногы свѣтяща свѣща. И възбудившися, недоумѣашеся, что се, или что събытие и конецъ таковому видѣнию. Обаче аще она и не домышъляашеся, но конецъ сбытию послѣди съ удивлениемъ яви, еликыми дарьми угодника Своего Богъ обогати.

И что подобает инаа прочаа глаголати и длъготою слова послушателем слухы лѣнивы творити? Сытость бо и длъгота слова ратникъ есть слуху, яко же и преумноженаа пища телесем. И никто же да не зазрит ми грубости моей , яко о сем продлъжившу ми слово: и еже от прочихъ святых от житиа ихъ въспоминая, и приводя свидѣтельства на извѣщение, и приуподобляа, къ подлежащей повѣсти чюднаго сего мужа чюдны и вещи сказаются. Чюдо новослышащеся, еже въ утробѣ зачало провъзглашениа его. Чюдно же въ младенцѣх въ пеленах въспитание его - не худо бо знамение сие мняшеся быти. Тако бо подобаше съ чюдесем родитися таковому отроку, яко да от сего познають прочии человѣци, яко такова чюдна мужа чюдно и зачатие, и рожество, и въспитѣние. Таковою благодатию Господь удиви его, паче прочих младенцевъ новоражающихся, и тацѣми знаменми проявляше о немь премудрое Божие промышъление.

Хощу же сказати времена и лѣта, въ ня же преподобный родися: в лѣта благочестиваго преславнаго дръжавнаго царя Андроника, самодръжьца гречьскаго, иже въ Цариградѣ царствовавшаго, при архиепископѣ Коньстянтина града Калистѣ, патриарсѣ вселеньскомъ, въ земли же Русстѣй въ княжение великое тферьское при великом князе Димитрии Михайловиче, при архиепископѣ пресвященнѣм Петре, митрополитѣ всеа Руси, егда рать Ахмулова.

Младенець же прежереченный, о нем же слово изначала приходить, бѣ убо по святомь крещении преиде нѣколико время мѣсяцей, егда и отдоенъ бысть закономъ естества, и от съсцу отъемлеться, и от пеленъ разрѣшается, и от колыбѣли свобожается. И тако абие отроча растяше прочее время, по обычаю телеснаго възраста, преуспѣваа душею, и тѣлом, и духом, и исплъняася разума и страха Божия, и милость Божиа бѣ на нем; донде же достиже до седмаго лѣта възрастом, въ егда родителие его въдаша его грамотѣ учити.

Прежереченный рабъ Божий Кирилъ имѣаше три сыны: пръваго Стефана, втораго же сего Варфоломѣа, третиаго же Петра; их же въспита съ всякым наказаниемъ въ благочестии и чистотѣ. Стефану же и Петру спѣшно изучившу грамоту, сему же отроку не скоро выкнущу писанию, но медлено нѣкако и не прилѣжно. Учитель же его съ многым прилежаниемъ учяше его, но отрокъ не внимаше и не умѣяше, не точенъ бысть дружинѣсвоей, учящимся с ним. О сем убо много браним бываше от родителю своею, болѣ же от учителя томим, а от дружины укаряем. Отрокъ же вътайнѣ чясто съ сльзами моляшеся Богу, глаголя: «Господи! Ты дай же ми грамоту сию, Ты научи мя и вразуми мя».

Яко от Бога дасться ему книжный разум, а не от человѣкъ

Посем убо не мала печаль бяше родителема его; не малу же тщету вмѣняше себѣ учитель его. Вси же си печаляхуся, не вѣдуще яже о нем вышняго строениа Божиа промысла, яже хощет Богъ сотворити на отрочати семь, яко не оставит Господь преподобнаго Своего. Се же бяше по смотрению Божию быти сему, яко да от Бога книжное учение будет ему, а не от человѣкъ; еже и бысть. Скажем же и сие, яко от Божиа откровениа умѣти ему грамоту.

Въ единъ убо от дний отець его посла его на възыскание клюсят. Се же все бысть всемудраго Бога судьбами, яко же Пръвыя Царьскиа Книгы извѣщают о Саулѣ, иже посланъ бяше отцомъ своим Киссом на възыскание ослят; он же шед обрѣте святого пророка Саѣмоила, от него же помазанъ бысть на царство, и выше дѣла подѣлие приобрѣте. Сице и блаженый отрокъ выше дѣла подѣлие обрѣте; послан бо бысть отцомь своим Кирилом на възыскание скота, обрѣте етера черноризца, старца свята, странна и незнаема, саном прозвитера, святолѣпна и анъгиловидно, на полѣ под дубом стоаща и молитву прилѣжно съ сльзами творяща. Отрокъ же, видѣвъ, преже сътвори смирено метание ему, таче приближися и ста близ его, ожидаа коньца молитвѣ.

И яко преста старецъ и възрѣвъ на отрока, и прозрѣ внутренима очима, яко хощет быти съсуд избранъ Святому Духу. И пригласивъ, призва и к себѣ, и благослови его, и о Христѣ целование дастъ ему, и въпроси его, глаголя: «Да что ищеши, или что хощеши, чядо?» Отрокъ же рече: «Възълюби душа моа въжелѣти паче всего умѣти грамоту сию, еже и вданъ бых учитися, и нынѣ зѣло прискръбна есть душа моя , поне же учюся грамотѣ и не умѣю. Ты же, отче святый, помолися за мя къБогу, яко да бых умѣлъ грамоту».

Старецъ же, въздѣвъ руцѣ купно же и очи на небо и въздохнувъ къ Богу, и сътворь молитву прилѣжну и по молитвѣ рече: «Аминь». И иземъ от чпага своего акы нѣкое съкровище, и оттуду треми пръсты подастъ ему нѣчто образом акы анафору, видѣниемъ акы малъ кусъ бѣла хлѣба пшенична, еже от святыа просфиры, рекъ ему: «Зини усты своими, чадо, и развръзи я. Приими сие и снѣжь, се тебѣ дается знамение благодати Божиа и разума Святого Писаниа. Аще бо и мало видиться даемое, но велика сладость вкушениа его». Отрокъ же овръзъ уста своа и снѣсть сие; и бысть сладость въ устѣх его, акы мед сладяй. И рече: «Не се ли есть реченное: «Коль сладка гортани моему словеса твоя! Паче меда устом моим»; и душа моя възлюби а зѣло». И рече ему старецъ: «Вѣруеши ли, и болша сих узриши. И о грамотѣ, чадо, не скръби: вѣдый буди извѣст[н]о , яко от сего дне дарует ти Господь грамотѣ умѣти зѣло добрѣ, паче братиа твоеа и паче свръстникътвоих». И поучи его о плъзѣ души.

Отрокъ же сътвори поклонение старцу и акы земля плодовитаа и доброплоднаа, сѣмена приемши въ сердци си, стояше, радуася душею и сердцемь, яко сподобися такова свята старца обрѣсти. Старецъ же тщашеся отъити в путь свой; отрокъ же помѣташеся на земли лицем прѣд ногама старчима и съ сльзами моляше старца, дабы обиталъ въ дому родителей его, глаголя: «Родители мои зѣло любят таковыа, яко же ты, отче». Старецъ же удивлься вѣрѣ его, потщався въниде въ дом родителей его.

Они же, узрѣвше его, и изыдоша въ срѣтение ему и поклонистася ему. Старецъ же благослови я; они же готовяху трапезу поставити прѣд ним. Старець же не преже брашна вкуси, но преже въниде въ храм молитвеный, еже есть въ чясовницу, поим с собою освященнаго въ утробѣ отрока. И начат «Чясы» пѣти, повелѣ же сему отроку псаломъ глаголати. Отрокъ же рече: «Аз не умѣю того, отче». Старець же рече: «Рѣх ти, яко от сего дне дарует ти Господь умѣти грамоту. Ты же глаголи слово Божие без сумнѣниа». Тогда бысть сицево удивление: отрокъ приимъ благословение от старца, начат стихословити зѣло добрѣ и стройнѣ; и от того часа гораздъ бысть зѣло грамотѣ. И сбысться пророчьство премудраго пророка Иеремиа, глаголюща: «Тако глаголеть Господь: «Се дахъ словеса Моа въ уста твоя». Родители же его и братиа его се видѣвше и слышавше, удивишася скорому его разуму и мудрости и прославиша Бога, давшаго ему такову благодать.

И изведше съ старцем, поставиша прѣд ним брашно. Старець же вкуси брашна, благослови родители его и хотяше отъити. Родители же его моляхуся старцу, въпрашающе его и глаголюще: «Отче господине! Пожди еще, да въпрашаем тя, да разрѣшиши и утѣшиши нищету нашу и печаль нашу. Сие смиреное отрочя наше, его же благословяеши и хвалословиши, о нем же многа блага прѣдглаголеши. Но мы о нем въ удивлении есмы, и печаль о немъзѣло жасит ны, поне же вещь о нем сътворися страшна, странна и незнаема - сицево: еще ему сущу въ утробѣ матерьнѣ, за нѣколико время рождениа его, трижды провереща въ утробѣ матернѣ , въ церкви сущи, при народѣ, въ врѣмя, егда святую поють литоргию. Иньдѣ же нигдѣ же сицева вещь ни же слышашеся, ни же видѣшеся и мы о сем страшимся, недомыслящеся, что си будет конецъ сему, или что напреди сбытися имать».

Старец же святый проразумѣ и позна духомъ будущее и рече има: «О блаженаа връсто! О предобраа супруга, иже таковому дѣтищу родители быста! Въскую устрашистеся страхом, идѣ же не бѣ страха. Но паче радуйтеся и веселитеся, яко сподобистася таковый дѣтищъ родити, его же Богъ избра и преже рождениа его, его же Богъ прознамена еще суща въ утробѣ матернѣ. И уже конечную бесѣду реку и потом препокою слово: се вам буди знамение моих словес сбытие, яко по моем ошествии узрите отрока добрѣ умѣющавсю грамоту и вся прочаа разумѣвающа святыа книгы. Второе же знамение вам и извѣщение, - яко отроча се будет великъ пред Богомъ и человѣкы, житиа ради добродѣтелнаго». И сиа рекъ старецъ отъиде, назнаменавъ темнѣ глаголъ к нимъ, яко: «Сынъ ваю имать быти обитель Святыя Троица и многы приведет въслѣд себѣ на разум божественых заповѣдей». И сиа рекъ, изиде от них. Они же проважахуть его пред врата домовнаа; он же от них вънезапу невидим бысть.

Они же, недоумѣвающеся, помышляаху, яко аггелъ посланъ бысть даровати отроку умѣние грамотѣ. Отецъ же его и мати, въземше от старца благословение и словеса его положиша на сердци своем, възвратистася въ дом свой. По ошествии же старца оного обрѣтеся отрокъ вънезаапу всю грамоту оттуду добрѣ умѣа, премѣнися страннымъ образом: и куюждо разгнет книгу, ту абие добрѣ чтый, да разумѣет. Добрый си отрокъ достоинъ бысть даровь духовных, иже от самѣх пеленъ Бога позна, и Бога възлюби, и Богомъ спасенъ бысть. Пребываше въ всем повинуася родителема своима: тщаше бо ся повелѣниа ею съвръшити и ни въ чем же преслушатися ею, яко же и Святое глаголеть Писание: «Чти отца своего и матерь, да будеши длъголѣтенъ на земли».

От уныа връсты

Еще же иное дѣло скажем сего блаженнаго отрока, еже въ младѣ телесе старъ смыслъ показа. По лѣтѣх же нѣколицѣх жестокъ постъ показа и от [в]сего въздръжание имѣаше, въ среду же и в пятокъ ничто же не ѣдяше, въ прочаа же дни хлѣбом питашеся и водою; в нощи же многажды без сна пребываше на молитвѣ. И тако вселися во нь благодать Святого Духа.

Мати же его матерними си глаголы увѣщевааше его глаголющи: «Чядо! Не съкруши си плоти от многаго въздѣржаниа, да не въ язю въпаднеши, паче же младу ти еще сущу, плоти растущи и цвѣтущи. Никто же бо тако младъ сый, въ ту връсту твою таковому жестоку посту касается; никтоже от братиа твоеа и от свръстникъ твоих сицево стяжа въздръжание, яко же ты. Суть бо нѣции, иже и до седмижды днем ядят, иже от утра зѣло рано начинающе и длъго нощи окончевающи, пьюще бесчисмени. Ты же, овогда единою днемъ яси, овогда же ни единою, но чресъ день. Престани, чядо, от таковыа продлъженыа лѣчбы, нѣси доспѣлъ в сие прясло, не бѣ бо ти еще время. Все бо добро, но въ свое время». Предобрый же отрокъ отвѣщеваше ей, купно же и моляше ю, глаголя: «Не дѣй мене, мати моа, да не по нужи преслушаюся тебѣ, но остави мя тако пребывати. Не вы ли глаголаста ми, яко «егда былъ еси в пеленах и в колыбѣли, тогда - рече, - въ всякую среду и въ пяток млека не ядущу ти». Да то слыша аз, како могу елика сила не въспрянути къ Богу, да мя избавит от грѣхъ моих?».

К сим же отвѣща мати его, глаголющи . «И двою на десять не имаши лѣт, грѣхи поминаеши. Кыа же имаши грѣхы? Невидим бо на тебѣ знамений грѣховных, но видѣхом на тебѣ знамение благодати и благочестиа, яко благую чясть избралъ еси, яже не отъиметься от тебѣ». Отрокъ же рече: «Престани , мати моа, что глаголеши? Се бо ты сиа глаголеши яко мати сущаа, яко чадолюбица, яко мати о чадѣх веселящися, естественою любовию одръжима. Но слыши Святое глаголеть Писание: «Никто же да не похвалится въ человѣцѣхъ, никто же чистъ пред Богомъ, аще и единъ день живота его будет; никто же есть без грѣха, токмо единъ Богъ без грѣха». Нѣси ли божественаго слышала Давида, мню, яко о нашей худости глаголюща: «Се бо въ безаконии зачат есмь, и въ грѣсѣх роди мя мати моа».

И то рекъ, пакы по пръвое дръжашеся доброе устроение, Богу помагающу ему на благое произволение. Сий предобрый и вседоблий отрокъ не по колицѣхъ временѣх пребываше в дому родителей своих, възрастаа и преуспѣваа въ страх Божий: къ дѣтем играющим не исхожаше и к ним не приставаше; ижевъ пустошь текущим и въсуе тружающимся не вънимаше; иже суть сквернословци и смѣхотворци, с тѣми отнудь не водворяшеся. Но развѣ токмо упражняшеся на славословие Божие и в том наслажашеся, къ церкви Божии прилѣжно пристоаше, на заутренюю, и на литургию, и на вечерню всегда исхождааше и святыа книгы часто почитающе.

И въ всемъ всегда труждааше тѣло свое, и иссушаа плоть свою, и чистоту душевную и телесную бе[с] скверны съблюдаше, и часто на мѣстѣ тайнѣ наединѣ съ сльзами моляшеся къ Богу, глаголя: «Господи! Аще тако есть, яко же повѣдаста ми родителие мои, яко и преже рожениа моего Твоа благодать и Твое избрание и знамение бысть на мнѣ, убозѣм, воля Твоа да будет, Господи! Буди, Господи, милость Твоа на мнѣ! Но дай же ми, Господи! Измлада всѣм сердцемъ и всею душею моею , яко от утробы матере моеа къ Тебѣ привръженъ есмь, из ложеснъ, от съсцу матере моеа - Богъ мой еси Ты. Яко егда сущу ми въ утробѣ матерни, тогда благодать Твоа посѣтила мя есть, и нынѣ не остави мене, Господи, яко отець мой и мати моа оставляют мя. Ты же, Господи, приими мя, и присвой мя к Себѣ, и причти мя къ избранному Ти стаду: яко Тебѣ оставленъ есмь нищий. И из младеньства избави мя, Господи, от всякыя нечистоты и от всякыа скверны плотекия и душевныа. И творити святыню въ страсѣ Твоем сподоби мя, Господи. Сердце мое да възвыситься к Тебѣ, Господи, и вся сладкаа мира сего да не усладят мене, и вся краснаа житейскаа да не прикоснутся мнѣ. Но да прилпе душа моа въслѣд Тебе, мене же да прииметь десница Твоя. И ничто же да не усладит ми мирьскых красот на слабость, и не буди ми нимала же порадоватися радостию мира сего. Но исплъни мя, Господи, радости духовныа, радости неизреченныа, сладости божественыа и духъ Твой благый наставит мя на землю праву». Старци же и прочии люди, видѣвши таковое пребывание уноши, дивляѣхуся, глаголющи: «Что убо будет уноша съй, иже селику дару добродѣтели сподобил его Богъ от дѣтьства?».

До здѣ же убо списашася сиа вся, елика съдѣашася, идѣ же бѣ прежде жилъ Кирилъ нѣ въ коей веси области оноя, иже бѣ въ предѣлѣх Ростовьскаго княжениа, не зѣло близ града Ростова. Хощет же слово сказати акы нѣкое преселение: пресели бо ся Кирилъ от Ростова въ Радонѣжь. Како же или что ради преселися, аще бо и много имам глаголати, но обаче нужа ми бысть о сем писати.

О преселение родитель святаго

Сей убо прежереченный рабъ Божий Кирилъ преже имѣаше житие велико в Ростовьстѣй области, боляринъ сый, единъ от славных и нарочитыхъ боляръ, богатством многым изобилуя, но напослѣд на старость обнища и оскудѣ. Како же и что ради обнища, да скажем и се: яко частыми хоженьми еже съ княземъ въ Орду, частыми ратми татарьскыми еже на Русь, чястыми послы татарьскыми, чястыѣми тяшъкыми данми и выходы еже въ Орду, чястыми глады хлѣбными. Надо всѣми же сими и паче егда бысть великаа рать татарьскаа, глаголемаа Федорчюкова Туралыкова, егда по ней за год единъ наста насилование , сирѣчь княжение великое досталося князю великому Ивану Даниловичю, купно же и досталося княжение ростовьское к Москвѣ. Увы, увы, и тогда граду Ростову, паче же и князем ихъ, яко отъася от нихъ власть, и княжение, и имѣние, и честь, и слава, и вся прочаа потягну къ Москвѣ.

Егда изиде по великого князя [велѣнию] и посланъ бысть от Москвы на Ростовъ акы нѣкый воевода единъ от велможъ, именем Василий, прозвище Кочева, и с нимъ Мина. И егда вънидоста въ град Ростовъ, тогда възложиста велику нужу на градъ да и на вся живущаа в нем, и гонение много умножися. И не мало их от ростовецъ москвичем имѣниа своя с нуждею отдаваху, а сами противутого раны на телеси своем съ укоризною възимающе и тщима рукама отхождаху. Иже послѣдняго бѣденьства образ, яко не токмо имѣниа обнажени быша, но и раны на плоти своей подъяша, и язвы жалостно на себѣ носиша и претръпѣша. И что подобаеть много глаголати? Толико дръзновение над Ростовом съдѣяша, яко и самого того епарха градскаго, старѣйшаго болярина ростовьскаго, именем Аверкиа, стремглавъ обѣсиша, и възложиша на ня руцѣ свои, и оставиша поругана. И бысть страх великъ на всѣх слышащих и видящих сия, не токмо въ градѣ Ростовѣ, но и въ всѣх предѣлѣх его.

И таковыя ради нужа рабъ Божий Кирилъ въздвижеся из веси оноя предиреченныа Ростовьскыя; и събрася съ всѣм домом своим, и съ всѣм родом своим въздвижеся, и преселися от Ростова въ Радонѣжь. И пришел, приселися близ церкви, нареченныа въ имя святого Рожества Христова, еже и донынѣ стоить церковь та. И ту жиѣвяше с родом своим. Не един же сий, но с ним и инии мнози преселишася от Ростова в Радонежъ. И быша преселници на земли чюждей, от них же есть Георгий, сынъ протопоповъ, с родом си, Иоаннъ, Феодоръ, Тормосовъ родъ, Дюдень, зять его, с родом си, Онисим, дядя его, иже послѣди бысть диаконъ. Онисима же глаголют с Протасием тысяцкым пришедша [въ] тую же весь, глаголемую Радонѣжь, ю же даде князь великы сынови своему мѣзиному князю Андрѣю. А намѣстника постави въ ней Терентиа Ртища, и лготу люд ем многу дарова, и ослабу обѣщася тако же велику дати. Ея же ради льготы събрашяся мнози, яко же и Ростовьскыа ради нужа и злобы разбѣгошяся мнози.

Отрокъ же предобрый, предобраго родителя сынъ, о нем же бесѣда въспоминается, иже присно въспоминаемый подвижникъ, иже от родителей доброродных и благовѣрных произыде, добра бо корене добрая отрасль прорасте, добру кореню пръвообразуемую печять всячьскыи изъобраѣзуа. Из младых бо ногтей яко же сад благородный показася и яко плод благоплодный процвѣте, бысть отроча добролѣпно и благопотребно. По времени же възраста к лучшим паче преуспѣвающу ему, ему же житийскыа красоты ни въ что же въмѣнившу и всяко суетьство мирьское яко исметие поправшу, яко же рещи и то самое естество презрѣти, и преобидѣти, и преодолѣти, еже и Давидова в себѣ словеса начастѣ пошептавшу: «Каа полъза въ крови моей, вънегда снити ми въ истлѣние?» Нощию же и денью не престааше молящи Бога, еже подвижным начатком ходатай есть спасениа. Прочаа же добродѣтели его како имам повѣдати: тихость, кротость, слова млъчание, смирение, безгнѣвие, простота без пестроты? Любовь равну имѣа ко всѣм человѣкомъ, никогда же къ ярости себе, ни на претыкание, ни на обиду, ни на слабость, ни на смѣх; но аще и усклабитися хотящу ему, - нужа бо исему быти приключается, - но и то съ цѣломудриемь зѣло и съ въздръжаниемь. Повсегда же сѣтуа хождаше, акы дряхловати съобразуася; болѣ же паче плачющи бяше, начастѣ сльзы от очию по ланитома точящи, плачевное и печалное жительство сим знаменающи. И Псалтырь въ устѣх никогда же оскудѣваше, въздръжаниемь присно красующися, дручению телесному выну радовашеся, худость ризную съ усердием приемлющи. Пива же и меду никогда же вкушающи, ни къ устомъ приносящи или обнюхающи. Постническое же житие от сего произволяющи, таковаа же вся не доволна еже къ естеству въмѣняющи.

Сынове же Кириловы, Стефанъ и Петръ, оженистася; третий же сынъ, блаженый уноша Варфоломѣй, не въсхотѣ женитися, но и зѣло желаше въ иночьское житие. О семь многажды моляшеся отцу своему, глаголя: «Нынѣ отпусти мя, владыко, по глаголу твоему, и по благословению твоему да идувъ иночьское житие». Родителие же его рекоста ему: «Чядо! Пожди мало и потръпи о наю: се бо въ старости, и въ скудости, и въ болести есмы нынѣ, и нѣсть кому послужити нама. Се бо братиа твоа Стефанъ и Петръ оженистася и пекутся, како угодити женама; ты же не оженивыйся печешися, како угодити Богови - паче же благую чясть избралъ еси, и яже не отъимется от тебе. Токмо послужи нама мало, да егда наю, родителя своа, проводиши до гроба, тогда и свою мысль сътвориши, Егда нас гробу предаси и землею погребеши, тогда и свое хотѣние исполниши».

Пречюдный же уноша с радостию обѣщася послужити има до живота ею и от того дни тщашеся по вся дни всячьскыи угодити родителема своима, яко да наслѣдить от них молитву и благословение. И тако пребысть нѣколико время, служа и угаждаа родителема своима всею душою и чистою съвѣстию, донде же поѣстригостася въ мнишескый чинъ, отъидоша кыйждо ею въ своа времена въ монастыря своа. И мало поживша лѣт в черньчествѣ, преставистася от житиа сего, отъидоста къ Богу, а сына своего, блаженаго уношу Варфоломѣа, по вся дни многыми благословении благословяху и до послѣдняго издыханиа. Блаженый же уноша проводивъ до гроба родителя своа, и пѣвъ над ними нагробныя пѣсни, и скутавъ телеса ею, и цѣловавъ, съ многою честию и прѣдавъ гробу, и покрывъ землею съ слезами акы нѣкое съкровище многоцѣнное. И съ сльзами почте отца и матерь умръша понахидами же и святыми литургиами, украси память родителю своею и молитвами, и милостынями къ убогымъ, и нищекръмиемъ. И прѣбысть до 40 дний сице творя память родителема своима.

И отъиде въ дом свой, радуася душею же и сердцемь, акы нѣкое съкровище многоцѣнное приобрѣте, полно богатьства духовнаго. Сам же преподобный юноѣша зѣло желаше мнишескаго житиа. Въшед въ дом по преставлении родителю своею и начя упражнятися от житейскых печалей мира сего. Дом же и яже суть въ дому потребныа вещи ни въ что же въмѣнивь си, поминаше же въ сердци Писание, глаголющее, яко «многа въздыхания и уныния житие мира сего плъно есть». Пророкъ рече: «Изыдѣте от среды их, и отлучитеся, и нечистѣмъ мирѣ не прикасайтеся». И другий пророкъ рече: «Отступите от земля и възыдѣте на небо». И Давидъ рече: «Прилпе душа моа въслѣд Тебѣ, мене же приятъ десница Твоа»; и пакы: «Се удалихся, бѣгаа, и въдворихся въ пустыню, чаах Бога спасающаго мя». И Господь в Еуангелии рече: «Иже кто хощеть въслѣд Мене итьти, аще не отречеться всѣх, яже суть въ мирѣ сем, не можеть быти Мой ученикъ». Сими утвръдивъ си душу и тѣло, и призва Петра, по плоти брата своего меншаго, оставляет ему отчее наслѣдие и спроста вся, яже суть въ дому его житейскым на потреѣбу. Сам же не възя себѣ ничто же, по божественому апостолу, рекшему: «Уметы вся въмѣних си, да Христа приобрящу».

Стефану же, по роду брату его старѣйшему, не много лѣт пожившу съ женою, и жена его умре, родивши два сына: Климента да Иоанна, иже тот Иоаннъ послѣди бысть Феодоръ Симоновьскый. Стефан же не по мнозѣ оставль мир и бысть мних въ монастыри Святыа Богородица у Покрова, иже на Хотьковѣ. К нему же пришед блаженный уноша Варфоломѣй, моляше Стефана, дабы шель с ним на възыскание мѣста пустыннаго. Стефанъ же, принуженъ бывъ словесы блаженнаго, и исшедша.

Обходиста по лѣсом многа мѣста и послѣди приидоста на едино мѣсто пустыни, въ чящах лѣса, имущи и воду. Обышедша же мѣсто то и възлюбиста е, паче же Богу наставляющу ихъ. И сътвориша молитву, начаста своима рукама лѣсъ сѣщи, и на раму своею беръвна изнесоша на мѣсто. Прежде жесебѣ сътвориста одрину и хизину и покрыста ю, потом же кѣлию едину създаста, и обложиста церквицу малу, и срубиста ю. И егда бысть съвръшено кончана церковь внѣуду изготована, яко же бысть лѣпо уже время свящати ю, тогда блаженный уноша рече къ Стефану: «Поне же брат ми еси старѣйший по роду и по плоти, паче же и по духу, и лѣпо ми есть имѣти тебе въ отца мѣсто. И нынѣ нѣсть ми кого въпросити о всем развие тебе. Паче же о сем молю тя и въпрашаю тя : се уже церьковь поставлена и съвръшена всѣм, и время есть свящати ю; скажи ми, в которое имя будет праздникъ церкви сиа, и во имя котораго святого свящати ю?».

Отвѣщав же Стефанъ, рече ему: «Что мя въпрашаеши и въскую мя искушаеши и истязаеши? И сам вѣси мене не хужде, поне же отець и мати, наша родителие, коль краты възвѣстиша тебѣ пред нами глаголющи: «Блюди, блюди, чадо! И не наше еси чадо: но Божие дание: елма же Богъ избра тебе, еще суща въ утробѣ матернѣ носима, и прознамена о тебѣ и преже рожениа твоего, егда трикраты провъзгласилъ еси въ всю церковь въ время, егда поют святую литургию. Яко же и всѣм людем, стоащим ту и слышащим, въ удивлении быти и ужасным почюдитися, глаголюще: «Что убо будет младенещь съй?». Но священници же и старци, святии мужие, ясно о тебѣ поразсудиша и протолковаша, глаголюще: «поне же о младенци сем троичное число изообразися, и сим прознаменуа, яко будет нѣкогда ученикъ Святыа Троицы. И не токмо же сам единъ вѣровати начнет благочестно, но и ины многы приведет и научит вѣровати въ Святую Троицу». Да лѣпо есть тебѣ свящати церковь сию паче всѣх во имя Святыа Троица. Не наше же се замышление, но Божие изволение, и прознаменание, и избрание, Богу тако изволшу. Буди имя Господне благословено въ вѣкы!» И сия изглаголавшу Стефану, блаженный же уноша въ ѣ здохнувъ от сердца и рече: «Въистину изглагола, господине мой. Се и мнѣ любо есть, и аз того же хотѣх и смышлях. И желает душа моа еже съвръшити [и] свящати церковь въ имя Святыа Троица. Но смирениа ради въпрашах тя; и се Господь Богъ не остави мене, и желание сердца моего дал ми, и хотѣниа моего не лишил мя».

И то рекша, и вьзяша и благословение, и священие от святителя. И приехаша из града от митрополита Феогноста священници, и привезоша с собою священие, и антимисъ, и мощи святых мученикъ, и прочаа, яже на потребу на освящение церкви. И тогда священа бысть церкви въ имя Святыа Троица [отъ] преосвященнаго архиепископа Феогноста, митрополита Киевского и всеа Руси, при великом князи Симеонѣ Ивановиче; мню убо, еже рещи въ начало княжениа его. Въправду убо церковь си наречена бысть въ имя Святыа Троица: поне же поставлена бысть благодатию Бога Отца, и милостию Сына Божиа, и поспѣшениемъ Святого Духа. Стефан же съвръшивъ церковь и свящавъ ю, и немного поживе въ пустыни с братом си, и видя труд пустынный, житие скръбно, житие жестко, отвсюду тѣснота, отвсюду недостаткы, ни имущим ниоткуду ни ястьа, ни питиа, ни прочих, яже на потребу. Не бѣ бо ни прохода, ни приноса ниоткуду же; не бѣ бо окрестъ пустыня тоя близ тогда ни сель, ни дворовъ, ни людей, живущих в них; ни пути людскаго ниоткуду же, и не бѣ мимоходящаго, ни посѣщающаго, но округъ мѣста того съ всѣ страны все лѣсъ, все пустыня. Онь же видя сиа и стужив си, оставляет пустыню, купно же и брата своего приснаго, преподобнаго пустынолюбца и пустыножителя, и оттуду изиде на Москву.

И пришед въ град вселися в манастырь святого Богоявлениа, и обрѣте себѣ кѣлию, и живяше в ней, зѣло подвизаася на добродѣтель: бяше бо и тот любяше жити трудолюбно, живый въ кѣлии своей житие жестьѣко, постом и политвою, и от всего въздержаася, и пива не пиаше, и ризы не щапливы ношааше. Бяше же в та времена в том манастыри Алексий митрополит живяше, еще не поставленъ в митрополиты, но чрьнеческое житие честно проходя пребываше. С ним же Стефанъ духовным житиемъ оба купно живяста, но и въ церкви на клиросѣ оба, по ряду стоаще, пояху; тако же и Геронтий нѣкто, нарочит и славенъ старецъ, въ том же манастыри живяше. Увѣдав же князь великый Симеонъ яже о Стефанѣ и добрѣм житии его, и повелѣ Феогносту митрополиту поставити его въ прозвитеры, въ священничьскый санъ, таче потом игуменьство ему приказати в том манастыри, и прия его въ отечьство себѣ въ духовничьство; тако же и Василий тысущникъ, и Феодоръ, брат его, и прочии боляре старѣйши купно вси по ряду.

Вседоблий же блаженный юноша вѣрный, ижебѣ присны брат и единоматеренъ тому Стефану, аще бо и от единого отца родистася, аще и едино чрево изнесе ею, но не едино произволение ею. Не брата ли приснаа оба быста себѣ? Не единомыслиемъ ли съгласистася, сѣдоста на мѣстѣ том? Не оба ли равно купно съвѣщастася сѣсти в пустыницѣ той? Како абие распрягостася другь от друга? Овъ сице произволи, другый же инако; овъ убо въ градстѣмъ монастырѣ подвизатися проразсуди, овъ же и пустыню яко град сътвори.

Не зазрите же ми грубости моей, поне же и до здѣ писах и продлъжих слово о младеньствѣ его, и о дѣтьствѣ его, и прочее о всем бѣлецком житии его: и елико бо аще в миру пребываше, но душею и желаниемъ къ Богу распалашеся. Показати же хощу почитающимъ и послушающимъ житиа его, каков былъ из млада и изъ дѣтьства вѣрою и чистым житиемь, и всѣми добрыми дѣлы украшенъ - сице дѣание и хожеѣние его еже въ миру. Доброму сему и преудобреному отроку аще и въ мирьстѣм устроении живущу ему тогда, но обаче Богъ свыше призираше на него, посѣщаа его Своею благодатью, съблюдаа его и огражаа святыми аггелы Своими, и въ всяком мѣстѣ съхраняа его и всяком пути его, амо же колиждо хождааше. Богъ бо есть сердцевидѣць, единъ съвѣдый сердечнаа, единь свѣдый тайнаа, прозря будущаа яже о нем, яко имѣаше въ сердци многы добродѣтели и любви рачение, провѣдый, яко будет въ нем съсуд избранъ по Его благому доброизволению, яко будет игуменъ множайшии братии и отець многым манастырем. Но тогда убо велми хотяше облещися въ образ чрьнечьскый: зѣло желаше иноческаго житиа и постнаго и млъчаннаго пребываниа.

О пострижении его, еже есть начало чернечеству святого

Сам же преподобный отець нашь тогда еще не бѣ приалъ аггельскаго образа, донеле же извыче вся монастырьскаадѣла: и чрънечьскыи устрои, и прочаа ключимаа, яже на потребу мнихом. И повсегда, по вся времена, с великым прилежаниемь, и с желаниемъ, и съ сльзами моляшеся Богу, дабы сподобитися аггельскому тому образу и причестися въ иночьскый ликъ. И призвавъ к себѣ въ прежереченную пустынку нѣкоего старца духовна, чином священничьскым украшена, прозвитерьскою благодатию почтена, саном игумена суща, именем Митрофана. Ему же повелѣвает купно же и молит съ смиренометаниемъ, и к нему радостнѣ прекланяет главу свою, въ иноческая хотя от него облещися. И присно глаголя ему: «Отчь! Сътвори любовь, постризи мя въ мнишескый чинь, зѣло бо хощу его от юности моеа от многа времени, но нужа родительскаа одръжаше мя. Нынѣ же от всѣх сих свободихся, и сице жадаю, ацѣм же образомь желает елень на источникы водныя; сице желает душа моа иночьскаго и пуѣстыннаго жительства».

Игумен же незамедлено вниде въ церковь и постриже и въ аггельскый образ, мѣсяца октовриа въ 7 день, на память святыхъ мученикь Сергиа и Вакха. И наречено бысть имя его въ мнишеском чину Сергий: тако бо тогда нарицаху сплоха имена, не съ имени; но вън же день, аще котораго святого память прилучашеся, в то имя прорицаху постригающемуся имя. Бѣ же святый тогда възрастом 23 лѣта, егда прият иноческый образ . Церковь же, ю же поминаю, ю же сам тъй Сергий създа и нарече ю въ имя Святыя Троица, в той церкви прежереченный онъ игуменъ с пострижениемь купно тогда сверши и божественую литургию. Блаженный же Сергий, новопостриженый чрънець, яко съвершенъ бысть, тогда спричастникъ комканий святых таинь, пречистому тѣлу и крови Господа нашего Исуса Христа, яко достоинь, сподобися таковыа святыня. И тако по святомъ причащении и, и в самом томь причащении въниде въ нь и вселися благодать и даръ СвятогоДуха. Откуду же се бысть вѣдомо? Прилучиша бо ся нѣции ту в то время, яко въистину яко неложнии свидетелие, яко егда Сергий причащься святых таинъ, тогда абие внезаапу исплънися вся церкви она благоуханиа: не токмо въ церкви, но и окрестъ церкви обоняша воню благовонну. И вси видѣвше и очютивше и прославиша Бога, иже сице прославляющаго Своа угодникы.

Се бысть пръвый чрьнець въ той церкви и в той пустыни пострижен. Пръвый начинаниемь, послѣдний мудрованиемь, прьвыи чисменем, и послѣдний же труды. А реку и пръвый, и послѣдний: мнози бо въ той церькви постригошася, но ни единь же доспѣ достигнути въ прясло его; мнози тако же начаша, но не вси абие сице окончаша; мнози потом въ том мѣстѣ и при нем, и по нем иночьствоваша, поистинѣ вси добри суть, но не вси сравнаются въ мѣру его. Се бысть того мѣста акы пръвый инокъ, началообразный трудоположникъ, всѣм прочимь мнихом образ бываа живущим ту. Егда бо постризашеся, не токмо постризает власы главы своеа, но въкупѣ съ отъятиемь нечювьственых власовь и плотскаа съотрѣзует желаниа; а еже егда ризъ мирьскыхъ съвлачашеся, въкупѣ отлагаше я. Се есть тъй, иже ветхаго человѣка съвлачашеся и отлагааше, а в новаго облечеся. И препоасаше крѣпко чресла своа, уготоваася в подвигы духовныа мужескы вънити, оставль миръ и отречеся его и всѣх, яже суть въ мирѣ, имѣниа же и всѣх прочих житийскых вещей. И единою просто рещи и вся узы мирьскаго житиа растръзавь, - акы нѣкы орелъ, легкыма крилома опрятавъся, акы къ въздуху на высоту възлѣтѣвъ, - тако и съй преподобный оставль миръ и яже суть въ мирѣ, отбѣже всѣх прочих житейскых вещей, оставль род свой и вся ближникы и ужикы, дом же и отечество, по древнему патриарху Аврааѣму.

Пребысть же блаженный въ церкьви седмь дний, ничто же въкушаа развѣ точию просфиру, оную же от рукы игумена взят, от всего упражняася, развѣ точию посту и молитвѣ прилежаше. Давидьскую пѣснь всегда присно въ устѣхъ имѣяше, псаломскаа словеса, ими же самь тѣшашеся, ими же хваляше Бога. Молча поаше и благодаряше Бога, глаголя: «Господи! Възлюбих красоту дому Твоего и мѣсто вселениа славы Твоеа; дому Твоему подобает святыни Господ[н]и въ длъготу дний. Коль възлюблена села Твоа, Господи силъ! Желаетъ и скончевается душа моа въ дворы Господня; сердце мое и плоть моа възрадовастѣся о Бозѣ живѣ. Ибо птица обрѣте себѣ храмину, и грълица гнѣздо себѣ, идѣ же положи птънца своа. Блажении живущии въ дому Твоем; въ вѣкы вѣком въсхвалят Тя. Яко лучше есть день единъ въ дворѣх Твоих паче тисущь; изволих привьмѣтатися въ дому Бога моего паче, нежели жити ми въ селех грѣшничих».

ѣ Егда же отпущаше игумена оного, иже постригшаго и, съ мнозѣм смиреномудриемъ Сергий рече ему: «Се убо, отче, отходиши ты днесь еже от здѣ, а мене смиренаго, яко же и произволих, единого оставляеши. Но аз убо от многа времени и всею мыслью моею и желаниемь вжелах сего, еже жити ми единому въ пустыни, без всякого человѣка. Издавна бо сего просих у Бога моляся, повсегда слыша и поминаа пророка, въпиюща и глаголюща: «Се удалихся, бѣгаа, и удворихъся въ пустыни, чаах Бога, спасающаго мя от малодушиа и от буря. И сего ради услыша мя Богъ и внят глас молитвы моеа. Благословенъ Богъ, иже не оставит молитвы моеа и милости Своеа от мене». И нынѣ о сем благодарю Бога сподобившаго мя по моему желанию, еже единому въ пустыни сей жительствовати и единьствовати и безмольствовати. Ты же, отче, обаче нынѣ отходя еже отсюду, благослови мя убо смиреннаго и помолися о моем уединении, купно же и поучи мене, како жити ми единому в пустыни, како молитися Богу, како без вреда пребыти, како противитися врагу и гръдым его мыслем. Аз бо есмь новоукый, и новопосьтриженый и новоначалный инокъ, яко длъженъ есмь съвъспрашатися с тобою».

Игумен же, акы въ ужасѣ, удивляася отвѣща: «Или мя, рече, въпрашаеши, его же ты не невѣси нас не хужѣ, о честнаа главо! Обыклъ бо еси нам присно сим образ смирениа показовати. Обаче нынѣ и аз реку, яко же лѣпо ми есть словесы молитвеными отвѣщати ти, сице глаголя: Господь Богъ, иже преже избравый тя, сице да ущедрит тя, да вразумит тя, да научить тя и радости духовныа да исплънит тя». И мало нѣчто от духовныхъ побесѣдова с ним, и уже отъити хотяше. Преподобный же Сергий поклонися ему до земля, рекъ: «Отче! Помолися о мънѣ къ Богу, да ми поможет тръпѣти плотскыа брани, и бѣсовьскыа находы, и звѣриная устрьмлениа, и пустынныа труды». Игуменъ же отвѣщавъ, рече: «Глаголеть Павелъ апостолъ: «Благословенъ Господь , иже не дасть нас чрес силу искушеным быти!» И пакы рече: «Все могу укрѣпляющему мя Богу». И абие отходя, прѣдаетъ его Богу и оставляет его въ пустыни единого безмлъствовати и единьствовати.

Сергий же, отпущаа игумена, еще пакы прошаше от него благословениа и молитвы. Игумен же преподобному Сергию рече: «Се аз отхожю отсюду, а тебе оставляю Богу, иже не дастъ преподобному Своему видѣти истлѣниа, иже не дасть жезла грѣшных на жребий праведныхъ, иже не дасть насъ в ловитву зубом ихъ. Яко Господь любит праведника и не оставит преподобных Своих, но в вѣкы съхранит а; Господь съхранит въхождение твое и исхождение твое отнынѣ и до вѣка, аминь». И то рекъ игуменъ, сътворивъ молитву и благословивъ его, отъиде от него, изыде, отнуду же и прииде.

Длъжно же есть и се увѣдѣти почитающим: колицѣх лѣт пострижеся преподобный. Болѣ двадесятий убо лѣтъ видимою връстою, болѣ же ста лѣт разумным остроумиемь; аще бо и младъ сый възрастом телесным, но старъ сый смыслом духовнымъ исъвръшенъ Божественою благодатию. По ошествии же игуменовѣ преподобный Сергий въ пустыни упражняшеся, единъ живыи без всякого человѣка. И кто можетъ сказати труды его, или кто доволенъ изглаголати подвигы его, како претръпѣ, единъ живый въ пустыни? Нѣсть како мощно нам сказати, с коликымъ трудом духовным и съ многым попечением начинаше начало еже жити наединѣ, елика доволна времена и лѣта в лѣсѣ оном пустыннѣмь мужескы пребываше. Твръдѣйшая убо и святѣйшаа она душа, несумѣнно претръпѣ без приближениа всякого лица человѣчя, исправляа храняше уставъ правила иноческаго непорочно, непотъкновенно убо и незазорно.

Кый убо умъ или который языкъ желаниа, и началныа пръвыа теплоты, и любви того яже къ Богу, о тайных добродѣтели его исправлениа, како доумѣеть, или может повѣдати, или писанию явлено предати еже того уединение, и дръѣзновение, и стенание, прошение и всегдашнее моление, еже присно къ Богу приношаше, сльзы тьплыа, плаканиа душевнаа, въздыханиа сердечнаа, бдѣниа повсенощнаа, пѣния трезвеннаа, молитвы непрестанныя, стоаниа несѣдалнаа, чтениа прилѣжнаа, колѣнопокланяниа частаа, алъканиа, жаданиа, на земли лѣганиа, нищета духовнаа, всего скудота, всего недостаткы: что помяни - того нѣсть. К сим же и всѣм и бѣсовськыа рати, видимыа и невидимыа брани, борьбы, сплетениа, дѣмоньскаа страхованиа, диавольскаа мечтаниа, пустыннаа страшилища, неначаемых бѣд ожидание, звѣринаа натечениа и тѣх свѣрѣпаа устрьмлениа. И еще надо всѣми сими и по сих еже нестрашьливу быти ему душею и небоязниву сердцемъ, ни же ужасатися умом къ таковым вражиамь кознем, и лютым прилогом же, и начинаниемъ. Мнози бо тогда звѣрие чясто нахожаху на нь, не токмо въ нощи, но и въ дни; бяху жезвѣрие - стада влъковъ, выюще и ревуще, иногда же и медвѣди. Преподобный же Сергий, аще и въмалѣ устрашашеся, яко человѣкъ, но обаче молитву прилѣжно къ Богу простираше, и тою паче въоружашеся, и тако милостию Божиею пребысть от них невреженъ: звѣрие убо отхожаху от него, а пакости ему не единыа сътворше. Егда бо начинаше испръва състроитися мѣсто то, тогда преподобный Сергий многа озлоблениа и скръби претръпѣ от бѣсовъ же, и от звѣрий, и гадъ. Но ничто же от них не прикоснуся, ни вреди его: благодать бо Божиа съблюдаше его. И никто же да не дивится о семъ, свѣдый поистинѣ, яко Богу живущу въ человѣцѣ, и Духу Святому въ нем почивающу, и вся ему покаряются, яко же древле Адаму пръвозданному преже преступлениа заповѣди Господня; единаче же егда ему живущу единому в пустыни.

О прогнании бѣсовъ молитвами святого

Въ единъ убо от дний преподобный Сергий в нощи въниде въ церковь, хотя пѣти заутреѣнюу. И вънегда наченшу ему пѣние, внезаапу стѣна церковнаа разступися, и се диаволъ очивѣсть въниде съ множеством вой бѣсовьскых, акы не въходяй дверми, яко тать и разбойникъ. Яви же ся ему сице: бяху въ одежах и въ шапках литовьскыхъ островръхих: и устрьмишася на блаженнаго, хотяще разорити церковь и мѣсто изъ основаниа. А на блаженнаго зубы скрегчюще, и грозяще ему и устрашающе его, хотяще убити его, и глаголюще ему: «Избѣжи, изиди отсюду и к тому не живи здѣ, на мѣстѣ сем: не бо мы наидохом на тя, но паче ты нашелъ еси на насъ. Аще ли не избѣжиши отсюду, то растръгнѣм тя, и умреши въ рукахъ наших, и к тому не живъ будеши». Обычай бо есть диаволу и его гръдости: егда начнет на кого похвалятися или грозитися, тогда хощет и землю потребити, и море иссушити, а не имѣа власти ни над свиниами. Преподобный же Сергий, въоружився молитвою еже къБогу, и нача глаголати: «Боже! Кто уподобиться Тебѣ? Не премлъчи, ни укроти, Боже! Яко се врази Твои въшумѣша». И пакы рече: «Да въскреснеть Богъ, и разыдуться врази Его, и да бѣжат от лица Его вси ненавидящеи Его. Яко исчезает дым, тако да исчезнут; яко тает въскъ от лица огню, тако да погибнут грѣшници от лица Божиа, а праведници възвеселятся». И тако Сергий именем Святыа Троица, имѣа помощницу и заступницу Святую Богородицу, и въ оружиа мѣсто имѣа честный крестъ Христовъ, и порази диавола, акы Давидъ Голиада. И абие диаволъ с бѣсы своими невидими быша, и вси изчезоша, и безвѣсти быша. Преподобный же велико благодарение принесе къ Богу, избавльшему его от таковыа бѣсовьскыа крамолы.

Не по мнозѣхъ же днехъ, егда блаженный въ хижѣ своей всенощную свою единъ беспрестани творяше молитву, вънезаапу бысть шум, и клопот, и мятежъ многъ, и смущение, и страх, не въ снѣ, но на явѣ. И се бѣси мнозипакы наидоша на блаженнаго стадом бесчинно, въпиюще и с прещениемъ глаголюще: «Отъиди, отъиди от мѣста сего! Что ища пришелъ еси въ пустыню сию? Что хощеши обрѣсти на мѣстѣ семь? Что требуеши, въ лѣсѣ сем сѣдя? Жити ли здѣ начинаеши? Въскую здѣ въдворяешися? Не надѣйся здѣ жити: не к тому бо можеши ни часа закоснѣти. Се бо есть, яко же и сам зриши, мѣсто пусто, мѣсто безгодно и не проходно, съ всѣ страны до людей далече, и никто же от человѣкъ не присѣщает здѣ. Не боиши ли ся, егда когда от глада умреши здѣ, или душегубци разбойници обрѣтше, разбьют тя; се и звѣрие мнози плотоядци обрѣтаються въ пустыни сей, и влъци тяжции выюще, стадом происходят сюду. Но и бѣси мнози пакостять злѣ, и страшилища многа и вся грознаа проявляются здѣ, им же нѣсть числа; елма же пусто есть отдавна мѣсто, купно же и непотребно. И каа потреба есть тебѣ, аще здѣ звѣрие нашедше снѣдят тебе, или нѣкакою иною безгодною, безлѣпотною, напрасною умреши смрътию? Но без всякого пожданиа ставъ, пробежи скорѣе еже от здѣ, никако же размышляа, ни сумняся, ни озираася въспять, сѣмо и овамо, да не тебе еже от здѣ скорѣе проженемь или умертвим».

Преподобный же крѣпку вѣру, любовь, надежу Богу стяжавъ, и прилѣжну съ сльзами молитву на врагы творяше, еже избавитися ему от таковаго бѣсовьскаго пронырьства. Благый же человѣколюбець Богъ, скорый на помощь, готовъ на милость, не остави раба Своего надлъзѣ ратоватися и намнозѣ напаствоватися; но елико, мню, скорѣе часа посла милость Свою, яко да врази убо, бѣсове, отсюду посрамятся, и от сего познают Божию помощь, и свою немощь. Преподобный же, тверъдый душею, иже видимо и невидимо присно съ бѣсы борыйся, побѣдитель бѣсовом да явится, абие же въскорѣБожественнаа тогда нѣкаа внезаапу того осѣни сила, и лукавыа духы наскорѣ разгна крѣпко, и до конца без вѣсти сътвори я, и преподобнаго утѣши, и Божественаго нѣкоего исплъни веселиа, и услади сердце его сладостию духовною. Онь же абие упознавъ скорую помощь, и милость, и благодать Божию уразумѣвъ, благодарныа хвалы Богу възъсылаше, глаголя: «Благодарю тя, Господи, и яко не оставил мя еси, но скоро услышавъ помиловал мя еси. Сътвори съ мною знамение въ благо, и да видят ненавидящеи мя, и постыдятся, яко Ты, Господи, поможеши ми и утѣшил мя еси. Десница Твоа, Господи, прославися въ крѣпости, деснаа рука Твоа, Господи, съкруши врагы наша, бѣсы, и дръжавою крѣпости Твоеа до конца тѣхъ погуби».

Се же да смышляеться и разсужает всякъ, кто умъ имѣай, яко дѣло се быти лукаваго диавола и начало злобнаго, и зломудреца, и злоначинателя. Хотяше бо диаволъ прогнати преподобнаго Сергиа от мѣѣста того, завидя спасению нашему, купьно же и бояся, да некако пустое то мѣсто въздвигнет Божиею благодатию, и монастырь възградит възмогь своим терпѣниемь, и еже от себе тщаниемь же и прилежаниемъ, яко нѣкую весь наплънит, или яко нѣкую населит селитву, и яко нѣкый възградит градець, обитель священную и вселение мнихом съдѣлает въ славословие и непрестанное пѣние Богу. Яко же и бысть благодатию Христовою, и еже и видим днесь: не токмо бо сий великый монастырь, яко лавра иже в Радонеже състави, но и прочаа другыа монастыря различныа постави и в нихъ мнихь множьство съвокупи по отечьскому же обычаю и прѣданию.

По временех же доволных диаволъ побѣдився съ блаженным в различных привидѣниих, всуе тружався купно с бѣсы своими: аще и многаа различнаа мечтаниа наведе, но обаче ни въ ужасть може въврѣщи твръдаго оного душею и храбраго подвижника. Паче же потом по различных мечтаниих и гръзных привидѣниихъ преподобный Сергий храбрѣй въоружашеся и оплъчяшеся на бѣсы, дръзаа взираше, уповаа на Божию помощь; и тако, Божиею благодатию съхраняем, безъ врѣда пребысть. Овогда убо дѣмоньскаа кознодѣйства и страхованиа, иногда же звѣринаа устрьмлениа, мнози бо звѣрие, яко же речеся, въ тъй пустыни тогда обрѣтахуся. Овы стадом выюще, ревуще прохождааху, а друзии же не въ мнозѣ, но или два или трие, или единъ по единому мимо течаху; овии же отдалече, а друзии близъ блаженнаго приближахуся и окружаху его, яко и нюхающе его.

И от них же единъ звѣрь, рекомый аркуда, еже сказается медвѣдь, иже повсегда обыче приходити къ преподобному. Се же видѣвъ преподобный, яко не злобы ради приходит к нему звѣрь, но паче да возметь от брашна мало нѣчто въ пищу себѣ, и изношаше ему от хижа своеамалъ укрух хлѣба и полагаше ему или на пень, или на колоду, яко да пришед по обычаю звѣрь, и яко готову себе обрѣтъ пищу; и възем усты своими и отхожаше. Аще ли когда не доставшу хлѣбу, и пришед по обычаю звѣрь не обрѣтъ обычнаго своего урочнаго укруха, тогда длъго время не отхожаше. Но стояше възираа сѣмо и овамо, ожидаа, акы нѣкый злый длъжникъ, хотя въсприати длъгь свой. Аще ли прилучашеся единому обрѣстися укруху, то нужа бысть преподобному и то предѣлити на двѣ чясти, да едину убо себѣ оставит, а другую звѣреви оному предложит: не имѣяше бо тогда въ пустыни Сергий у себя различных брашенъ, развѣ точию хлѣбъ единъ и воду от источника сущаго ту, и то же по оскуду. Многажды же и хлѣбу дневъному не обрѣстися; и егда сему бываему, тогда оба абие пребываста алчюща, сам же и звѣрь. Иногда же блаѣженный себѣ не угажаше и сам алченъ бываше: аще и единь кусъ хлѣба обрѣташе у него, и то пред звѣрем онѣм помѣташе. И изволи, сам не вкушая въ тъй день, алкати паче, нежели звѣря оного оскорбити и не ядша отпустити. Не единою же, ни дважды звѣрь онъ приходити обыче, но по многа времена на кыйждо день, акы множае году сие творяше.

Блаженный же вся приключившаася искусы с радостию тръпяше, въ всѣх благодаряше Бога, а не стужаше си, ни унываше въ скръбех. Елма же стяжаше разум и великую вѣру къ Богу, ею же възможе вся стрѣлы неприазнены раждеженыа угасити, ею же възможе низложити всяко възвышение высящееся на разум Божий, и яже от дѣмонъ прилогъ прилучающихся да не убоится. Писано бо есть: «Праведный яко левъ уповаа ходить, и на все дръзает вѣры ради, не яко искушаа Бога, но паче надѣася на нь: «Надѣющейся на Господа, яко гора Сионъ, не подѣвижется въ вѣкы». Надѣа же ся въистину яко на Господа тверда, яко же и сьй блаженный, яко нѣкы храборъ воинъ и яко крѣпкый оружникъ, въоруженъ и облъченъ въ силу Духа, да яко же убо всегдашнее имать попечение къ Богу, по толику же и Богъ о немъ речет: «С ним есмь въ скръби; изму и и прославлю и. Длъготу дней исполню его и явлю ему спасение Мое». Слабый же убо и лѣнивый въ дѣлѣх своих таковаго упованиа не может имѣти; но иже съ Богом непрестанно пребываа въ всѣх исправлениих своих, и приближаася Ему доброт ради дѣлъ своих, и протязаа блюдение своего сердца благости Его, нескудно и неуклонно, яко же Давидъ пророкъ рече: «Исчезоста очи мои уповающу ми на Бога моего».

Таковое упование имѣа преподобный Сергий, и с таковым дръзновениемь дръзну вънити въ пустыню сию, единь единьствовати и безмльствовати, иже и божественыа сладости безмолвиавъкусивъ, и тоа отступити и оставити не хотяше. И звѣриных устремлений, и бѣсовьскых мечтаний не боашеся, яко же есть писано: «Не убоишися от страха нощнаго, от стрѣлы, летящаа въ дне, от вещи, въ тмѣ преходящаа, от сряща и бѣса полуденьнаго и полунощнаго». Противу же пустынному страхованию молитвою въоружашеся, яко же въ Лѣствицѣ речеся: «Въ них же, - рече, - мѣстѣх устрашаешися, не лѣнися без молитвы проходити, но молитвою въоружися, и руцѣ распростеръ, Исусовым именем бий ратникы. Аще бо на молитву въскорѣ въскочивъ, помолится с нами тогда пришедый благый нашъ аггелъ хранитель».

И тако преподобный възвръзе на Господа печаль свою, и взложи на Бога упование свое, и Вышняго положи въ прибѣжище свое, пребысть от страха бе[с] страха, и бес пакости, и без вреда. Богъ бо благый человѣколюбець, иже скорое и твердое утѣшениедаруа рабом Своим, иже всегда щадя и съхраняа угодника Своего, яко же Святое глаголеть Писание: «Яко аггеломь своим заповѣсть съхранити [тя]». Сице и здѣ посла Богъ милость Свою и благодать Свою въ помощь ему, еже съхранити его от всякаго обистоаниа, видимаго же и невидимаго. Преподобный же видя, яко покрывает его Богь Своею благодатию, и денью, и нощию прославляше Бога и благодарныа хвалы възъсылаше Богу, не оставляющему же зла грѣшных на жръбий праведных, иже не дасть нас чресъ силу искушеном быти. Начастѣ же святую прочиташе книгу, яко да оттуду всяку приплодит добродѣтель, съкровенными мысльми подвизаа умъ свой на въжелѣние вѣчных благъ и въ наслажение обѣщанных благых съкровищь. И еже пакы дивнѣе, яко же никто же того жестокое добродѣтелное житиа тайное вѣдаше, точию то единь Богъ, иже тайнаа зря, и таѣйных испытатель, и неявленаа пред очами имѣа тѣм еже безмлъвнаго и безмятежнаго житиа желаниа лишаемь бывает. Но оно убо възлюблено быти мняшеся ему, еже наединѣ единому Богу частыа и прилѣжныа, и тайныа приносити молитвы, и Богу единому събесѣдовати, и Превышнему вездѣсущему въжелѣнми присвоитися, и к Тому единому приближатися, и еже от Него благодатию просвѣщатися, и сицевыми тому упражняющуся мысльми, яко да благоприатенъ будет еже о сих подвигъ его и без зазора; и сего ради на кыйждо день теплѣ обнощеваше, частыа къ Богу молитвы въсылаа повсегда. Богъ же молениа его николи же не презрѣ, яко благосердие имѣа множество щедрот, не навыче бо презирати молениа боащихся Его и творящих волю Его. По временѣх же нѣколицѣх, сирѣчь пребывшу ему въ пустыни единому единьствовавшу, или двѣ лѣтѣ, или болѣ, или менши, не вѣдѣ - Богъ вѣсть.

И по сих видя Богъ великую вѣру его и многое тръпѣние его, умилосердися на нь, хотя облегчити труды его пустынныа; вложи въ сердце нѣкоторым от братиа мнихом богобоязнивым, и начаху приходити к нему. Се же бысть строениемь и промышлениемъ всесилнаго милосердаго Господа Бога, яко хощет не единому Сергию жити въ пустыни сей, но множайшии братии, яко же рече Павелъ апостолъ: «Не ищи своеа пльзы единого, но многых, да ся спасуть». Или рещи, яко хощеть Богъ въздвигнути мѣсто то, и пустыню ту претворити, и ту монастырь устроити, и множайшим братиамь събратися. Богу тако изволшу, начаша посѣщати его мниси, испръва единь по единому, потом же овогда два, овогда же трие. И моляху преподобнаго, припадающе и глаголюще: «Отче, приими насъ, хощем с тобою на мѣсте сем жити и душа своя спасти».

И преподобный же не токмо не приимаше их, но и възбраняше им, глаголя: «Яко не можете жити на мѣстѣ сем и не можете тръпѣти труда пустыннаго: алканиа, жаданиа, скръби, тѣсноты и скудости, и недостатковъ». Они же рѣша: «Хощем тръпѣти труды мѣста сего, да аще Богъ подасть, то и можем». Преподобный же пакы въпроси а, глаголя: «Можете ли тръпѣти труды мѣста сего: глад, и жажду, и всякиа недостаткы?» Они же рѣша: «Ей, честный отче, хощем и можем, Богу помагающу нам, и молитвамь твоим споспѣшьствующим намь. Токмо о сем молим твое преподобьство: не отлучи нас от лица твоего и от мѣста сего любезнаго не отжени нас».

Преподобный же Сергий видѣвъ вѣру их и усрьдие, и удивлься им и рече имъ: «Аз не изьждену васъ, поне же Спасъ нашъ глаголаше, яко: «Грядущаго ко Мнѣ не [и]жьждену вънъ»; и пакы рече: «Идѣ же суть два или трие съвокуплениво имя Мое, ту есмь Аз посредѣ их». И Давидъ рече: «Се коль добро и коль красно еже жити братии въкупѣ». Аз бо, братие, хотѣль есмь единь жити въ пустыни сей и тако скончатися на мѣсте сем. Аще ли сице изволшу Богу, и аще угодно Ему будет, еже быти на мѣстѣ семь монастырю и множайши братии, да будет воля Господня! Аз же вас с радостию приемлю, токмо потъщитеся създати себѣ комуждо свою келию. Но буди вы свѣдома: аще въ пустыню сию жити приидосте, аще съ мною на мѣсте семъ пребывати хощете, аще работати Богу пришли есте, приготовайтеся тръпѣти скръби, бѣды, печали, всяку тугу, и нужю, и недостатькы, и нестяжание, и неспание. И аще работати Богу изволисте и приидосте, отселѣ уготовайте сердца ваша не на пищу, ни на питие, ни на покой, не на беспечалие, но на тръпѣние, еже трьпѣти всяко искушеѣние, и всяку тугу и печаль. И приготовайтеся на труды, и на пощениа, и на подвигы духовныа и на многы скорби: «Многыми бо скорбьми подобает нам вънити въ царство небесное»; «Узокъ путь и прискорбенъ есть, въводяй въ жизнь вѣчную, и мало их есть, иже обрѣтают его»; «Нужно бо есть царьство небесное, и нужници въсхыщают е»; «Мнози суть звани, мало же изъбранных». Мало бо есть спасающихся, тѣмь и мало есть избранное стадо Христово, о нем же въ Еуангелии рече Господь: «Не бойся, малое Мое стадо! О нем же изволилъ есть Отець Мой дати вам царьство небесное». Сиа блаженному Сергию изглаголавшу к ним, они же съ радостию и съ усердиемь обѣщашася, глаголюще: «Вся повелѣная тобою творим и ни въ чем же не преслушаемся тебе».

И създаша себѣ кыйждо свою кѣлию и живяху о Бозѣ, смотряще житиа преподобнаго Сергиа и тому по силѣ равнообразующеся. Преподобный же Сергий, живый съ братиами, многы труды претръпѣваѣше, и великы подвиги и поты посьтничьскаго житиа творяше. Жестоко же постное житие живяше; бяху же добродѣтели его сице: алкание, жадание, бдѣние, сухоядение, на земли легание, чистота телеснаа и душевнаа, устнама млъчание, плотьскаго хотѣниа извѣст[н]ое умръщвение, труди телеснии, смирение нелицемѣрное, молитва непрестающиа, разсужение доброразсудное, любовь съвръшенаа, худость ризънаа, память смрътнаа, кротость с тихостию, страх Божий непрестанный. «Зачало бо премудрости страхъ Господень»; яко же зачало цвѣтъ ягодамъ и всякому овощу, сице зачало есть всякой добродѣтели страх Божий. Онь же страхъ Божий въ себѣ въдруживъ, и тѣмь ограждься , и закону Господню поучаася день и нощь, яко древо плодовито, насаждено при исходищих водьных, иже во свое время дасть плод свой.

И поне же младу ему сущу икрѣпку плотию, - бяше бо силенъ бывь тѣлом, могый за два человѣка, - диаволъ же похотными стрѣлами хотя уязвити его. Преподобный же, очютивь брань вражию, удръжа си тѣло и поработи е, обуздавь постом; и тако благодатию Божиею избавленъ бысть. Научи бо ся на бѣсовьскиа брани въоружатися: яко же бѣсове греховною стрѣлою устрѣлити хотяху, противу тѣхъ преподобный чистотными стрѣлами стрѣляше, стрѣляющих на мрацѣ правыа сердцемь.

Сице живый съ братиами, аще и не поставленъ бысть въ прозвитеры, но велми с ними пристоаше церькви Божии. И по вся дни пояше съ братиями въ церкви и полунощницу, и заутренюю, и часове, и третий, и шестый, и девятый, и вечерню, и нефимонъ, по реченному: «Седмижды днем хвалих Тя о судбах правды Твоея». Промежю сих частыа молбены, на то бо упразднишася, еже безпрестани молити Бога, и въ церкви, и в келиахъ, по Павлу глаголющу: «Не престающе молитеся Богу». А на обѣдню призываше нѣкоего чюжаго , попа суща саном или игумена сътарца, и того приимаше и повѣлеваше ему творити святую литургию: сам Сергий испръва не хотяше поставлениа презвитерьска или игуменьства приати многаго ради и конечнаго смирениа. Имѣаше бо въ себѣ кротость многу и велико истинное смирение, о всем всегда подражаа своего владыку Господа нашего Исуса Христа, подавшаго ся на подражание хотящим подражати Его и послѣдовати Ему, рекшему: «Приидѣте ко Мнѣ, вси тружающеися и обременении, Аз покою вы. Възмѣте иго Мое на ся, и научитеся от Мене: яко кротокъ есмь и смиренъ сердцемь». И таковаго ради смирениа Сергий не хотяше поставлениа поповьства или игуменьства възяти: глаголаше бо присно, яко зачало и корень есть санолюбиа еже хотѣти игуменьства.

Събравъшимь же ся мнихом незѣло множайшим, но яко чисменемь до двою на десяте: от них же бѣ единъ старець Василий, рекомый Сухи, иже бѣ въ пръвых от страны пришедый от връхъ Дубны; ин же от них, именем Иаков, рекомый Якута - сий бѣ въ чину образом яко посолникъ, его же колиждо отсылаху на службу, яко зѣло на нужную потребу, без нея же не мощно обрѣстися; другому же Онисим имя, иже бѣ диаконъ, диаконовъ отець Иелисеа глаголемаго. Кѣлиамь же зиждемым и тыном ограженым, не зѣло пространнѣйшим, но и вратаря сущих ту у врат пристави , от них же сам Сергий трие или четыре кѣлии сам своима рукама създа. Но и прочаа вся монастырьская дѣлеса, яже братиамь на потребу, служаше: ово дрова на раму своею от лѣса ношаше, и яко же по кѣлиамъ раздробляа и растесаа, разношаше, на полѣна разсѣкаа. Но что въспоминаю яже о дровех? Дивно бо поистинѣ бѣ тогда у нихъ бываемо видѣѣти: не сущу от них далече лѣсу, яко же нынѣ нами зримо, но идѣ же кѣлиам зиждемым стоати поставленым, ту же над ними и древеса яко осѣняющи обрѣтахуся, шумяще стоаху. Окресть же церкви часто колоды и пение повсюду обрѣташеся, уду же и различнаа сѣахуся сѣмена, яко на устроение окладным зелиемь. Но възратимся пакы на предиреченную бесѣду, яже о подвизѣ преподобнаго Сергиа, како без лѣности братиамь яко купленый рабъ служаше: и дрова на всѣх, яко же речеся, сѣчаше; и тлъкущи жито, въ жръновѣх меляше, и хлѣбы печаше, и вариво варяше, и прочее брашно яже братиамь на потребу устрааше; обувь же и порты краяше и шиаше; и от источника, сущаго ту, воду въ двою водоносу почръпаа на своем си рамѣ на гору възношаше и комуждо у кѣлий поставляше.

В нощи же на молитвѣ без сна пребываше; хлѣбом и водою точию пиѣташеся, и того по оскуду приимаше; и николи же ни часа празденъ пребываше. И сице удручи си тѣло многим въздръжаниемь и великыми труды. В нем же и плотскаа двизаниа бес пошествиа сътворяше, и пакы большаа подвигы на подвигы прилагаше, и печашеся о пребывании мѣста того, яко дабы токмо благоприатен быль труд его. И елико же дѣаше, псаломь въ устѣх его всегда бѣаше, еже рече: «Предзрѣх Господа предо мною выну, яко одесную мене есть; да ся не подвижу». Сице же ему прѣбывающу въ молитвах и въ трудѣх, плоть истни си и иссуши, желаа быти горняго града гражанинъ и вышняго Иерусалима жителинъ.

По лѣте же единѣм прежереченный игуменъ, иже постриже блаженнаго Сергиа, разболѣся, и нѣколико время поболѣвъ, от сего житиа преставися и къ Господу отъиде. Преподобный же Сергий печяловашеся зѣло, и моляшеся Богу, и молитву прилѣжну осем въсылаше, яко дабы Богь даль игумена, мѣсту тому наставника, отца же и правителя, могуща правити корабль душевный всемирныа жизни къ пристанищу спасениа от влънь потоплениа, от злых духовъ. И сице ему молящуся кь Богу и просящу игумена и истиннаго строителя мѣсту тому, Богъ услыша молитву угодника Своего и моление его приатъ, да не Давида лжуща покажет, рекшаго: «Волю боащихся Его сътворит, и молитву ихъ услышит, и спасетъ ихъ». Хощет дати самого просителя просивъшаго игумена, праваго правителя; да поелику же Сергий просиль, по толику же и приа, и обрѣте, и приобрѣте въ правду праваго правителя, могущаго управити мѣсто то. Не себе же самого точию просиль, но иного нѣкоего, его же Богъ дасть; Богъ же, яко провидець, провѣдый будущаа и хотя въздвигнути и устроити мѣсто то и прославити, иного лучша того не обрѣте, но тоѣчию того самого просившаго даруеть, вѣдый, яко может таковое управление управити въ славу имени Его святаго.

Како же и кыим образом случися быти начало Сергиева игуменьства? Въложи Богь въ сердце братиамъ его, како бы въздвигнути его на началное начальство. Въниде же нѣкое размышлние въ братию его; и сшедшеся преже сами промежи собою, съвѣтъ сътвориша ти; тако вѣрою утвердившеся, вси въкупѣ приидоша къ преподобному Сергию, глаголюще: «Отче! Не можем жити без игумена! Нынѣ же приидохом к тебѣ явити мысли наша и хотѣниа: зѣло желаем того, дабы былъ нам ты игуменъ и наставникъ душам и тѣлом нашим, да быхом ходили к тебѣ с покааниемь, исповѣдающе грѣхи своа; да быхом от тебе прощение, и благословение, и молитву по вся дни приимали и видѣли тебѣ по вся дни съвръшающа святую литургию; да быхом колиждо от честную руку твоею причащаѣлися пречистых таинъ. Ей, честный отче, сего желаем от тебе, токмо не отрицайся».

Преподобный же Сергий въздохнувъ из глубины душа и рече им: «Аз и помышлениа не имѣх еже хотѣти игуменьства, но тако желаеть душа моа и скончатися и в чрънецех на мѣсте семъ. Вы же не принужайте мя, но оставите мя Богу, и тъй, яко же въсхощет, и сътворит о мнѣ». Они же рѣша: «Мы и, отче, желаем того, дабы намъ былъ ты игуменъ, ты же отрицаешися. Мы же речем ти: или сам буди игуменъ, или шед спроси нам игумена у святителя. Аще ли не тако, то таковыа ради нужа разидемся вси от мѣста сего». Преподобный же Сергий пакы постонавъ от сердца, рече имь: «Нынѣ убо разидемся кийждо въ свою кѣлию, и вси помолимся Богу прилѣжно о сем, да явит и открыет нам, что подобает творити». Они же разидошася кождо въ свою кѣлию.

По днех же нѣколицѣх пакы приидоша братиа къ преподобному Сергию, глаголюще: «Поне же мы, отче, снидохомся на мѣсто сие, слышавше еже от тебѣ начаткы добраго подвизаниа твоего и церковнаго основаниа, яже своима рукама съвръшилъ еси. Имущи благодать Святыа Троица, к той прибегохом, на ню же надежю и упование наше все възложихом твоим руковожением, отселѣ ты намь буди и отец и игуменъ. И будеши прѣдстоа престолу Святыа Троица, серафимскую трисвятую пѣснь въсылаа къ Богу, и безкровную съвръшаа служьбу, и своима рукама да подаси нам пречистаго тѣла и божественыа крове Господа нашего Исуса Христа, и препокоивъ старость нашу, гробу предаси ны». Сергию же отцу на мнозѣ отрицающуюся и не хотящу, моля ихъ, утѣшаа глаголаше: «Простите мя, отци мои и господие мои! Кто есмь аз, смѣай таковаа дръзнути, их же съ страхом и ужастию аггели не могуть достигнути? Како же недостойный азъ дръзъ явлюся, ни же успѣвъ в таковую мѣру? Аз начатькамнишьскаго устава и житиа никако же достигнух; како смѣа сиа святыня приступити или коснутися? А бых моглъ своих грѣховъ плакатися, и вашею молитвою оного блага достигнути, краа желаннаго, его же въжелѣхъ от юности моеа». И сиа, и множайшаа сих к ним извѣщавъ, отъиде въ кѣлию свою.

Блазии же они старци по днех пакы пришедша, начаша бесѣдовати к нему, глаголюще предреченныа глаголы, и множае тѣхъ, и рѣша: «Мы, отче духовный, пря никоеа же имамы с тобою: Богу наставльшу нас, к тебѣ снидохомся на мѣсто се, и твоему житию и благонравию подобитися въжелахом, и будущих благъ наслаждениа сподобитися надѣахомся. Аще же ты не хощеши пещися нашими душами и пастух словесным овцам не хощеши нам быти, мы убо отходим от мѣста сего и от храма Святыа Троица и от обѣта нашего неволею отпадаем. И заблудим, акы овьца не имущи пастуха, въ горы прѣѣзорьства и распутиа; злым мыслем предавшеся, съкрушени будем мысленымъ звѣрем, сирѣчь диаволом. Ты же отвѣт въздаси пред необиновенным судиею вседръжителем Богом». Се же глаголаша ему братиа, прещениемь прѣтяще и грозами грозяще: много бо преже, по многы дни молиша его, нудяше ово смирениемь, ово же тихостию и ласканиемь, иногда же прѣщением и жестокыми словесы претяху, жалующеся. Онь же, крѣпкый душею, твръдый вѣрою, смиреный умом, ни ласканию повинуся, ни прещениа боашеся, но выше прѣщениа мужь обрѣтеся.

Егда же много нудиша его братиа на игуменьство, онь же смиреномудръ сый, не хотя того приати, ни же еже издѣтьства съвъзрастъшее ему богоподражанное смирение оставити не хотя. Таковое тѣх моление отрясе, грѣшна суща себе глаголя и недостойна, прирек и се: «Яко мои глаголи не согласуют вашимьсловесем, поне же вы убо излише принужаете мя на игуменьство, аз же излише отрицаюся. Елма же аз убо сам хощу учениа требовати паче и учитися, нежели иных поучати: аз убо сам желаю от инѣх обладаем быти паче, нежели иными обладати и начальствовати. Бою же ся суда Божиа; еда како будет се Богу тако любо, яко же вы повелѣваете ми, воля Господня да будет!» Обаче побѣженъ бывь от своего милованнаго братолюбия и от своего усердиа и тщивьства, едва повинуся тѣх молению. И посули быти прошению их и повинуся волѣ их быти, паче же рещи, волѣ Божии быти. И тако по сих всѣх преподобный Сергий въстенавъ из глубины сердца, и всю мысль, и упование възложивь къ вседръжителю Богу, рече к ним въ смирении душа: «Отци и братиа! Аз супротивъ вам ничто же глаголю, воли Господни предавшися: Тот бо вѣсть сердца и утробы. Идем въ град къ епископу». Миѣтрополиту же Алексию всеа Руси тогда бывшу ему въ Цариградѣ, въ градѣ же Переяславли повелѣ быти въ свое мѣсто епископу Афонасию Велыньскому. К нему же прииде преподобный отець нашь Сергий, поим с собою два старца, и вшед сътвори поклонение прѣд епископомь. Епископъ же Афанасий, видѣвъ и, благослови его и въпроси имени его. Он же Сергий именем себе повѣда. Афанасий же слышавъ, радъ бысть, о Христѣ цѣлование дасть ему: преже бо бяше слышалъ яже о нем, начятъкы добраго подвизания его, и церкви възъгражения, и монастырю основаниа, и вся благоугодныа дѣтели, яже къ братии любы с прилежаниемь, и многыа добрыя дѣтели . И побесѣдова с ним духовно; и егда скончаста бесѣду, и абие сътвори поклонение пред епископом.

Блаженый отець нашь Сергий начат молити святителя, прося игумена, дабы далъ наставника душамь их. Преподобный же Афанасий, исплънь сый Святого Духа, рече: «Възлюбленне! Богъ СвятымДухом усты Давидовы рече: «Изведу избраннаго от людий Моих»; и пакы: «Ибо рука Моа поможет ему, и мышца Моа укрѣпит и». Апостоль же Павелъ рече: «Никто же приемлет ни чти, ни сану, токмо възванный от Бога». Тебе же, сыну и брате, Богъ възвавый от утробы матере твоея, яже и от многых слышахъ о тебѣ, да будеши отселе ты отець и игуменъ братии, Богомь събранѣй въ обители Святыа Троица». Преподобному же Сергиу отрицающуся и недостоиньство излагающу, испол[ън]ь же сый благодати Святого Духа, Афанасий рече к нему: «Възлюбленне! Вся стяжаль еси, а послушаниа не имаши». Отець же нашь Сергий поклонься и рече: Яко Господеви годѣ, тако и буди; благословенъ Господь въ вѣкы!» И всѣм рекшимь: «Аминь».

Абие же святый епископь Афанасий повелѣ клириком вънити въ святый олтарь; сам же поем блаженнаго Сергиа, потщався въниде въ святую церковь. И облечеся въ священныа ризы, и поим блаженнаго Сергиа, повелѣ изглаголати емуизложение образ святыа вѣры, еже есть: «Вѣрую въ единого Бога». И по скончании того, Сергию главу поклоньшу, святитель же знамена и крестаобразно, и сътворь молитву сановную, и постави его иподьдиаконом, та же и диаконом, и съвръши божественую литургию, и въкупѣ причастишася божественаго тѣла и крове Господа нашего Исуса Христа. Наутриа же съвръши его иерѣйскым саном и пакы повелѣ ему сътворити святую литургию и своима ему рукама принести безкровную жрътву. Преподобный же отець Сергий вся повелѣнаа ему съ страхом и радостию духовьною съвръши.

Епископъ же Афанасий особь поим его, и правила апостольскаа, и отечьскаа учениа, яже суть на строение и исправлению душевному, и бесѣдова к нему: «Длъжно ти есть, възлюбленне, по апостолу, «немощи немощных носити, а не себѣ угажати. Но на съграждение кождо ближнему да угаждаеть». И пакы к Тимофѣю посыѣлает, глаголя: «Сиа прѣдаждь вѣрным человѣкомь, иже достижни будут и иных научити». Еще же: «Другь другу тяжести носите, и тако скончаете законъ Христовъ». Сиа исправивъ, и сам спасешися, и сущаа с тобою». И сиа рекъ, духовными даръми учредивъ его, и о Христѣ цѣлование дасть ему, и отпусти его въистину игумена, и пастуха, и стража, и врача духовнѣй братии.

Сице не кромѣ нрава боголюбива бысть се, ни же кромѣ Божиа промысла се съключися; яко не о себе игуменьство взя, но от Бога поручено бысть ему начальство. Не бо наскакывалъ на се, ни же превъсхыщаль прѣд нѣкым, ни посуловъ сулилъ от сего, ни мъзды давалъ, яко же творят нѣции санолюбци суще, другь прѣд другом скачюще, врътящеся и прехватающе, не разумѣюще Писания, глаголющаго: «Ни хотящему, ни текущему, но милующему Богу, от Него же всяко даание благо, всякъ даръ совръшенъ свыше есть, сходя от Бога, Отца свѣтом». Яко да здѣ Божиа плъка въеводьство вручено будет ему, идѣ же убо толико множьство инокъ, акы воиньства духовьныа храбры, общему всѣх Владыцѣ привести хотяще. И поне же чистоты ради житиа его достоинъ бысть таковыя благодати, достоинъ бысть предстательству, пастырь паствѣ; стаду словесных овець и священному монастырю началникъ явися, Богъ бо произведе угодника Своего на игуменьство.

О началѣ игуменьства святого

Пришед же преподобный отець нашь игумен Сергий въ свой ему манастырь, въ обитель Святыа Троица. Братиа же усрѣтше его и поклоньшася ему до земля пред ним, радостию испльнишася. Онъ же, вшед въ церковь, паде лицемь на земли, съ сльзами молитву творяше к невидимому царю, възираше на икону Святыа Троица, на помощь призываше Святую Богородицу, служителя же престолу его небесныа сила Предтечюи мудрыа апостолы, сь сими же началныя святителя - Василиа Великого, и Богослова Григориа и Златаустаго Иоанна и вся святыа. Их же молитвами просить от десница Вседръжителя, дабы далъ несумѣнно смѣние у престола славы стати Живоначалныа Троица и коснутися рукама агньца Божиа, за мир заколенаго Христа, Сына Божиа.

И начат блаженый сице къ братии глаголати Господемъ реченая: «Подвизайтеся, братиа, внити узъкыми враты; «нужно бо есть царьство небесное, и нужници въсхищают е». Павелъ же к галатом глаголеть: «Плодъ духовный есть любы, радость, миръ, тръпѣние, благовѣрие, кротость, въздержание». Давидъ рече: «Приидѣте, чада, послушайте мене: страху Господню научю вы». И благослови братию, рекъ к ним: «Молите, братие, о мнѣ: грубости бо и неразумиа исплънень есмь. Таланътъ приахъ Вышняго царя, о нем же и слово отдати ми есть о паствѣ пещися словесных овецъ. Боязни устрашаютмя, слово, Господемь реченое: «Иже аще съблазнит единого от малых сих, полезно быти ему дабы жръновъ ослий обязанъ о выи его и ввръженъ въ море». Колми паче иже многы душа погрузит въ своем неразумии! Или возмогу дръзновенно глаголати: се аз и дѣти, яже ми далъ еси, Господи! И услышу ли сий божественный глас гръним и нижним пасьтыря, великаго Господа, благосръднѣ вѣщающа: «Благий рабе, вѣрне! Въниди въ радость Господа своего».

И сиа рекъ, помышляше въ умѣ жития великых свѣтилъ, иже въ плоти живущеи на земли аггельскы пожиша, реку Антониа Великаго, и Великаго Еуфимиа, Саву Освященнаго, Пахомиа аггеловиднаго, Феодосиа общежителя и прочихь. Сих житию и ньравом удивляася блаженный, како, плотяни суще, бесплотныа врагы побѣдиша, аггеломъ съжители быша, диаволу страшьнии. Им же цари и человѣци удивльшеся, к нимь приристаху, болящеи разлиѣчными недугы исцѣлѣваху, и въ бѣдах теплии избавители, и от смръти скории заступници, на путехъ и на мори нетруднии шественици, недостатьствующим обилнии предстатели, нищим кръмители, вдовам и сиротам неистощаемое съкровище, по божественому апостолу: «Акы ничто же имуще, все съдръжаще». Сих житиа на сердци [имѣа], блаженный моляшеся къ Святѣй Троици, дабы невъзвратно шесътвовати по стопам сихъ преподобныхъ отець.

Божественую на всякъ день служаше литоргию, утреняа же и вечерняа молитвы не трудно славословяше и о смирении всего мира, и о благостоании святых церквий, и о православных царихъ, и князех , и о всѣхъ православных христианехъ. Глагола къ братиамь: «Подвигъ немалъ длъжно ны есть подвизатися на невидимаго врага: съй бо акы левъ рыкаа ходит, ища когождо хотя поглотити». Мала же нѣкаа словесы глаголаше, наказаа братию, мноѣжайшаа же паче дѣлесы сам образ бываше братии.

Кто достигнет поистинѣ исповѣдати добродѣтелнаго житиа его, благодати цвѣтущи въ души его? Болми въоружашеся на спротивныа силы, силою възмогаем Святыя Троица. Многажды же диаволъ хотя устрашити его, овогда же звѣрми, овогда же змиами претваряшеся. И очивѣсть или в кѣлии, или егда в лѣсѣ блаженный дровца збираше на потребу манастырьскую, внезаапу врагъ многообразною злою покушашеся поне мысль ему съвратити от молитвы и от добродѣтелных трудовъ его. Богоносный же отець нашъ Сергие вся неприазненаа его мечтаниа и козни акы дымъ разганяа и акы паучину претръзаше, силою крестною въоружаем, еуангельское слово на сердце полагаа, Господем реченнаа: «Съ дах вам власть наступати на змиа и на скорпиа и на всю силу вражию». В начало же игуменьства его, бѣаше братиа числом два на десяѣте мних кромѣ самого игумена, третиаго на десяте. Сь же число - двое на десятное обрѣтъшееся в них, сице живяху тогда и по два лѣта, и по три, ни же болѣ сего умножашеся, ни же менше сего умаляхуся. И аще ли когда единъ от них или умрет, или изыдет от обители, то пакы другый на его мѣсто братъ прибудет, да не число истощимо обрящется. Но единаче въ едином числѣ двои на десятнѣм бяху пребывающе, яко нѣкоторым от сего глаголати: «Что убо будет сь? Или повсегда двѣма на десяте мнихом быти въ мѣсте сем, по числу 12 апостолъ, яко же есть писано: «Призва Господь ученикы Своа, и избра от них 12, яже и апостолы нарече»; или по числу двою на десяте колѣн Израилевъ; или будет по числу 12 источникъ водъ, или по числу избранных камений драгых 12, бывших на ризахъ архиерейскых по чину Аароню». И сице имь пребывающем, донде же прииде къ ним Симонъ, архимандритъ смоленский, и тъй разрушить число двое на десятное;и оттолѣ братиа множахуся от того дни болѣ, и уже числяхуся множайшим числом паче, нежели двое на десятным.

Елма же о реченѣмъ Симонѣ въмалѣ помянухом, и не лѣнюся пакы повѣдати о немъ пространнѣе, его же память не утаися, и бесѣда яже о нем явѣ его творит, и добродѣтели его мало пошедше напреди явьствуются.

Сей убо дивный мужь Симонъ бяше архимандритъ старѣйши, славный, нарочитый, паче же рещи добродѣтелный, живый въ градѣ Смоленьскѣ. И оттуду слышавъ яже о житии преподобнаго отца нашего Сергиа и ражьжегъся душею и сердцемь: оставляет архимандритию, оставляет честь и славу, оставляет славный град Смоленескъ, вкупѣ же с ним оставляет отечьство и другы, ужикы, ближникы, и вся знаемыа и сръдоболя; и въсприемлет смирениа образ, и произволяеть странничьствовати. И оттуду въздвижеся,от таковыа от далняа страны земля, от Смоленьска, в Московьскыа предѣлы, еже есть в Радонѣжь. Прииде в монастырь къ преподобному отцу нашему игумену Сергию, и съ мнозѣм смирением моляше его, дабы его приалъ жити у него под крѣпкою рукою его в повиновании и въ послушании. Еще же и имѣние принесе съ собою и предасть то игумену на строение монастырю. Преподобный же Сергий приатъ его с радостию. Симонъ же по много лѣтъ поживе въ покорении и въ послушании, паче же въ странничьствѣ и въ смирении, и всѣми добродѣтельми исплъненъ, и въ старости добрѣ преставися къ Богу. Игуменъ же Сергий проводи его до гроба и съ братиами погребе его чьстно. И тако бысть вѣчьнаа ему память.

О Иванѣ, сыне Стефановѣ

Стефанъ же, присный брат Сергиевъ, прииде от граѣа от Москвы, ведый съ собою сына своего именем Иоанна меньшаго. И въше въ церковь, имъ за руку десную сынасвоего, предасть его игумену Сергию, веля его пострищи въ иночьскый образ. Игумен же Сергий постриже его и нарече имя ему въ мнишеском чину Феодоръ. Старци же видѣвше, удивишяся вѣрѣ Стефановѣ, яко тако не пощадѣ сына своего, отрочати суща, но из младеньства прѣдасть его Богу, яко же древле Авраамъ не пощадѣ сына своего Исаака. Феодор же от млад ноготь въспитанъ бысть в постничьствѣ, и въ всем благочестии, и въ чистотѣ, яко же научися от своего дяди, всѣми доброизволении мнишескыми исплъненъ и украшенъ, донде же постиже възрастомъ в мѣру мужа съвръшена. Нѣции же рѣша яко десяти лѣт постриженъ бысть, и инии же двою на десяте лѣт; прочаа же его дѣания индѣ напишутся, яко убо иного времени подобно требующа слово. Нам же над предлежащее слово возвратитися, да не прекращение нынѣшней повѣсти внесем.

Мнози же убо от различных градовъ и от странъ приѣшедше к нему и живяху с ним, их же имена въ книгах животных. И тако помалу монастырь распространяшеся, братиамъ умножающимся, кѣлиам зиждемым. Преподобный же Сергий, видя братию умножающуся, умножаше и тъй труды къ трудом, образ бываа стаду своему, яко же рече апостолъ Петръ: «Пасѣте стадо, сущее въ вас, не нужею, но волею, не яко обладающе братиею, но образъ бываю ще стаду». И пакы писано есть въ книгах отечьскыхъ, рекше въ Патерицѣ: «Съшедшеся святии отци, пророчьствоваху о послѣднем роду и рѣша, яко послѣдний род будеть слабъ». Сергиа сего же Богъ укрѣпи себѣ въ послѣднем роду, яко единъ от древних святых отецъ. Богъ устрои его трудодѣлника, инокъ множеству наставника, множайшей братии игумена и вожа.

И пакы откуду кто начаался сего, еже бо мѣсто то было прежде лѣсъ, чаща, пустыни, идѣ же живяху зайци, лисици, волци, иногда же и медвѣди посѣдаху, другойциже и бѣси обрѣтахуся, туда же нынѣ церковь поставлена бысть, и монастырь великъ възграженъ бысть, и инокъ множество съвокупися, и славословие и въ церкви, и в кѣлиахъ, и молитва непрестающиа къ Богу? Всему же тому начяло и вина - преподобный отець нашъ Сергий. И увѣдайте, яко удиви Господь преподобнаго Своего. А отнеле же поставленъ бысть въ игуменьство, по вся дни святаа литоргиа бываше, просфиры же сам печаше: преже бо пшеницу тлъчаше и меляше, и муку сѣаше, и тѣсто мѣсяше и квасяше. Ти тако испекши просфиры, служаше Богу от своих праведных трудовъ, иному не дааше никому, аще и зѣло хотяху мнози от братиа пещи просфиры. Но преподобный тщащеся быти учитель и дѣлатель: и кутию сам варяше, и свѣчи скаше, и каноны творяше.

Преподобъный же отець нашъ игумен Сергий аще и приялъ игуменьство старѣйшиньства, но обаче не измѣни правила своего чрьнечьскаго, на памяти имѣя рекшаго:«Иже кто въ вас хощет быти старѣйши, да буди всѣх менши и всѣм слуга». На то учение Спасово възираше, смиряше себе, и менши всѣх творяшеся, и собою образ всѣм творя, и на дѣло преже всих исходя, и на церковное пѣние преже всѣх обрѣташеся, и никако же на стѣну въсклоняася; и оттолѣ уцвѣтяше мѣсто то, и множахуся братиа.

Обычай же в начало игуменьства своего сицевъ имѣаше: еже всякому приходящему к нему и хотящему быти мниху, и желающему острищися, не отрѣваше убо никого же, ни стара, ни уна, ни богата, ни убога; но всѣх приимаше съ усръдиемь и с радостию. Но не ту абие постризаше его, но преже повелѣваше ему облещися въ свиту длъгу еже от сукна черна и в ней преходити съ братиами время доволно, донде же извыкняше весь устрой монастырьскы. Таче по сих облачяшет и въ мнишескую одежю, акы въ всѣх службах искушена; и остригоблачит и в манатию и клобукъ. А егда будяше съвръшенъ чрънець, житиемъ чистымъ искусенъ сый, и таковаго сподобляет приати святую схиму.

Елма же убо по еже в началѣ игуменьства его, внегда преподобному Сергию просиати въ мѣсте своем, в монастырѣ зовомѣм «иже в Радонежѣ», вънегда имени его обносиму быти всюду, по странам же и градом, - вѣсть бо добродѣтель явьлена сътворити стяжавшаго ю не менши, паче нежели свѣща носящаго ю, - тогда мнози от христолюбець любве ради Божиа издалеча прихожаху к нему; и жития суету оставляюще, и под благий ярем Господень своа выа подлагаху. Поне же повсегда тому ученици прилагахуся: призываху бо еже оного благодатей источници добродѣтельныа душа, яко еленя словесныа, желающе воды духовныа.

Имѣаше же обычай блаженный сице испръва: еже по павечерницѣ поздо и долго вечера, акы сущу глубоко нощию, паче же вътемныа и длъгыа нощи, сътворивъ молитву въ кѣлии своей, и по молитвѣ исхожаше ис кѣлиа своеа, еже обходити ему вся кѣлиа мниховы. Имѣя попечение о братии своей, не токмо телесы их промышляше, но и о душахъ их печашеся, увѣдати хотя коегождо житие их или желание къ Богу. И аще кого услышаше или молитву творяща, или поклоны кладуща, или рукодѣлие свое съ безмолвием и съ молитвою творяща, или святыа книгы почитающа, или о гресѣх своих плачущася и сѣтующа, о сих убо радовашеся, и Бога благодаряше, и за них Бога моляше, дабы до конца съвръшили доброе свое прѣдложение. «Претръпѣвый бо, - рече, -до конца-той спасеться».

Егда же ли кого слышаше бесѣдующа, два или трие съшедшеся въкупѣ, или смѣхы тъкуща, о сем убо негодоваше, и зѣло не тръпя таковыа вещи, рукою своею ударяше въ двери, или въ оконцѣ потлъкавъ, отхожаше. Сим образом назнаменавъ тѣм свое к нимприхожение и посѣщение, и несвѣдомым накиновениемь праздныа бесѣды их разоряше. Таче наутриа в настоащий день призываше к себѣ: и не ту абие скоро запрѣщаше им, и не съ яросътию обличаше я и наказаше а, но яко издалеча с тихостию и кротостию, акы притчами наводя, глаголаше им, хотя увѣдати тщание и усръдие их еже къ Богу. И аще будяше брат покръливъ, и смиренъ, и теплъ на вѣру и на любовь Божию, то въскорѣ, упознав свою вину, съ смирениемь пад поклоняшеся ему, прощениа приати прося от него. Аще ли пакы будяше брат непокорлив, омрачением бѣсовьскым сердце покровено имѣя, стоаше мня, яко не о нем глаголеть, сам чистъ ся творя, донде же преподобный съ длъготръпѣниемь обличаше его, по реченному: «Покажет мя праведникъ милостию своею, обли[чи]т мя». А непокорливаго брата епитемиею облагаше, акы не познавша на себѣ своеа вины еже непщевати вины о гресѣх; и сиѣце того, еже къ исправлению утвръдивь, отпустяше. И тако всѣх учаше еже прилѣжно молити къ Богу, и не бесѣдовати ни с кым же по павечернѣй молитвѣ, и не преходити комуждо от своеа кѣлиа без великиа нужныа потребныа вещи по чюжим кѣлиамъ, но въ своей кѣлии комуждо въ тайнѣ молити Бога наединѣ и свое рукодѣлие, яко же рука его может, дѣлати по силѣ, по вся дни псалмы Давидовы присно въ устѣх своихъ повсегда имуще.

О изобилование потребныхъ

Поне же убо испръва, егда начинашеся строити мѣсто то, тогда многы недостаткы бываху; лишение всѣх потребных послѣдняго ради нестяжаниа и конечняа дѣля пустоты, еже не имѣти им ниоткуду же всякого утѣшениа, но и прочия всякыя нужныа потребы, откуду бо имѣти хотяху кое любо потребование. Елма же пусто бяше мѣсто то, и не бѣ тогда окрестъ мѣста того ни селъ близ, ни дворовъ. Помнога же времена и пути пространьнаго не бяше къ мѣсту тому, но нѣкоею узкою и прискръбною тѣсною стезею, акы беспутиемъ, нужахуся приходити к ним. Великый же и широкый путь вселюдскый отдалече, не приближаася мѣста того, ведяшеся; окрестъ же манастыря того все пусто, съ вся страны лѣсове, всюду пустыня: пустыни бо в рѣсноту нарицашеся. И сице жившим имъ донде же исплънишяся дние лѣт, яко, мню, множае пяти на десяти.

Пакы же по днехъ, непщую яко въ днех княжениа князя великого Ивана, сына Иваня, брата же Симионя, тогда начяша приходити христиане, и объходити сквозѣ вся лѣсы оны, и възлюбиша жити ту. И множьство людий въсхотѣвше, начаша съ обаполы мѣста того садитися, и начаша сѣщи лѣсы оны, яко никому же възбраняющу им. И сътвориша себѣ различныа многыа починци, преждереченную исказиша пустыню и не пощадѣша,и сътвориша пустыню яко поля чиста многа, яко же и нынѣ нами зрима суть. И съставиша села и дворы многы, и насѣаша села, и сътвориша плод житенъ, и умножишяся зѣло, и начаша посѣщати и учащати въ монастырь, приносяще многообразнаа и многоразличнаа потребованиа, имъ же нѣсть числа. Но мы до здѣ сию рѣчь оставльше, а на предреченную бесѣду обратимься, еже от начатка слова начахъ повѣдовати: о всяцѣй худости и о недостатцѣх нужных потребъ, без них же не мощно обрѣстися.

Что я узнал из жития сергия радонежского. Житие Сергия Радонежского

Нравственный подвиг и нравственные уроки Сергия Радонежского

Характеристика главных героев:

Краткое содержание летописи "Житие Сергия Радонежского" для читательского дневника

План летописи:

Синквейн

Главная мысль летописи:

Чему учит произведение "Житие Сергия Радонежского"

Краткий отзыв для читательского дневника по летописи "Житие Сергия Радонежского"

Пословицы:

Отрывок из произведения , поразивший меня больше всего:

Неизвестные слова и их значения:

Житие преподобнаго и богоноснаго отца нашего игумена Сергиа чюдотворца. Списано бысть от премудрѣйшаго Епифаниа Предисловие

Начало житию Сергиеву. Благослови, отче

Яко от Бога дасться ему книжный разум, а не от человѣкъ

От уныа връсты

О преселение родитель святаго

О пострижении его, еже есть начало чернечеству святого

О прогнании бѣсовъ молитвами святого

О началѣ игуменьства святого

О Иванѣ, сыне Стефановѣ

О изобилование потребныхъ

Читайте также:

Характеристика героев романа жюля верна "таинственный остров"

Основные факторы, влияющие на здоровье человека От каких показателей зависит здоровье

Бывший пресс-секретарь трампа вспомнил в мемуарах о своих худших моментах Кто такая Сара Сандерс

Самое тяжелое вещество во вселенной

Как приготовить макароны

Презентация на тему "как путешествует письмо" Подготовка к усвоению нового материала

Нравственный подвиг и нравственные уроки Сергия Радонежского

Характеристика главных героев:

Краткое содержание летописи "Житие Сергия Радонежского" для читательского дневника

План летописи:

Синквейн

Главная мысль летописи:

Чему учит произведение "Житие Сергия Радонежского"

Краткий отзыв для читательского дневника по летописи "Житие Сергия Радонежского"

Пословицы:

Отрывок из произведения , поразивший меня больше всего:

Неизвестные слова и их значения:

Житие преподобнаго и богоноснаго отца нашего игумена Сергиа чюдотворца. Списано бысть от премудрѣйшаго Епифаниа Предисловие

Начало житию Сергиеву. Благослови, отче

Яко от Бога дасться ему книжный разум, а не от человѣкъ

От уныа връсты

О преселение родитель святаго

О пострижении его, еже есть начало чернечеству святого

О прогнании бѣсовъ молитвами святого

О началѣ игуменьства святого

О Иванѣ, сыне Стефановѣ

О изобилование потребныхъ

Не пропустите:

Читайте также: