Загоскин михаил николаевич (1789–1852). Литературные и житейские воспоминания Гоголь (Жуковский, Крылов, Лермонтов, Загоскин) Гоголь и загоскин

По субботам постоянно обедали у нас и проводили вечер короткие мои
приятели. В один из таких вечеров, в кабинете моем, находившемся в мезонине,
играл я в карты в четверной бостон, а человека три не игравших сидели около
стола. В комнате было жарко, и некоторые, в том числе и я, сидели без
фраков. Вдруг Погодин, без всякого предуведомления, вошел в комнату с
неизвестным мне, очень молодым человеком, подошел прямо ко мне и сказал:
"Вот вам Николай Васильевич Гоголь!" Эффект был сильный. Я очень
сконфузился, бросился надевать сюртук, бормоча пустые слова пошлых
рекомендаций. Во всякое другое время я не так бы встретил Гоголя. Все мои
гости (тут были П. Г. Фролов, М. М. Пинский и П. С. Щепкин 52 -
прочих не помню) тоже как-то озадачились и молчали. Прием был не то что
холодный, но конфузный. Игра на время прекратилась; но Гоголь и Погодин
упросили меня продолжать игру, потому что заменить меня было некому. Скоро,
однако, прибежал Константин 53, бросился к Гоголю и заговорил с
ним с большим чувством и пылкостью. Я очень обрадовался и рассеянно
продолжал игру, прислушиваясь одним ухом к словам Гоголя, но он говорил
тихо, и я ничего не слыхал.
Наружный вид Гоголя был тогда совершенно другой и невыгодный для него:
хохол на голове, гладко подстриженные височки, выбритые усы и подбородок,
большие и крепко накрахмаленные воротнички придавали совсем другую
физиономию его лицу: нам показалось, что в нем было что-то хохлацкое и
плутоватое. В платье Гоголя приметна была претензия на щегольство. У меня
осталось в памяти, что на нем был пестрый светлый жилет с большой цепочкой.
У нас остались портреты, изображающие его в тогдашнем виде, подаренные
впоследствии Константину самим Гоголем 54.
К сожалению, я совершенно не помню моих разговоров с Гоголем в первое
наше свидание; но помню, что я часто заговаривал с ним. Через час он ушел,
сказав, что побывает у меня на днях, как-нибудь поранее утром, и попросит
сводить его к Загоскину, с которым ему очень хотелось познакомиться и
который жил очень близко от меня. Константин тоже не помнит своих разговоров
с ним, креме того, что Гоголь сказал про себя, что он был прежде толстяк, а
теперь болен; но помнит, что он держал себя неприветливо, небрежно и как-то
свысока, чего, разумеется, не было, но могло так показаться. Ему не
понравились манеры Гоголя, который произвел на всех без исключения
невыгодное, несимпатичное впечатление. Отдать визит Гоголю не было
возможности, потому что не знали, где он остановился: Гоголь не хотел этого
сказать.
Через несколько дней, в продолжение которых я уже предупредил
Загоскина, что Гоголь хочет с ним познакомиться и что я приведу его к нему,
явился ко мне довольно рано Николай Васильевич. Я обратился к нему с
искренними похвалами его "Диканьке"; но, видно, слова мои показались ему
обыкновенными комплиментами, и он принял их очень сухо. Вообще в нем было
что-то отталкивающее, не допускавшее меня до искреннего увлечения и
излияния, к которым я способен до излишества. По его просьбе мы скоро пошли
пешком к Загоскину. Дорогой он удивил меня тем, что начал жаловаться на свои
болезни (я не знал тогда, что он говорил об этом Константину) и сказал даже,
что болен неизлечимо. Смотря на него изумленными и недоверчивыми глазами,
потому что он казался здоровым, я спросил его: "Да чем же вы больны?" Он
отвечал неопределенно и сказал, что причина болезни его находится в кишках.
Дорогой разговор шел о Загоскине. Гоголь хвалил его за веселость, но сказал,
что он не то пишет, что следует, особенно для театра. Я легкомысленно
возразил, что у нас писать не о чем, что в свете все так однообразно,
гладко, прилично и пусто, что

Даже глупости смешной
В тебе не встретишь, свет пустой 55, -

Но Гоголь посмотрел на меня как-то значительно и сказал, что "это
неправда, что комизм кроется везде, что, живя посреди него, мы его не видим;
но что, если художник перенесет его в искусство, на сцену, то мы же сами над
собой будем валяться со смеху и будем дивиться, что прежде не замечали его".
Может быть, он выразился не совсем такими словами, но мысль была точно та. Я
был ею озадачен, особенно потому, что никак не ожидал ее услышать от Гоголя.
Из последующих слов я заметил, что русская комедия его сильно занимала и что
у него есть свой оригинальный взгляд на нее 56. Надобно сказать,
что Загоскин, также давно прочитавший "Диканьку" и хваливший ее, в то же
время не оценил вполне; а в описаниях украинской природы находил
неестественность, напыщенность, восторженность молодого писателя; он находил
везде неправильность языка, даже безграмотность. Последнее очень было
забавно, потому что Загоскина нельзя было обвинить в большой грамотности. Он
даже оскорблялся излишними, преувеличенными, по его мнению, нашими
похвалами. Но по добродушию своему и по самолюбию человеческому ему приятно
было, что превозносимый всеми Гоголь поспешил к нему приехать. Он принял его
с отверстыми объятиями, с криком и похвалами; несколько раз принимался
целовать Гоголя, потом кинулся обнимать меня, бил кулаком в спину, называл
хомяком, сусликом и пр. и пр.; одним словом, был вполне любезен по-своему.
Загоскин говорил без умолку о себе: о множестве своих занятий, о
бесчисленном количестве прочитанных им книг, о своих археологических трудах,
о пребывании в чужих краях (он не был далее Данцига), о том, что он изъездил
вдоль и поперек всю Русь и пр. и пр. Все знают, что это совершенный вздор и
что ему искренно верил один Загоскин. Гоголь понял это сразу и говорил с
хозяином, как будто век с ним жил, совершенно в пору и в меру. Он обратился
к шкафам с книгами... Тут началась новая, а для меня уже старая история:
Загоскин начал показывать и хвастаться книгами, потом табакерками и,
наконец, шкатулками. Я сидел молча и забавлялся этой сценой. Но Гоголю она
наскучила довольно скоро: он вдруг вынул часы и сказал, что ему пора итти,
обещал еще забежать как-нибудь и ушел.
"Ну что, - спросил я Загоскина, - как понравился тебе Гоголь?" -
"Ах, какой милый, - закричал Загоскин, - милый, скромный, да какой,
братец, умница!"... и пр. и пр.; а Гоголь ничего не сказал, кроме самых
обиходных, пошлых слов.
В этот проезд Гоголя из Полтавы в Петербург наше знакомство не
сделалось близким. Не помню через сколько времени Гоголь опять был в Москве
проездом, на самое короткое время 57; был у нас и опять попросил
меня ехать вместе с ним к Загоскину, на что я охотно согласился. Мы были у
Загоскина также поутру; он по-прежнему принял Гоголя очень радушно и
любезничал по-своему; а Гоголь держал себя также по-своему, то есть говорил
о совершенных пустяках и ни слова о литературе, хотя хозяин заговаривал о
ней не один раз. Замечательного ничего не происходило, кроме того, что
Загоскин, показывая Гоголю свои раскидные кресла, так прищемил мне обе руки
пружинами, что я закричал; а Загоскин оторопел и не вдруг освободил меня из
моего тяжкого положения, в котором я был похож на растянутого для пытки
человека. От этой потехи руки у меня долго болели. Гоголь даже не улыбнулся,
но впоследствии часто вспоминал этот случай и, не смеясь сам, так мастерски
его рассказывал, что заставлял всех хохотать до слез. Вообще в его шутках
было очень много оригинальных приемов, выражений, складу и того особенного
юмора, который составляет исключительную собственность малороссов; передать
их невозможно. Впоследствии, бесчисленными опытами убедился я, что
повторение Гоголевых слов, от которых слушатели валялись со смеху, когда он
сам их произносил,- не производило ни малейшего эффекта, когда говорил их я
или кто-нибудь другой.
И в этот приезд знакомство наше с Гоголем не подвинулось вперед: но,
кажется, он познакомился с Ольгой Семеновной и с Верой 58. В 1835
году 59 мы жили на Сенном рынке, в доме Штюрмера. Гоголь между
тем успел уже выдать "Миргород" и "Арабески". Великий талант его оказался в
полной силе. Свежи, прелестны, благоуханны, художественны были рассказы в
"Диканьке", но в "Старосветских помещиках", в "Тарасе Бульбе" уже являлся
великий художник с глубоким и важным значением. Мы с Константином, моя семья
и все люди, способные чувствовать искусство, были в полном восторге от
Гоголя. Надобно сказать правду, что кроме присяжных любителей литературы во
всех слоях общества, молодые люди лучше и скорее оценили Гоголя. Московские
студенты все пришли от него в восхищение и первые распространили в Москве
громкую молву о новом великом таланте.
В один вечер сидели мы в ложе Большого театра; вдруг растворилась
дверь, вошел Гоголь и с веселым дружеским видом, какого мы никогда не
видели, протянул мне руку с словами: "Здравствуйте!" Нечего говорить, как мы
были изумлены и обрадованы. Константин, едва ли не более всех понимавший
значение Гоголя, забыл, где он, и громко закричал, что обратило внимание
соседних лож. Это было во время антракта. Вслед за Гоголем вошел к нам в
ложу Александр Павлович Ефремов, и Константин шепнул ему на ухо: "Знаешь ли
кто у нас? Это Гоголь". Ефремов, выпуча глаза также от изумления и радости,
побежал в кресла и сообщил эту новость покойному Станкевичу и еще кому-то из
наших знакомых. В одну минуту несколько трубок и биноклей обратились на нашу
ложу, и слова "Гоголь. Гоголь" разнеслись по креслам. Не знаю, заметил ли он
это движение, только, сказав несколько слов, что он опять в Москве на
короткое время, Гоголь уехал.
Несмотря на краткость свидания, мы все заметили, что в отношении к нам
Гоголь совершенно сделался другим человеком, между тем как не было никаких
причин, которые во время его отсутствия могли бы нас сблизить. Самый приход
его в ложу показывал уже уверенность, что мы ему обрадуемся. Мы радовались и
удивлялись такой перемене. Впоследствии, из разговоров с Погодиным, я
заключил (то же думаю и теперь), что его рассказы об нас, о нашем высоком
мнении о таланте Гоголя, о нашей горячей любви к его произведениям произвели
это обращение. После таких разговоров с Погодиным Гоголь немедленно поехал к
нам, не застал нас дома, узнал, что мы в театре, и явился в нашу ложу.
Гоголь вез с собою в Петербург комедию, всем известную теперь под
именем "Женитьба"; тогда называлась она "Женихи". Он сам вызвался прочесть
ее вслух в доме у Погодина для всех знакомых хозяина 60. Погодин
воспользовался этим позволением и назвал столько гостей, что довольно
большая комната была буквально набита битком. И какая досада, я захворал и
не мог слышать этого чудного, единственного чтения. К тому же это случилось
в субботу, в мой день, а мои гости не были приглашены на чтение к Погодину.
Разумеется, Константин мой был там. Гоголь до того мастерски читал или,
лучше сказать, играл свою пьесу, что многие, понимающие это дело люди, до
сих пор говорят, что на сцене, несмотря на хорошую игру актеров, особенно
господина Садовского в роли Подколесина, эта комедия не так полна, цельна и
далеко не так смешна, как в чтении самого автора. Я совершенно разделяю это
мнение, потому что впоследствии хорошо узнал неподражаемое искусство Гоголя
в чтении всего комического. Слушатели до того смеялись, что некоторым
сделалось почти дурно; но, увы, комедия не была понята! Большая часть
говорила, что пьеса неестественный фарс, но что Гоголь ужасно смешно читает
61.
Гоголь сожалел, что меня не было у Погодина; назначил день, в который
хотел приехать к нам обедать и прочесть комедию мне и всему моему семейству.
В назначенный день я пригласил к себе именно тех гостей, которым не удалось
слышать комедию Гоголя. Между прочими гостями были Станкевич и Белинский
62. Гоголь очень опоздал к обеду, что впоследствии нередко с ним
случалось. Мне было досадно, что гости мои так долго голодали, и в 5 часов я
велел подавать кушать; но в самое это время увидели мы Гоголя, который шел
пешком через всю Сенную площадь к нашему дому. Но, увы, ожидания наши не
сбылись: Гоголь сказал, что никак не может сегодня прочесть нам комедию, а
потому и не принес ее с собой. Все это мне было неприятно и, вероятно,
вследствие того и в этот приезд Гоголя в Москву не последовало такого
сближения между нами, какого я желал, а в последнее время и надеялся. Я
виделся с ним еще один раз поутру у Погодина на самое короткое время и
узнал, что Гоголь на другой день едет в Петербург.
В 1835 году дошли до нас слухи из Петербурга, что Гоголь написал
комедию "Ревизор", что в этой пьесе явился талант его, как писателя
драматического, в новом и глубоком значении. Говорили, что эту пьесу никакая
бы цензура не пропустила, но что государь приказал ее напечатать и дать на
театре. На сцене комедия имела огромный успех, но в то же время много
наделала врагов Гоголю. Самые злонамеренные толки раздавались в высшем
чиновничьем кругу и даже в ушах самого государя. Ни с чем нельзя сравнить
нашего нетерпения прочесть "Ревизора", который как-то долго не присылался в
Москву. Я прочел его в первый раз самым оригинальным образом. Однажды,
поздно заигравшись в английском клубе, я выходил из него вместе с
Великопольским. В это время швейцар подал мне записку из дому: меня
уведомляли, что какой-то проезжий полковник привез Ф. Н. Глинке печатный
экземпляр "Ревизора" и оставил у него до шести часов утра; что Глинка
прислал экземпляр нам и что все ожидают меня, чтобы слушать "Ревизора".
Сгоряча я сказал об этом Великопольскому и не мог уже отказать ему в
позволении услышать "Ревизора", и мы поскакали домой. Я жил тогда в Старой
Басманной, в доме Куракина. Было уже около часу за полночь. Никто не спал,
все сидели в ожидании меня, в моем кабинете, даже m-lle Potot, жившая у нас
с матерью. Я не мог в первый раз верно прочесть "Ревизора"; но, конечно,
никто никогда не читал его с таким увлечением, которое разделяли и
слушатели. "Ревизор" был продан петербургской дирекции самим Гоголем за 2
500 рубл. ассигн., а потому немедленно начали его ставить и в Москве
63. Гоголь был хорошо знаком с Мих. Сем. Щепкиным и поручил ему
письменно постановку "Ревизора", снабдив притом многими, по большей части
очень дельными наставлениями. В то же время узнали мы, что сам Гоголь,
сильно огорченный и расстроенный чем-то в Петербурге, распродал с уступкой
все оставшиеся экземпляры "Ревизора" и других своих сочинений и сбирается
немедленно уехать за границу. Это огорчило меня и многих его почитателей.
Вдруг приходит ко мне Щепкин и говорит, что ему очень неловко ставить
"Ревизора", что товарищи этим как-то обижаются, не обращают никакого
внимания на его замечания и что пьеса от этого будет поставлена плохо; что
гораздо было бы лучше, если бы пьеса ставилась без всякого надзора, так,
сама по себе, по общему произволу актеров; что если он пожалуется
репертуарному члену или директору, то дело пойдет еще хуже: ибо директор и
репертуарный член ничего не смыслят и никогда такими делами не занимаются; а
господа артисты, назло ему, Щепкину, совсем уронят пьесу. Щепкин плакал от
своего затруднительного положения и от мысли, что он так худо исполнит
поручение Гоголя. Он прибавил, что единственное спасение состоит в том, чтоб
я взял на себя постановку пьесы, потому что актеры меня уважают и любят и
вся дирекция состоит из моих коротких приятелей; что он напишет об этом
Гоголю, который с радостью передаст это поручение мне. Я согласился и ту же
минуту написал сам в Петербург к Гоголю горячее письмо, объяснив, почему
Щепкину неудобно ставить пьесу и почему мне это будет удобно, прибавя, что,
в сущности, всем будет распоряжаться Щепкин, только через меня. Это было
первое мое письмо к Гоголю, и его ответ был его первым письмом ко мне. Вот
оно:
"Я получил приятное для меня письмо ваше. Участив ваше меня тронуло.
Приятно думать, что среди многолюдной неблаговолящей толпы скрывается тесный
кружок избранных, поверяющий творения наши верным внутренним чувством и
вкусом; еще более приятно, когда глаза его обращаются на творца их с тою
любовью, какая дышит в письме вашем. - Я не знаю, как благодарить за
готовность вашу принять на себя обузу и хлопоты по моей пиесе. Я поручил ее
уже Щепкину и писал об этом письмо к Загоскину. Если же ему точно нет
возможности ладить самому с дирекцией и если он не отдавал еще письма, то
известите меня, я в ту же минуту приготовлю новое письмо к Загоскину. Сам я
никаким образом не могу приехать к вам, потому что занят приготовлениями к
моему отъезду, который будет если не 30 мая, то 6 июня непременно. Но по
возвращении из чужих краев я постоянный житель столицы древней.
Еще раз принося вам чувствительнейшую мою благодарность, остаюсь
навсегда
Вашим покорнейшим слугою
Н. Гоголь".
На конверте: Мая 15, 1836
Его высокородию *
Милостивому Государю Сергею Тимофеевичу Аксакову от Гоголя.
Как это странно, что письмо такое простое, искреннее не понравилось
всем и даже мне.
Отсюда начинается долговременная и тяжелая история неполного понимания
Гоголя людьми самыми ему близкими, искренно и горячо его любившими,
называвшимися его друзьями! Безграничной, безусловной доверенности в свою
искренность Гоголь не имел до своей смерти. Нельзя предположить, чтоб все мы
были виноваты в этом без всякого основания; оно заключалось в наружности
обращения и в необъяснимых странностях его духа. Это материя длинная и,
чтобы бросить на нее некоторый свет, заранее скажу только, что впоследствии
я часто говаривал для успокоения Шевырева и особенно Погодина: "Господа, ну
как мы можем судить Гоголя по себе? Может быть, у него все нервы вдесятеро
тоньше наших и устроены как-нибудь вверх ногами!" На что Погодин со смехом
отвечал: "Разве что так!"
Вследствие письма Гоголя ко мне Щепкин писал к нему, что письмо к
Загоскину отдано давно, о чем он его уведомлял; но, кажется, Гоголь не
получал этого письма, потому что не отвечал на него и уехал немедленно за
границу.
Итак, "Ревизор" был поставлен без моего участия. Впрочем, эта пьеса
игралась и теперь играется в Москве довольно хорошо, кроме Хлестакова, роль
которого труднее всех. Гоголь всегда мне жаловался, что не находит актера
для этой роли 64, что оттого пьеса теряет смысл и скорее должна
называться "Городничий", чем "Ревизор" **.
* Я был тогда титулярным советником; но Гоголь, по фигуре моей,
вообразил, что я непременно должен быть статским советником.
** Незадолго до своей смерти он передал эту роль г-ну Шуйскому и сам
ставил пьесу. Я тогда уже не ездил в театр, но все зрители восхищались
Шумским; сам Гоголь видел его из нашей ложи в продолжение двух действий и
остался им доволен.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Творческие и биографические параллели в жизни и художественной деятельности Гоголя и Загоскина демонстрируют единство законов художественного творчества, в равной мере распространяемых на истинно высокое, вечное и преходящее, временное в искусстве. Несмотря на краткосрочность писательской известности Загоскина, его литературные новации и обретения оказались созвучны устремлениям Гоголя. Представления Загоскина об эпохе, его повествовательный дар, его творческая работа способствовали накоплению в русской словесности того богатого художественного опыта, венцом которого стали сочинения Гоголя.

Когда сопоставляются два художественных мира, особенно при сравнении творчества писателей неравноценных масштабов, возникает соблазн смещения всех приоритетов, воздействующих доминант в пользу более значительных для историко-культурного процесса авторов. Данное исследование призвано показать не прямую зависимость одного прозаика от другого, но объективное совпадение творческой манеры писателей при обращении к сходным литературным темам в единой романтической атмосфере эпохи, воплощение эффекта их взаимного присутствия /обратной связи/ в общем конкретно- литературном времени.

Проблемы, обозначенные нами, освещались в диссертации с разной степенью полноты. Это обусловлено избранной темой, но, несмотря на то, что некоторые из них не получили системного изложения в рамках данного сочинения, сама их постановка, по нашему мнению, может дать некоторый положительный эффект в связи с необходимым переосмыслением опыта и анализом проблем, который был дан в других исследованиях и публикациях.

Одной из своих задач мы видели рассмотрение периода"1830-х годов, как наиболее показательного для выявления параллелей художественно-творческого характера и воссоздание более полной и объективной, чем было ранее, истории взаимоотношении /"жизненных, творческих/ Гоголя и Загоскина, ее особенностей и динамики, определение того воздействия, которое имел художеств енный опыт старшего современника на Гоголя и наоборот.

В настоящей работе представлена попытка более внимательного прочтения гоголевских текстов в их соотнесенности с сочинениями Загоскина, с его личностью, его художественными позициями и взглядами. Опираясь на разработанные представления о прототипах гоголевских героев, нами выдвинут ряд версий, связанных с именем Загоскина. Мы стремились учитывать при этом культурно-исторические реалии 1830-х годов, художественные тенденции времени и закономерности развития литературного процесса.

Сравнительный анализ, а также определение ряда творческо-биографических.параллелей, предпринятые в данной работе, позволяют шире осветить проблему воздействия на творчество

Гоголя его современников, объемнее представить картину развития / - ■ 1 " 1

S малороссийской и фантастической тем в русской литературе 1830-х годов. Реминисценции тайные и видимые, проявляющиеся в рассмотренных сочинениях Гоголя, являются результатом как освоения прозаиком общего речевого контекста эпохи, так и следствием «иронической позиции рассказчика», - как указывает ЛИ. Еремина, - представляющей «открытое и явное пародирование чужих для него приемов изображения»1. В стилистике прозы Гоголя и Загоскина прослеживаются не только черты, отражающие литературные повествовательные нормы, сложившиеся в русской словесности к 1830-ым годам, но и тонко подмеченные, чутко уловленные ими друг у друга новаторские приемы поэтики,

Еремина JI.II. О языке художественной прозы Н.В. Гоголя: искусство повествования. Мз Наука. 1987, С. 173, выработанные в художественной практике писателей.

Рассмотрение тематически родственных исторических сочинений.прозаиков, появившихся в 1829-1835 годы, показывает, что внутренние связи литературных произведений проявляются не только во взаимодействии общих тенденций и частных повествовательных приемов, но и на уровне интерпретаций художественного содержания. «Юрий Милос лав ский» и «Тарас Бульба» представляют собой образцы различного, полемически ориентированного художественного осмысления двумя современниками исторического прошлого Малороссии.

Данное исследование имеет широкие перспективы. Так, фактически за пределами литературоведческого внимания остается проблема соотношения драматургических взглядов и принципов Гоголя и Загоскина. Еще предстоит выяснить, каким образом Гоголь, о пиететом относившийся к Загоскину - драматургу, ассимилировал его опыт в своей художественной практике. В какой мере появление «Ревизора» повлияло на творчество Загоскина - комедиографа," да и других писателей этого уровня - вопрос, также остающийся до настоящего времени открытым. Опыт старшего современника, занимавшего длительное время пост директора московских театров н, следовательно, находившегося в центре культурной жизни России, заслуживает особого рассмотрения. Весь крут проблем, связанных с театральной деятельностью Загоскина и Гоголя, столь объемен, что его изучение должно составить отдельную станицу в истории их отношений. В данной работе затрагивались лишь те аспекты вопроса, которые были необходимы для раскрытия заданной темы,

Большой интерес представляет журнальная деятельность писателей и ее отражение в художественном творчестве, Специального внимания достойны особенности осмысления Загоскиным и Гоголем христианских и патриотических мотивов и их преломление в творческой практике прозаиков.

Настоящая диссертация является только одной частью объемной сферы, образуемой наследием Загоскина и Гоголя, во всем многообразии связей, влияний, совпадений и пересечений, неизбежных и всегда присутствчтощих в едином художественном пространстве литературы, Она подводит нас к необходимости конкретно-исторического исследования биографических и творческих параллелей Гоголя и других его «второстепенных» современников. Очевидно, что в литературе и искусстве безотменно действует законы обратной связи, характеризующие сложную динамику сосуществования «верха» и «низа» / в терминах М.М. Бахтина ч первостепенного и «проходного», являющего собой непреходящие художественные откровения и, по видимости, вторичного, классики и беллетристики. Имеющиеся работы по данному вопросу, рассматривающие особенности творческого и жизненного взаимодействия Гоголя и М, II, Погодина. \

Кирпичников А. МП, Погодин я Н.В. Гоголь. /1832-1852/ // «Русская сгарнна». 1903 Т. СУ* январь. С. 79-96.

1--ч Г »"1 -"Г JL -^В. "f -im? "НИ \ -" а. 1. Нарежного, i ,Ф. ювитки -исновьянежо, С.1. Аксакова, намечают широкий спектр проблем, связанных с процессом творческого взаимовлияния художественных миров в сфере литературы и требующих углубленного исследования. Специального внимания в сравнительном аспекте заслуживает- опыт обращений Загоскина и Гоголя к истокам народно-поэтического творчества, к фольклорным жанрам (прежде всего к жанрам народной песни, сказки, легенды и др.).

Один из главных уроков работы заключается в том, чтобы, не поддаваясь соблазнам поверхностных, как бы очевидных «сближений» и «уподоблений» /о чем саркастически писал в свое время А. Бушмин4/, вместе с тем не отказываться от исследования коншетных паталлелей. совпадений и сближений творческого

X .3. - " ^ А характера, но внимательно и скрупулезно исследовать в максимально представимых объемах весь материал, свидетельствующий о творческой зависимости друг от друга писателей разного уровня дарований.

Михед ПВ, Об истоках художественного мира Гоголя: Гоголь и Нарежный. »Гоголь н современность: Сб. ст. Киев, 1983. С. 12-31.

Айзеншток й. К вопросу о литературных влияниях. / Г.Ф. Квитка и Н.В. Гоголь/. //Известия отд, русс,яз. и словесности Академии Наук. Т. XXFi, "! 1 С"^"» "">"2 ? 1 й.Н, .1, 1У£,£,. U ¿J»

Майков В.Н. Н.В. Гоголь н С,Т. Аксаков: К истории литературных влияний. СПб.

Дэушмин A.C. Преемственность в развитии литературы. IL, 1978. С. 117.

Связь эта по-настоящему многосложно и масштабно может быть понята, и оценена, лишь в процессе пристального, «медленного» и кропотливого изучения всех возможных, сознательно обнаруживаемых и глубинных, подсознательно осуществляемых литературных параплелей. Мы пытались в этой работе решить такую задачу и надеемся, что предпринятый нами труд не останется незамеченным теми, кто пойдет вслед за нами,

Список научной литературыКороткова, Светлана Леонидовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Гоголь И,В. Полн. ообр. соч.; В 14 т, / Ред. Н,Ф, Бельчиков, Б.В. Томашевский. Мл Изд-во Академии наук СССР, 1937 - 1952.

2. Гоголь Н.В. Полн. ообр, соч.: В 9 т. / Сост. и коммент.

3. В. А. Воропаева, И. А. Виноградова. Мл Русская книга, 1994.

4. Жукова М.С. Вечера на Карповке: Повести. М.: Сов. Россия,1 по/ Л Ol . i ybu. - оо i С,

5. Загоскин М.Н. Полн. собр. соч.: BIO т. СПб. -М., 1898.

6. Загоскин М.Н. Соч.: В 2 т. / Сост. и коммент. С. Панова и А. Пескова. Мл Худож, лит., 1988.

7. Лажечников И.И. Соч.: В 2 т. / Вот. ст. H.H. Петруниной, прим. Ильинской М., 1986.

8. Литературная сказка пушкинского времени. / Сост., в ступ. ст. и комм. H.A. Тарховой; Ил. Н,Г. Гольц. Мл Правда, 1988. 480 с,

9. Нарежный В.Т. Славенские вечера, Запорожец; Бурсак; Гаркуша, малороссийский разбойник, Мл Правда, 1990,- 600 с.

10. Одоевский В.Ф. Повести и рассказы, Мл Худож. лит., 1988. -382 с. (Классики и современней. Русо, клаооич, лит-ра}.

11. Одоевский В.Ф Русские ночи, Л; Наука, Ленингр. отд-ние, 1975. -317 с.

12. Один В.Н, Рассказы на станции. Мл Худож. лит., 1988, 275 с.

13. Погорельский А. Двойник, или Мои вечера в Малороссии. Мл Книга, 1987. 363 с.

14. Русская романтическая новелла / Сост., подгот. текста, в ступ, статья и примеч. А. Немзера; Худ. Б. Тржемецкий. М.: Худож. лит., 1989, - 384 о., ил. (Классики и современники. Рус. классич. лит-ра)

15. Русская и советская фантастика /Сост., вступ.ст. и ком.

16. В.Н, Грекова; Ил. и оф. А. И, Добрицина. .Мл Правда, 1989.«640 о., ил.

17. Сомов О.М. Были и небылицы. Мл Сов, Россия, 184. 365 с.п й

18. Абрамович Г.Л. Народная мысль в «Вечерах на хуторе близ Диканыси» Н.В. Гоголя // Уч. зап. Моск.обл. пед. ин-таим. Н.К. Крупской. Труды кафедры русской литературы. 1949. ТЛЗ. Вып. 1. С. 3-53.

19. Айхенвальд Ю. Н.В. Гоголь // Айхенвальд Ю, Силуэты русских писателей. Мл Республика, 1994. 591 с.

20. Аксаков С.Т. Собр. соч.: В 3 т. М.: Худож. лит., 1986.

21. Анненков П.В. Литературные воспоминания. Мл Правда, 1989, 683 с.

22. Анненкова Е.И. Гоголь и декабристы: (Творчество Н.В. Гоголя в контексте литературного движения 30-40 г,г, XIX в.) Мл Прометей, 1989. -172 с.

23. Анненскнй И.Ф.О формах фантастического у Гоголя //Русская школа. X 1890, С, 104.

24. Антонец И.И. Повести Гоголя «Тарас Бульба» и устное народное творчество // Уч. зап. Запорож. пед. ин-та, 1957. Т. 4. С. 32 » 44.

25. Баовбаш Ю.Я. «Казацкие летописи» 18 века и гоголевское барокко // Филологические науки. 1992. Ке 4. С, 13 24.

26. Барабаш Ю.Я, Почва и судьба. Гоголь и украинская литература: у истоков / РАН, Ин-т мировой лит. им.

27. А.М, Горького. Мл Наследие, 1995. 223 с.

28. Белый А. Мастерство Гоголя. Исследование. М. Лл ГИХЛ, тип, «Коминтерн» в Лгр. 1934. - 322 с.

29. Благой Д. Д. Гоголь наследник Пушкина. // Благой Д.Д. Литература и действительность. Вопросы теории, и истории литературы. Мл Гостлитиздат, 1959., - 515 с.

30. Вайскопф М,А. Сюжет Гоголя: Мифология. Идеология, Контекст Мл ТОО «Радикс», Б.Г., 1993, 588 с.

31. Венок Н.В. Гоголю; Гоголь и время Сборник / Сост. Б.Н. Левин. Харьков: Прапор. 1984, 151 с.

32. Вересаев В. Гоголь в жизни. Систематический свод подлинных свидетельств современников. М. Ла «Академия». 1933. - 527 с,

33. Веселовский А.II. Этюды и характеристики. М., 1907. С. 687698.

34. Виноградов В.В. Гоголь и натуральная школа. Л.: Образование, 1925. 76 с.

35. Виноградов В,В. Из истории стилей русского исторического романа //Вопросы литературы. 1958. № 12, С. 120 149,

36. Виноградов В.В. Эволюция русского натурализма. Гоголь и Достоевский. Ла Академия, 1929. 389 о.

37. Виноградов В.В. Этюды о стиле Гоголя. Л.: Академия, 1926. -228 с.

38. Вишневская И.Л, Гоголь и его комедии, Мч Наука, 1976. 256 е.

39. Войтоловская Э.Л. Комедия Н.В. Гоголя «Ревизор». Комментарий, Л.; Просвещение, Ленингр. отд-ние, 1971. 270 с.

40. Войтоловская Э.Л. С.Т. Аксаков в кругу писателей - классиков: Документальные очерки. Ла Учпедгиз, 1983. 239 о.

41. Войтоловская ЭЛ., Степанов А.Н. Н.В, Гоголь: Семинарий.-Л.: Учпедгиз, Ленингр. отд-ние, 1962. 288 с.

42. Гиппиус В.В. «Вечера на хуторе близ Диканьки» Н.В. Гоголя // Труды Отдела новой русской лит-ры Ин-та рус. лит-ры АН СССР (Пушкинский дом). 1948. № 1. С. 9 38.

43. Гиппиус В,В. Н.В. Гоголь СПб.: Логос, 1994. 341 о,

44. Гиппиус В,В, Заметки о Гоголе //Уч. зап. Ленинград, ун-та. Серия филологических наук. 1941. Т. 76. Вып. И. С. 9 12,

45. Гиппиус В.В. Литературные взгляды Гоголя /"/Литературная учеба. 1936. № 11, С. 5 12.

46. Гиппиус В,В, Литературное общение Гоголя с Пушкиным // Уч. зап. Перм. ун-та. 1931. Вып. И. С. 4-21.

47. Гиппиуе В,В, От Пушкина до Блока. М.-Л.: Наука. 1966, -347 с,

48. Гоголь в воспоминаниях современников. Мл ГИХЛ, 1952,715 о,

49. Гоголь и мировая литература: Со,ст. / АН СССР, Ин-т мировойлйт-ры им, А,М. Горького; Отв. ред, Ю.В, Манн, М,: Наука, 1988, -318 с,

50. Гоголь: история и современность: (К 175-летию со дня рождения), Сборник/ Сост. В.В, Кожинов и др.; Вотуп, ст.

51. В.В. Кожинова. М,: Сов. Россия, 1985, 493 с.

52. Гоголь и театр / Сборник, К столетию со дня смерти. Сост. и коммент. М,Б, Загорского, Мл Искусство, 1952. 568 с,

53. Гоголь и современность: Творческое наследие писателя в движении эпох. Со,от,/ Редколл Г,В, Самойленко (отв.ред,) и др.. Киев: Вища, школа, изд-во при Киев, ун-те, 1983. 150 е.

54. Гоголь, Материалы н исследования / Под ред, В.В, Гиппиуса. М, -Лл Изд-во Академии наук СССР, 1936. Т. 1 2,

55. Гоголь. Материалы и исследования / РАН, Ин-т мировой литры им, А,М, Горького: Отв. ред. Манн Ю.В. Мл Наследие, 1995, -225 с,

56. Грамзина Т. Виды фантастического в творчестве Гоголя //Уч. зап,фил,ф-та Киргизского гос, ун-та. 1958, Вып. 5. С, 125 132,

57. Греков В.Н. Вступительная статья /"Русская и советская фантастика, M.-JL, 1989, С. 3 21.

58. Губарев И.М, Теми писателя и творческого процесса в эстетических воззрениях Гоголя 40-х годов XIX века,7 Вопросы русской литературы, 1987, Вып, 1. С, 61 -68,

59. Гуковский Г,А, «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголя /"Вестник Ленинград, гос. ун-та. 1948, № 3, С. 98 117,

60. Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. М. Л.; Гослитиздат, Ленинград, отд-ние., 1959. - 531 с.

61. Гуляев R.A., Карташова И.В. Об эволюции творческого метода Гоголя //Рус. лит»ра. 1974. №2. С. 98-108.

62. Гус М.С. Гоголь и николаевская Россия. М,: Худож. лит., 1957,375 с,

63. Гус М.С. Живая Россия и «Мертвые души». М,: Сов. писатель,1981. -336 с,

64. Данилов В, Влияние бытовой и литературной среды на «Вечерана хуторе близ Диканьки» Н.В. Гоголя. Одесса: Техник, 1909. -22 с,

65. Данилов С,С. Гоголь и театр. Л.: Гостлитиздат, 1936, 335 о,

66. Данилов С.С. Русский драматический театр XIX века. Учебник для театральных вузов. Л,; Мл Искусство, 1957. 350 с.

67. Докуоов A.M., Маранцман В.Г. Комедия Н.В. Гоголя «Ревизор» в школьном изучений. Пособие для учителя. Лл Просвещение, 1975, 190 с,

68. Ермаков И. Очерки по анализу -творчества Гоголя. M., 1922.

69. Ермакова М.Я, Эпическая основа «Тараса Бульбы» Гоголя //Уч. зап. Горьк. пед. ин-та. Вып. 37. 1961, С. 155 198.

70. Ермилов В,В. Гений Гоголя. Мл Сов,Россия, 1959. 408 с.

71. Золотоусский И.П. Трепет сердца: Избранные работы. Мл Современник, 1986, 542 с.

72. Золотоусский И,П. Н,В, Гоголь, Мл Молод, Гвардия, 1984, -527 е.

73. Золотоусский И.II. Поэзия прозы: Статьи о Гоголе. Мл Сов. писатель. 1987. 238 о.

74. Золотоусский И. IL Исповедь Зоила: Статьи, исследования, памфлеты. Мл Сов. Россия, 1989. ™ 512 с.

75. Казарин В.П. Повесть Гоголя «Тарас Бульба»: Вопросы творческой истории. Киев-Одесса: Вшца школа, 1986. 125 с.

76. Каллаш В.В. Н.В. Гоголь в воспоминаниях современников и переписке. М, 1909. -263 с.

77. Каманин И. Научные и литературные произведения Н.В. Гоголя по истории Малороссии. Киев. 1902. - 56 о.

78. Канунова Ф.З. Некоторые особенности реализма Н.В. Гоголя. (О соотношении реалистических и романтических начал в эстетике и творчестве писателя). Томок: Изд-во Томского ун-та, 1962.-Г35 с,

79. Карабанов P.A. Наблюдения в области композиции произведений Н.В, Гоголя //Уч. зап. Черновиц. ун-та. Серия гуманит.наук. 1961. Т. 49. Вып. 9. С. 3.41.

80. Карпенко А.И, Народные истоки эпического стиля исторических повестей Н.В. Гоголя. (К спецкурсу «Стиль

81. Н.В. Гоголя») Черновцы, 1961.80 с.

82. Карташова И.В. Гоголь и романтизм: Спецкурс. Калинин: КГУ, 1975.-125 с.

83. Кирпичников А. М.П. Погодин и Н.В. Гоголь. / 1832 1852/, «Русская старина», 1901. Т. СУ, январь, С. 79 ~ 96,

84. Котляревский H.A. Н.В. Гоголь. 1829- 1842. Очерк из истории русской повести и драмы. СПб., 1911. 580 о.88, Крестова Л.В. Комментарий к комедии Гоголя «Ревизор». М.:

85. Кооп. изд-во «Мир», 1933. 135 о. о9„ Кривонос BI1L «Мертвые души» Гоголя и становление новой русской прозы: Проблемы повествования. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1985. - 159 о,

86. Кривонос В,III Проблема читателя в творчестве Гоголя, Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1981. 167 с.

87. Крутикова Н.Е. HB, Гоголь, Исследования и материалы \ АН Украины, Ин-т лит. им. Т.Г. Шевченко. Киев: Наук, думка, 1992.312 о.

88. Лотман Ю,М. В школе поэтического олова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Мл Просвещение, 1988, ~ 348 с,

89. Лотмен Ю.М. Йз наблюдений над структурными принципами раннего творчества HB, Гоголя /УУч.зап. Тартусского ун-та. 1970, Вып. 251, Труды на рус.и. славян.филологии. 15. С. 17 45.

90. Макагоненко Г.П. Гоголь и Пушкин. Л,: Сов.писатель, Ленинград, отд-ние, 1985. -351 с.

91. Мандельштам И.Е. О характере гоголевского стиля. Глава из истории русского литературного языка. СПб,; Гельсинфорс, 1902,- 406 с.

92. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. 2-е изд., доп. Мл Худож. лит.,1988, 412 с,

93. Манн Ю.В Смелость изобретения: Черты художественногомира Гоголя,Для от, возраста., 3-е изд. Мл Дет, лит, 1985, -142 с.

94. Манн Ю.В Эволюция гоголевской фантастики // К истории русского романтизма, М., 1973, С, 213 258,

95. Маркович В,М, Комедия" Н.В. Гоголя «Ревизора // Анализ драматических произведений, Ла Изд-во Лениград. ун-та, 1988, С, 31 58,

96. Машинский С.И, Н.В, Гоголь и революционные демократы. Ма Гослитиздат, 1953, 224 с,

97. Машинский С.И. Историческая повесть Гоголя. М,; Сов.писатель, 1940. 248 с.

98. Машинский С,И, Художественный мир Гоголя. Ма Просвещение, 1971. -512 с.

99. Мельниченко О,Г. Гоголь и литературное движение 30-х годов 19 века //"Известия Воронеж, пед. ин-та. 1956. Т. 1. С, 27 59.

100. Мережковский Д.С. Н.В. Гоголь: Творчество, жизнь и религия, СПб.: Из-во «Пантеон», 1909, 231 с.

101. Михед П.В. Об истоках художественного мира Гоголя: Гоголь и Нарежный// Гоголь и современность: Творческое наследие писателя в движении эпох. Киев: Вища школа, Изд-во при Киев, унте, 1983.- 150 с.

102. Мочульский К.В. Гоголь. Соловьев, Достоевский. Ма Республика, 1995. 607с.

103. Мочульский К.В. Малороссийские и петербургские повести Н.В. Гоголя. К истории художественного творчества. Одесса, 1902. 20 с.

104. Набоков В. Николай Гоголь: Докум. повесть. / Перевела с англ, Е. Голышева // Новый мир. 1987. М 4. С. 18-21.

105. H.B, Гоголь в русской критике. Мл Детгнз, 1952. 367 с,

106. IIB, Гоголь и. русская литература XIX века: Межвуз,сб.науч. трудов: Посвящается 180-летию со дня рождения Н,В, Гоголя, Л,: ЛТОИ, 1989, 131 с.

107. Немзер A.C. О названиях повестей Гоголя // Рус, речь. 1979, № 2, С, 33 37,

108. Овеянико-Куликовсокий Д.Н, Н,В, Гоголь, СПб.: Т-во «Обществ, польза», 1907. -231 о.

109. Павлович С.Е. Особенности художественной манеры Гоголя в повести «Ночь перед Рождеотвом» // Уч. зап. Читинского пед, инта. 1954, Вьш. 4. С, 241 »258.

110. Переверзев Ф,В, Гоголь. Достоевский, Исследования /Вступ, от, М, Полякова. М,: Сов, писатель, 1982, - 511 с,

111. Перетц В. Гоголь и малорусская литературная традиция, СПб., 1902. 9 с,

112. Пшссанов Н,К, О классиках: Сб. статей. Пушкин, Гоголь,

113. Тургенев. Салтыков, Чернышевский, Короленко, Чехов, Горький, Мл Моок, т во писателей, 1933, - 416 с.

114. Покусаев Е.И. Статьи разных лет. Саратов: Приволж. кн. изд-во, 1989. С. 8 27,

115. Полторацкий А,И. Гоголь в Петербурге, М,: Сов, писатель, 1962, 278 с,

116. Поспелов ПН, Творчество Н.В, Гоголя. Мл. Учпедгиз, 1953,280 о,

117. Прозоров В,В. Природа драматического конфликта в «Ревизоре » и «Женитьбе» Гоголя: о Волга, 1995. № 2 ~ 3, С, 152 163,

118. Прозоров В,В, «Ревизор» Гоголя, комедия в пяти действиях. Саратов: ИЦ «Добродея» ГП «Саратовтелефильм», 1996, 80 о.

119. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. Статьи и материалы. Мл Изд-во Акад, наук СССР, 1952. 1055 с,

120. Пыпин О.Н. Сочинения Н.В. Гоголя: Критический разбор. СПб., 1900, 13 с.

121. Самышкина A.B. Фшюсофоко-ист-орические истоки творческого метода Н.В. Гоголя // Рус. лит, 1976. № 2, С. 38 58.,

122. Смирнова-Чикина Е.С. Источники сюжета «Тараса Бульбы» /7 Вопросы истории, 1968, № 7, С, 206 210,

123. Смйрнова-Чикина Е.С. Поэма Н.В. Гоголя «Мертвые души»: Комментарий. 2-е изд., испр. Л., 1974.

124. Степанов Н.Л. Н.В. Гоголь. Творческий путь. М,: Гослитиздат, 1954. 607 с.

125. Степанов Н.Л. Романтический мир Гоголя /7 К истории русского романтизма. М,: 1973. С, 55 120.

126. Терц А. В тени Гоголя /7 Терц А. Собр. соч.: В 2 т. М,: СП «Старт», 1992, Т, 2, 653 с.

127. Турбин В.Н. Пушкин, Гоголь. Лермонтов. Об изучении литературных жанров. Мл Просвещение, 1978, 239 с.

128. Турбин В,Н, Герои Гоголя; Книга для учащихся. Мл Просвещение, 1983. 127 с.

129. Фридлендер Г.М, Вопросы реализма в творчестве Гоголя 30-х годов // Проблемы реализма русской литературы 19 века. М. Л.: Изд-во Акад. наук СССР, Лениград. отд-иие, 1961. - 410 о,

130. Фрмдлендер Г.М. Из истории раннего творчества Гоголя // Н.В, Гоголь: Статьи и материалы. Л, 1954, С, 124 136,

131. Фридлендер Г.М, Пушкин и Гоголь в 1831 . 1836 годы //

132. Пушкин, Исследование и материалы. Л, 1960. Т, 4, С, 197 228.

133. Храпченко М.Б. Гоголь. Литературный путь, величие писателя, Мл Современник, 1984. -653 с.

134. Храпченко М,Б, Юмор и сатира в творчестве Гоголя // Литературная учеба. 1936. № 1. С. 71 91.

135. Черехшин Л,В, Исторические взгляды Гоголя /7 Вопросы истории. 1964. Kol. С. 75 77,

136. Чичерин A.B. Проблемы стиля гоголевской прозы /7 Рус, лит, 1975, NH. С, 47-61,

137. Шамбинаго С, Трилогия романтизма /Н,В. Гоголь/, М., 1.911, -159 с,

138. Аксаков С.Т. Воспоминания о Михаиле Николаевиче Загоскине

139. И.Аксаков С.Т. Собр. соч.: В 3 т. М.: Худож. лит., 1986, Т. 3,

140. Г* "JQ1 1 Q 2 Т.", 30 1 - „1ÖJ,

141. Белинский В,Г. Поли. собр. соч. М., 1953. Т. 2. С. 550 565. -Рец, на роман: Загоскин М.Н. Юрий Мшюсяавский, или Русские в 1612 году.

142. Белоусов М. Тайна фамильной печатки: 200 лет со дня рождения М.Н. Загоскина // Труд. 1989. 25 июля. С. 4.146. .Васин Н. М.Н. Загоскин. Биографический очерк. М., 1902. 16 с.

143. Венок Михаилу Загоскину: Сб. ст. / Отв. ред. И.П. Щеблыкин. Пенза, 1990, 211 с.

144. Вигель Ф,Ф, Записки. Т. 4, М.: Русский архив, 1892. 184 с.

145. ЛГ-i Т~Ъ.„„.*£. TT К, О <"> -Г 1 ЛОО Т о -ЮО л

146. Дмитриев M. А. Главы из воспоминаний моей жизни: С) литературной жизни Москвы 1820-х годов /У Новое лит, обозрение, 1992. Ш 1, С, 19! -231.

147. Доброхотов А.Н. Веретовский. Жизнь, театральная деятельность, оперное творчество. Мх Л,: Музгиз, 1949, 125 с.

148. Загоскин С.М. Воспоминания // Ист-, вестник. 1900. Т. 79. С. 3 -437.1 56, Замотин И,И, Романтизм 20-х годов XIX столетия в русской литературе. СПб., 1913. Т. 2. С. 283 313, 344 - 379.

149. Ильинская Н. Стоит ли «воскрешать» Загоскина? // Нева, 1957. № 1. С, 203 204.

150. История русской литературы. Мх Л.: Изд-во Ан СССР, 1953, Т. 5. С. 551 555.

151. Коноплева И.А. Каталог фонда М.Н. Загоскина. Л., 1960. -18 с.

152. Кравцов Н. Портрет в прозе Пушкина /У Уч. зап. Тамбов, пед. ин-та. 1941. Вып. 1.с. 99-101,115-117.

153. Муравьев В. Первый русский исторический роман: Послесловие // Загоскин М.Н. Юрий Милославокий, или Русские в 1612 году, М., 1981. С. 161 175.

154. Нейман Б,В, Роман М.Н, Загоскина «Юрий Милославский»: Вступительная статья // Загоскин М.Н. Юрий Милославский, или Русские в 1612 году. М. : ГИХЛ, 1956. С 3 11.

155. Щеблыкин И.П. С душою патриота,7 Литература в школе.1990, Ко з, с. 3-15. 1 75. Языков Д. Д. М.Н. Загоскин. Биографический очерк. М., 1902, 93 с.1. Д* »¿4> лЛ»

156. Алышуллер М.Г. Эпоха Вальтера Скотта в России: Исторический роман 1830-х годов. СПб.: Гуманит, проект, 1996.

157. Бахтин М,М, Слово в романе // Вопросы лит-ры. 1965. М 8. С. 84.90,

158. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса, Мл Худож, лит., 1965. - 541 с,

159. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Вопросы лит-ры и эстетики. Мл Искусство. 1975, С, 234 487,

160. Белинский В.Г, Поли, собр. сочл В 13 т, Мл Издательство.Академии наук СССР, 1953 1959,

161. Берковский Н.Я, О русской литературе. Л, 1985. С. 5 35.

162. Благой Д. Д. История русской литературы. Мл ГУЛИ, 1960. -582 с,

163. Благой Д,Д, Основные линии развития русской литературы первой половины XIX века, л т., 1959,1 й"

164. Бушмин A.C. Наука о литературе: Проблемы. Суждения. Споры. М.: Современник, 1980, 334 о,

165. Бутмив A.C. Преемственность в развитии литературы, 2-е изд., доп. Д.: Худож. лит, Ленингр. отд., 1978, 223 с,

166. Венгеров С,А. Очерки по истории русской литературы, СПб., 1907, 520 с.

167. Веоеяовскнй А.Н, Историческая поэтика. Мл Высш. шх., 1989, - 404 о. (КЛН: Классика лит. науки).

168. Виноградов В.В. Из истории стилей русского историческогоромана // Вопросы литературы, 1958. Kb 12. С, 120 - 149.

170. О литературном герое. Лл Сов. писатель, 1979.224 с,

171. Гуревич A.M. Романтизм в русской литературе. Мл Просвещение, 1.980, 104 с.

172. Данилевский Р.Ю. Людвиг Тик и русский романтизм /7 Эпоха романтизма. Л., 1975. С. 68 - 114.

173. Добролюбов H.A. О русском историческом романе л Добролюбов H.A. Собр. соч. М., 1961. Т. 1. С. 89 98,

174. Добин Е. Жизненный материал и художественный сюжет. Лл. Сов, писатель, 1958, - 333 с,

175. Елеонский С.Ф. Из истории русско-украинских отношений в русской литературе 17 первой половины 19 века // Уч, зап. Моск. гор, пед, ин-та, кафедра рус, лит, 1955, Вып. 5, Т, XI УШ, С. 47 - 80.

176. История романтизма в русской литературе: Романтизм в русской литературе 20 30-х годов XIX века /1 825-1840/. М.: Наука, 1979. - 328 с.

177. История русской литературы: В 4. Л.: Наука, 1980. Т. 2. - 635 е.

178. Канунова Ф.З, Эстетика русской романтической повести (A.A. Бестужев-Map линский и романтики-беллетристы 20 -- 30-х годов ХГХвека). Томок: Изд-во Томск, ун-та, 1973. -307 с,

179. К истории русского романтизма: Сб. статей / Ред. кол, Ю.В. Манн и др. Мл Наука, 1973. 551 с.

180. Кожинов В. К методологии истории русской литературы / О реализме 30-х годов XIX века/ // Вопросы литературы. 1968, Ш 5. С. 60 82,

181. Коровин И. Фантастический мир романтической прозы // Сильфида: Повести и рассказы. М., 1988,

182. Литературные взгляды и творчество славянофилов: 1830-1850 г,г. Мл Наука, 1978, -502 с,"

183. Литературная критика. 1800 1820 годов, Мл Худож. лит., 1980,-343 о,

184. Лотман Ю.М. Избр. Статьи: В 3 т. Т. 2 Статьи по истории русской литературы 18 первой половины 19 в. Таллинн: Александра, 1992, - 480 с,

185. Лотман Ю.М. О содержании и структуре понятия, «художественная литература» // Лотман Ю.М, Избр. Статьи: В 3 т. Т. 1, Статьи по семиотике и типологии культуры. Таллинн: Александра, 1992. С. 208-215.

186. Луначарский A.B. Классики русской литературы. М., 1937. -262 О,

188. Макагоненко Г,П. Избр. работы: О Пушкине, его предшественниках и наследниках. Л,: Худож. лит, 1987= 640 с.

189. Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. Ма Наука, 1976. -372 с,

190. Манн Ю.В. Динамика русского романтизма: Пособие дляучителей лит., студентов--филологов и преп. гум:анит. вузов, Ма Аспект-пресс, 1995, 380 с.

191. Мастерство писателя и проблемы жанра, Томск, 1985.

192. Мейлах Б,С. Русские повести 19 века 20 30-х годов, Т.1, Мд Л., 1950. -698 с.

193. Мотяшов И. Жизненная правда и художественный вымысел,

194. М,; Искусство, 1960, 79 с.

195. Петров С.М. Исторический роман A.C. Пушкина, Мд. Изд-во АН СССР, 1953, 160 с,

196. Петров С.М. Исторический роман в русской литературе, Мд Учпедгиз. 1961. 224 о.21 6, Петров С.М, Русский исторически роман XIX века, Мд Худож. лит., 1964. 440.

197. Петрунина H.H. Проза второй половины 1820-х 1830-х годов; / История русской литературы: В 4 т, Лд Наука, 1981, Т. 2, Гл. 20.

198. Покусаев С.И, Статьи разных лет. Саратов: Пркволж. кн. изд-во, 1989.-340 с,2! 9. Полевой ПН. История русской словесности: В 3 т. СПб.: Издание А.Ф. Маркса, 1900. Т. 3. 870 с,

199. Поляков М, Вопросы поэтики и художественной семантики. Мз Сов. писатель, 1978. 448 с.221, Поспелов Г.Н. Проблемы исторического развития литературы, Мз Просвещение, 1972, 270 с,222, Проблемы романтизма: Сб.ст. М., 1967. Вып. 1; М., 1971. Вып. 2,

200. Пыпин А. Характеристика литературных мнений от 20 х до 50 -х годов. СПб., 1907.224, Развитие реализма в русской литературе: В З "т, Мз Наука, 1972, Т. 1,-348 с.

201. Ревякин А,И. История русской литературы XIX века: Первая половина. М.: Просвещение, 1981 542 с,

202. Реизов Б.Г. Вальтер Скотт и проблема исторического романа в первой трети XIX века // Лит, учеба. 1935, ж 4, С. 49 68.

203. Русская, повесть XIX века. История и проблематика жанра / Под ред. Б,С. Мейлаха. Л., 1973,

204. Русский романтизм, Учебное пособие для студентов -филологов, Мл Высшая школа, 1974. 359 с,

205. Серова IT .Я. Были ли « столетние сумерки я? Размышления над историческим романом /У Лит-ра в школе. 1990. Mi 3. С, 38 ~ 50.

206. Скабичевский A.M. Наш исторический роман в его прошлом и настоящем /./ Скабичевский А.М, Сочинения. Критическиеэтюды, публицистические очерки., литературные характеристики: В 2 т. СПб,. 190,3, Т, 2, -934 с,

207. Сиповскии В.В, Очерки из истории русского романа. Т. 1. Вып. 1, 2, СПб., 1904 -1910,

208. Скафтымов А.Н. Нравственные искания русских писателей, Статьи и исследования о русских классиках. Мл Худож. лит., 1972. -542 с.

209. Смирновский Н.В, История русской литературы XIX века. СПб., 1903. Вып. 7. ХГУ.

210. Соколов А.Н. история русской литературы XIX века. Мх Издво Моск. ун-та, 1965. Т. 1. 836 с,

211. Троицкий В.Ю, Художественные открытия русскойромантической прозы 20 - 30-х годов XIX века, М.: Наука, 1985, 279 с.

212. Фридлендер Г,М, Литература в движении времени, М.: Современник, 1983. 300 с,

213. Храпченко М.В. Горизонты художественного образа. Мл Худож. лит., 1982, 334 с,

214. Храпченко М.Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. Изд. 4-е. Мл Худож, лит., 1977. - 446 с.

215. Чернышевский Н.Г. Очерки гоголевского периода русской литературы. Мл Просвещение, 1953. 360 с.

216. Чернышева Т.А. Природа фантастики. Иркутск, 1984. 64 с.

217. Чумаков В,М, О разновидностях фантастики б литературе "/ Литературные направления и стили. Мл Изд-во МГУ, 1976.1. С. 365 370,242., Чумаков В.М. Фантастика и ее виды // Вестник: Моек, ун-та. Филология, 1974, № 2, С. 68 74.

218. Шароева Т. Русская повесть к. 20-х н. 30-х г,г. XIX века до появления петербургских повестей Гоголя // Доклады АН Азербайджан, ССР. 1958, Т. 14. М 2. С, 183 - 188,

219. Шкловский В,Б. Заметки о прозе русских классиков, М,: Сов, писатель, 1953. 324 с.

220. Щеблыкин Н.П. Русский исторический роман 30-х годов XIX века /7 Проблемы жанрового развития в русской литературе XIX века. Рязань: Рязан. пед. ин-т, 1972. С. 3 233.

221. Эйхенбаум Б.М. О прозе. Сборник статей. Л.: Худож. лит., Ленингр. отд-ние, 1964.

222. Эльсберг Я. Основные этапы развития русского реализма, Мл Худож. лит., 1961. 173 с.А248, Айзеншток И. К вопросу о литературных влияниях

223. Дима А. Принципы сравнительного литературоведения. М, 1977, 223 с.

224. Дмитриева Н.Л, Татьяна и Полина (Пушкин и Загоскин) Российский литературовед, журнал. М. 1996. Ш 8. С. 77 84.

225. Дюршин Д. Теория сравнительного изучения литературы. М,;1. Прогресс, 1979, -312 с.

226. Жирмунский В.М, Проблемы сравнительно.- историческогоизучения литератур /7 Взаимосвязи и взаимодействие национальных литератур. М, 1961.

227. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. Восток и запад; Избранные труды / АН СССР, отд, лит, и языка, Л,: Наука, 1979. -493 с.

228. Кулешов В,И, Литературные связи России и Западной Европы вХЕХв.М., 1965. 764 с.

229. Майков В.Н. Н.В. Гоголь и С. Т. Аксаков: К истории литературных влияний. СПб, 1892, 24 с,

230. Михед П.В. Об истоках художественного мира Гоголя: Гоголь и Нарежный // Гоголь и современность: Творческое наследие писателя в движении эпох. Киев; Вшца школа, 1983. С. 12 31,

небольших карих глазах искрилась по временам веселость - именно веселость, а не насмешливость; но вообще взгляд их казался усталым. Длинный, заостренный нос придавал физиономии Гоголя нечто хитрое, лисье; невыгодное впечатление производили также его одутловатые, мягкие губы под остриженными усами; в их неопределенных очертаниях выражались - так по крайней мере мне показалось - темные стороны его характера: когда он говорил, они неприятно раскрывались и выказывали ряд нехороших зубов; маленький подбородок уходил в широкий бархатный черный галстух. В осанке Гоголя, в его телодвижениях было что-то не профессорское, а учительское - что-то напоминавшее преподавателей в провинциальных институтах и гимназиях. «Какое ты умное, и странное, и больное существо!» - невольно думалось, глядя на него. Помнится, мы с Михаилом Семеновичем и ехали к нему как к необыкновенному, гениальному человеку, у которого что-то тронулось в голове... вся Москва была о нем такого мнения. Михаил Семенович предупредил меня, что с ним не следует говорить о продолжении «Мертвых душ», об этой второй части, над которою он так долго и так упорно трудился и которую он, как известно, сжег перед смертию; что он этого разговора не любит. О «Переписке с друзьями» я сам не упомянул бы, так как ничего не мог сказать о ней хорошего. Впрочем, я и не готовился ни к какой беседе - а просто жаждал видеться с человеком, творения которого я чуть не знал наизусть. Нынешним молодым людям даже трудно растолковать обаяние, окружавшее тогда его имя; теперь же и нет никого, на ком могло бы сосредоточиться общее внимание.

Щепкин заранее объявил мне, что Гоголь не словоохотлив; на деле вышло иначе. Гоголь говорил много с оживлением, размеренно отталкивая и отчеканивая каждое слово, - что не только не казалось неестественным, но, напротив, придавало его речи какую-то приятную вескость и впечатлительность. Он говорил на о́, других для русского слуха менее любезных особенностей малороссийского говора я не заметил. Всё выходило ладно, складно, вкусно и метко. Впечатление усталости, болезненного, нервического беспокойства, которое он сперва произвел на меня, - исчезло. Он говорил о

значении литературы, о призвании писателя, о том, как следует относиться к собственным произведениям; высказал несколько тонких и верных замечаний о самом процессе работы, о самой, если можно так выразиться, физиологии сочинительства; и всё это - языком образным, оригинальным - и, сколько я мог заметить, нимало не подготовленным заранее, как это сплошь да рядом бывает у «знаменитостей». Только когда он завел речь о цензуре, чуть не возвеличивая, чуть не одобряя ее как средство развивать в писателе сноровку, умение защищать свое детище, терпение и множество других христианских и светских добродетелей, - только тогда мне показалось, что он черпает из готового арсенала. Притом доказывать таким образом необходимость цензуры - не значило ли рекомендовать и почти похваливать хитрость и лукавство рабства? Я могу еще допустить стих итальянского поэта: «Si, servi siam; ma servi ognor frementi» *; но самодовольное смирение и плутовство рабства... нет! лучше не говорить об этом. В подобных измышлениях и рассудительствах Гоголя слишком явно выказывалось влияние тех особ высшего полета, которым посвящена бо́льшая часть «Переписки» ; оттуда шел этот затхлый и пресный дух. Вообще я скоро почувствовал, что между миросозерцанием Гоголя и моим - лежала целая бездна. Не одно и то же мы ненавидели, не одно любили; но в ту минуту - в моих глазах всё это не имело важности. Великий поэт, великий художник был передо мною, и я глядел на него, слушал его с благоговением, даже когда не соглашался с ним.

Гоголь, вероятно, знал мои отношения к Белинскому, к Искандеру; о первом из них, об его письме к нему - он не заикнулся: это имя обожгло бы его губы. Но в то время только что появилась - в одном . Гоголь сам заговорил об этой статье. Из его писем, напечатанных после его смерти (о, какую услугу оказал бы ему издатель, если б выкинул из них целые две трети или по крайней мере все те, которые писаны к светским дамам... более противной смеси гордыни и подыскивания, ханжества и

* Мы рабы... да; но рабы, вечно негодующие.

тщеславия, пророческого и прихлебательского тона - в литературе не существует!), - из писем Гоголя мы знаем, какою неизлечимой раной залегло в его сердце полное фиаско его «Переписки» - это фиаско, в котором нельзя не приветствовать одно из немногих утешительных проявлений тогдашнего общественного мнения. И мы с покойным М. С. Щепкиным были свидетелями - в день нашего посещения, - до какой степени эта рана наболела. Гоголь начал уверять нас - внезапно изменившимся, торопливым голосом, - что не может понять, почему в прежних его сочинениях некоторые люди находят какую-то оппозицию, что-то такое, чему он изменил впоследствии; что он всегда придерживался одних и тех же религиозных и охранительных начал - и, в доказательство того, готов нам указать на некоторые места в одной своей, уже давно напечатанной, книге... Промолвив эти слова, Гоголь с почти юношеской живостью вскочил с дивана и побежал в соседнюю комнату. Михаил Семеныч только брови возвел горе́ - и указательный палец поднял... «Никогда таким его не видал», - шепнул он мне...

Гоголь вернулся с томом «Арабесок» в руках и начал читать на выдержку некоторые места одной из тех детски напыщенных и утомительно-пустых статей, которыми наполнен этот сборник. Помнится, речь шла о необходимости строгого порядка, безусловного повиновения властям и т. п. «Вот видите, - твердил Гоголь, - я и прежде всегда то же думал, точно такие же высказывал убеждения, как и теперь!.. С какой же стати упрекать меня в измене, в отступничестве... Меня?» - И это говорил автор «Ревизора», одной из самых отрицательных комедий, какие когда-либо являлись на сцене! Мы с Щепкиным молчали. Гоголь бросил наконец книгу на стол и снова заговорил об искусстве, о театре; объявил, что остался недоволен игрою актеров в «Ревизоре», что они «тон потеряли» и что он готов им прочесть всю пиесу с начала до конца. Щепкин ухватился за это слово и тут же уладил, где и когда читать. Какая-то старая барыня приехала к Гоголю; она привезла ему просфору с вынутой частицей. Мы удалились.

не говорю: je regrette, mais je comprends qu’on ait dû sévir. <я сожалею, но я понимаю, что следовало строго наказать (франц.) >

только глаза его изредка двигались под нависшими бровями . Нельзя было понять: что́ он, слушает ли и на ус себе мотает, или просто так сидит и «существует»? Ни сонливости, ни внимания на этом обширном, прямо русском лице - а только ума палата, да заматерелая лень, да по временам что-то лукавое словно хочет выступить наружу и не может - или не хочет - пробиться сквозь весь этот старческий жир... Хозяин, наконец, попросил его пожаловать к ужину. «Поросенок под хреном для вас приготовлен, Иван Андреич», - заметил он хлопотливо и как бы исполняя неизбежный долг. Крылов посмотрел на него не то приветливо, не то насмешливо... «Так-таки непременно поросенок?» - казалось, внутренне промолвил он - грузно встал и, грузно шаркая ногами, пошел занять свое место за столом.

Лермонтова я тоже видел всего два раза: в доме одной знатной петербургской дамы, княгини Ш...ой , и несколько дней спустя, на маскараде в Благородном собрании под новый, 1840 год . У княгини Ш...ой я, весьма редкий и непривычный посетитель светских вечеров, лишь издали, из уголка, куда я забился, наблюдал за быстро вошедшим в славу поэтом. Он поместился на низком табурете перед диваном, на котором, одетая в черное платье, сидела одна из тогдашних столичных красавиц, белокурая графиня М. П. - рано погибшее, действительно прелестное создание. На Лермонтове был мундир лейб-гвардии гусарского полка; он не снял ни сабли, ни перчаток - и, сгорбившись и насупившись, угрюмо посматривал на графиню. Она мало с ним разговаривала и чаще обращалась к сидевшему рядом с ним графу Ш...у , тоже гусару. В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-темных глаз. Их тяжелый взор странно не согласовался с выражением почти детски нежных и выдававшихся губ. Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой головой на сутулых широких плечах возбуждала ощущение неприятное; но присущую мощь тотчас сознавал всякий. Известно, что он до некоторой степени изобразил самого себя в Печорине.

Слова: «Глаза его не смеялись, когда он смеялся» * и т. д. - действительно, применялись к нему. Помнится, граф Ш. и его собеседница внезапно засмеялись чему-то и смеялись долго; Лермонтов также засмеялся, но в то же время с каким-то обидным удивлением оглядывал их обоих. Несмотря на это, мне все-таки казалось, что и графа Ш...а он любил как товарища, и к графине питал-чувство дружелюбное. Не было сомнения, что он, следуя тогдашней моде, напустил на себя известного рода байроновский жанр, с примесью других, еще худших капризов и чудачеств. И дорого же он поплатился за них! Внутренно Лермонтов, вероятно, скучал глубоко; он задыхался в тесной сфере, куда его втолкнула судьба. На бале Дворянского собрания ему не давали покоя, беспрестанно приставали к нему, брали его за руки; одна маска сменялась другою, а он почти не сходил с места и молча слушал их писк, поочередно обращая на них свои сумрачные глаза. Мне тогда же почудилось, что я уловил на лице его прекрасное выражение поэтического творчества. Быть может, ему приходили в голову те стихи:

Скажу кстати два слова еще об одном умершем литераторе, хотя он и принадлежит к «diis minorum gentium» 1 и уже никак не может стать наряду с поименованными выше, - а именно о М. Н. Загоскине. Он был коротким приятелем моего отца и в тридцатых годах, во время нашего пребывания в Москве, почти ежедневно посещал наш дом. Его «Юрий Милославский» был первым сильным литературным впечатлением моей жизни. Я находился в пансионе некоего г. Вейденгаммера, когда появился знаменитый роман ; учитель русского языка - он же и классный надзиратель - рассказал в часы рекреаций моим товарищам и мне его содержание. С каким пожирающим вниманием мы слушали похождения Кирши, слуги Милославского, Алексея,

* «Герой нашего времени», стр. 280. Сочинения Лермонтова, изд. 1860 г.

1 младшим богам (лат.).

разбойника Омляша! Но странное дело! «Юрий Милославский» казался мне чудом совершенства, а на автора его, на М. Н. Загоскина, я взирал довольно равнодушно. За объяснением этого факта ходить недалеко: впечатление, производимое Михаилом Николаевичем, не только не могло усилить те чувства поклонения и восторга, которые возбуждал его роман, но напротив - оно должно было ослабить их. В Загоскине не проявлялось ничего величественного, ничего фатального, ничего такого, что действует на юное воображение; говоря правду, он был даже довольно комичен, а редкое его добродушие не могло быть надлежащим образом оценено мною: это качество не имеет значения в глазах легкомысленной молодежи. Самая фигура Загоскина, его странная, словно сплюснутая голова, четырехугольное лицо, выпученные глаза под вечными очками, близорукий и тупой взгляд, необычайные движения бровей, губ, носа, когда он удивлялся или даже просто говорил, внезапные восклицания, взмахи рук, глубокая впадина, разделявшая надвое его короткий подбородок, - всё в нем мне казалось чудаковатым, неуклюжим, забавным. К тому же за ним водились три, тоже довольно комические , слабости: он воображал себя необыкновенным силачом; * он был уверен, что никакая женщина не в состоянии устоять перед ним; и, наконец (и это в таком рьяном патриоте было особенно удивительно), он питал несчастную слабость к французскому языку, который коверкал без милости, беспрестанно смешивая числа и роды, так что даже получил в нашем доме прозвище: «Monsieur I’article». Со всем тем нельзя было не любить Михаила Николаевича за его золотое сердце, за ту безыскусственную откровенность нрава, которая поражает в его сочинениях.

Последнее мое свидание с ним было печально. Я навестил его много лет спустя - в Москве, незадолго

* Легенда о его силе проникла даже за границу. На одном публичном чтении в Германии я, к удивлению моему, услыхал балладу, в которой описывалось, как в столицу Московии прибыл геркулес Раппо и, давая представления на театре, всех вызывал и всех побеждал; как внезапно, среди зрителей, не вытерпев посрамления соотечественников, поднялся der russische Dichter; stehet auf der Zagoskin! 1 (с ударением на кин) - как он сразился с Раппо и, победив его, удалился скромно и с достоинством.

1 русский писатель; встает Загоскин! (нем.).

перед его смертью. Он уже не выходил из своего кабинета и жаловался на постоянную боль и ломоту во всех членах. Он не похудел, но мертвенная бледность покрывала его всё еще полные щеки, придавая им тем более унылый вид. Взмахи бровей и таращение глаз остались те же; невольный комизм этих движений только усугублял чувство жалости, которую возбуждала вся фигура бедного сочинителя, явно клонившаяся к разрушению. Я заговорил с ним об его литературной деятельности, о том, что в петербургских кружках снова стали ценить его заслуги, отдавать ему справедливость; упомянул о значении «Юрия Милославского» как народной книги... Лицо Михаила Николаевича оживилось. «Ну, спасибо, спасибо, - сказал он мне, - а я уже думал, что я забыт, что нынешняя молодежь в грязь меня втоптала и бревном меня накрыла». (Со мной Михаил Николаевич не говорил по-французски, а в русском разговоре он любил употреблять выражения энергические.) «Спасибо», - повторил он, не без волнения и с чувством пожав мне руку, точно я был причиною того, что его не забыли. Помнится, довольно горькие мысли о так называемой литературной известности пришли мне в голову тогда. Внутренне я почти упрекнул Загоскина в малодушии. Чему, думал я, радуется человек? Но отчего же было ему и не радоваться? Он услыхал от меня, что не совсем умер... а ведь горше смерти для человека нет ничего. Иная литературная известность может, пожалуй, дожить до того, что и этой ничтожной радости не узнает. За периодом легкомысленных восхвалений последует период столь же мало осмысленной брани, а там - безмолвное забвение... Да и кто из нас имеет право не быть забытым - право отягощать своим именем память потомков, у которых свои нужды, свои заботы, свои стремления?

А все-таки я рад, что я, совершенно случайно, доставил доброму Михаилу Николаевичу, перед концом его жизни, хотя мгновенное удовольствие.

И.С. Тургенев. Гоголь (Жуковский, Крылов, Лермонтов, Загоскин) // Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. М.: Наука, 1982. Т. 11. С. 57-74.

Гоголь и Петербург: «…шум, блеск…и унылость будней»

Петербург сыграл в жизни Николая Васильевича Гоголя особую роль, практически все его творчество связано с северной столицей России. В Петербурге были написаны «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Тарас Бульба», «Невский проспект», «Ревизор» и другие произведения, задумана и напечатана поэма «Мертвые души», но очень часто в холодном и чиновном Петербурге он ощущал себя «как в пустыне».

«Блеск, огонь, свет… стук, гром, крик…» — вот ключевые слова? передающие впечатление потрясенного провинциала, оглушенного и ослепленного блеском и шумом столицы ее «страшным многолюдством», столь непривычным для созерцательного малоросса.1

Образ Петербурга Гоголя не может быть понят, рассмотренный изолированно от всей России. В нем перед Гоголем беспредельно раскинулась необъятная Русь, любимая и мучительная. В самых хмурых, самых унылых пределах ее, на окраине, среди чужого племени вырос наперекор стихиям венчающий Россию Петербург.2

Петербург для Гоголя — город двойного бытия. С одной стороны, он «аккуратный немец, больше всего любящий приличия», деловитый, суетливый, «иностранец своего отечества», с другой – неуловимый, манящий затаенной загадкой, город неожиданных встреч и таинственных приключений. Петербург восхищал Гоголя красотой и правильностью линий.

«Как сдвинулся, как вытянулся в струнку щеголь Петербург! Перед ним со всех сторон зеркала: Там Нева, там Финский залив. Ему есть куда поглядеться».

Но само содержание образа Петербурга у Гоголя составляет преимущественно быт. Характеризуя его как заграничный город, чудом провидения попавший в Россию, Гоголь называет его заколдованным местом. В целом ряде его новелл он выступает городом необычных превращений и мистики, которая совершается на фоне тяжелого, прозаического быта, изображенного Гоголем остро и сочно. Правда и мечта у писателя переливаются одна в другую, грани между явью и сном почти полностью стираются.

В «Невском проспекте» Гоголь полнее всего и глубже высказался о Петербурге. Вся новелла построена на эффекте усложненного контраста. Два приключения двух друзей, завязывающиеся на улице, развертываются в диаметрально противоположном направлении и приводят одного — к гибели, другого – возвращают к обычному благополучию. Но есть один все объясняющий мотив: на Невском «все обман, все мечта, все не то, чем кажется». Пожалуй, это основной мотив гоголевского Петербурга.

Главным действующим лицом в произведениях Гоголя очень часто выступает Невский проспект. Он описывается во все часы своего суточного превращения.

«Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере, в Петербурге; для него он составляет все. Чем не блестит эта улица — красавица нашей столицы! Я знаю, что ни один из бледных и чиновных ее жителей не променяет на все блага Невского проспекта».

«Какая быстрая совершается на нем фантасмагория в течение одного только дня». Образы, проходящие по нему, не люди, а все какие-то маски «всеобщей коммуникации Петербурга». Но маски не фантастические, а самые реальные, давящие унылостью своих будней.

«Москва больше расположена ко мне»

Совсем иначе Гоголь воспринимал Москву. По преданию, он дал себе зарок приехать в Москву знаменитым. И действительно, впервые посетил первопрестольную в конце холодного, дождливого июня 1832 года, когда вся Россия упивалась «Вечерами на хуторе близ Диканьки». В Москве он оказался проездом, направляясь из Петербурга на родину, на Полтавщину, остановился у своего единственного в ту пору московского знакомого – историка М.П. Погодина, некогда передавшего ему в Петербурге восторги москвичей. Так первым московским адресом Гоголя стала Мясницкая улица, где тогда жил Погодин. К слову сказать, Гоголь никогда не имел в Москве даже съемной квартиры – до самой смерти он только гостил у друзей.
В пору блистательного расцвета, молодости и успеха в литературе Погодин первый познакомил Николая Васильевича Гоголя с Москвой, ее достопримечательностями, местами, хранившими память о былой и недавней славе. Настоящая Москва для Гоголя началась с Арбата. Погодин, взявший на себя роль гида, сразу же увлек его туда – показать душу Москвы и представить «москвитянам». Прогуливаясь по московским улицам, молодой писатель наблюдал жизнь простых москвичей, от его острого взгляда не ускользало ничего более или менее значительного.
Пройдут годы, и после долгих скитаний по свету, жизни в теплом, солнечном Риме первым и любимейшим городом в России Гоголь будет неизменно называть Москву. В гостеприимной и хлебосольной Москве у Гоголя было много друзей и приятелей.

Один из первых московских визитов Гоголя был к С.Т.Аксакову в Большой Афанасьевский переулок, но, явившись без предупреждения и немало смутив хозяина, Гоголь ушел быстро, взял слово, что Аксаков познакомит его с директором московских театров М.Н. Загоскиным.
Загоскин – автор нашумевшего в ту пору романа «Юрий Милославский» — имел усадьбу в Денежном переулке. Он встретил знаменитого гостя довольно странно: хлопал его по плечу, одобрительно бил кулаком в спину, называл хомяком и сусликом и без умолку говорил о себе с большой долей вранья. Говорят, он-то и стал прототипом Хлестакова.
Гоголь часто бывал и у М.Н. Щепкина в Большом Спасском переулке, с великим русским актером их связывала тесная дружба и любовь к Малороссии и малороссийской песне.3 Гости Щепкина не раз слышали, как Гоголь декламировал слова известной песни:

Ходит гарбуз по городу,

Пытается своего роду:

Ой, чи живы, чи здоровы

Вси родичи Гарбузовы?

Москва нравилась Гоголю, да и в Москве его любили и ждали всегда с нетерпением. Именно в Москву он привозит свою новую пьесу «Женихи» (будущую «Женитьбу») и дает согласие читать ее лично. Первое авторское чтение состоялось у Погодина на Мясницкой, а потом в доме поэта Дмитриева, где присутствовал М.Н. Щепкин, считавший Гоголя гениальнейшим комиком и несравненным актером.
Однако слава утомляла писателя, и когда к Погодину приезжали «посмотреть» на Гоголя, он тут же «свертывался, как улитка», и умолкал. Зато любил много гулять по Москве. Побывал в Коломенском, Измайлове, Филях, Кунцеве, Черкизове, Симонове, Останкине, Царицыне, у Николы в Столпах на Маросейке, у Мартина Исповедника на Таганке, у Николы на Старых Ваганьках…
Но настоящую цену России Гоголь узнает только вне России и добудет любовь к ней вдали от нее. Любимым городом Гоголя за пределами России станет Рим, где, по его словам, человек «целой верстой ближе к Богу».
В день коронации Николая I, состоявшейся 22 августа 1851 года, в честь торжества была устроена иллюминация, и Гоголь поднялся посмотреть ее на бельведер дома Пашкова. Любуясь восхитительной панорамой Москвы, он задумчиво сказал: «Как это зрелище напоминает мне вечный город…».

«Эра Гоголя»

Через 200 лет после рождения писателя его творчество не потеряло своей силы, а наоборот стало звучать сильнее. К 200-летию со дня рождения Николая Васильевича Гоголя в доме №7 на Никитском бульваре в Москве наконец-то создан мемориальный музей. В нем великий писатель провел последние годы жизни. Здесь он испытал трагический духовный кризис. В ночь с 11 на 12 февраля 1852 г. он сжег подготовленный к печати второй том «Мертвых душ», а спустя десять дней скончался, отказавшись от помощи врачей. Мемориальная доска на доме сообщает, что здесь с 1848 г. жил и здесь в 1852 г. умер Н.В.Гоголь.

«Гоголевский Бульвар»4

Гоголевский бульвар — первый в подкове Бульварного кольца — начинается от площади Пречистенских ворот, а кончается у Арбатской площади. Вообще, Гоголевский бульвар, возможно, самый живописный участок на всем кольце, он хранит дорогие нам всем имена, названия и судьбы. В угловом доме № 2 бывал А.С. Пушкин. Особняк в русском стиле (дом № 6) построен для городского головы С.М.Третьякова, брата знаменитого П.М.Третьякова. Здесь собиралась вся московская интеллигенция. В доме №5 во время строительства храма Христа Спасителя жил архитектор К.А.Тон, руководивший строительством. Двухэтажный дом № 10 — хороший образец московского классицизма; в нем жил декабрист М. Нарышкин. В январе 1826г. здесь были арестованы сам М.Нарышкин и И.Пущин, первый и любимый друг Пушкина. Двухэтажный дом №14 в XIX веке был одним из центров музыкальной жизни Москвы. Здесь бывали Ф. Шаляпин, С. Рахманинов, А. Глазунов.
Бульвар можно пробежать за 15 минут, не торопясь пройти за полчаса, но если вы захотите сделать себе подарок — маленький праздник, то не смотрите на часы, проведите здесь столько времени, сколько попросит душа. Присядьте на скамейку, дайте волю воображению. Ведь прошло совсем не так уж много времени с тех пор, как здесь гулял Гоголь. Конечно, сегодня этот заповедный уголок находится в центре огромного мегаполиса, а справа и слева мимо него идет поток машин, город живет напряженно, а здесь, на этом зеленом (а зимой — белом) пространстве — совсем другая жизнь, другое время.

Два памятника Гоголю в Москве

Первый из них, скульптора Н. Андреева, стоит в чудном садике на Никитском бульваре. Там, за решеткой и деревьями, он прячется от людских глаз и, наверное, это лучший памятник писателю. Его открыли к 100-летию Гоголя в 1909 году в начале Пречистенского (ныне Гоголевского) бульвара. Там он простоял почти полвека, пока всемогущий «отец народов» И.В. Сталин не распорядился убрать его с глаз долой. Зачем, спрашивается, грустный писатель будет пессимистично взирать на своих потомков – советских граждан. Монумент сослали в Донской монастырь. Случилось это в 1951-м, через 42 года после торжественного открытия памятника. Ровно столько же прожил и сам Гоголь.
Но, как известно, свято место пусто не бывает. В начале Пречистенского бульвара воздвигли другого Гоголя, работы скульптора Н.В. Томского, которому ясно сказали: писатель должен взирать на окружающих не с унынием, а с одобрением. Скульптура получилась волевой и оптимистичной, она и сегодня украшает Гоголевский бульвар5.

Россия Н.В. Гоголя. К 200-летию со дня рождения

События

Министерство культуры России, Правительство Москвы и Государственный музей А.С. Пушкина к юбилейным торжествам представили выставку – «ГОГОЛЕВСКИЙ БУЛЬВАР. Художественный мир Н.В. Гоголя в документальных памятниках XIX-XX веков».

Авторский коллектив выставочного проекта, включающий ведущих специалистов Российского государственного архива литературы и искусства и Государственного музея А.С. Пушкина, предпринял попытку не только воссоздать биографическую историю жизни и творчества Николая Васильевича Гоголя, но и показать влияние личности писателя, его литературного наследия на весь мировой культурный процесс (музыка, живопись, театр, кинематограф). В основе выставки – уникальные документальные и мемориальные свидетельства, уникальная портретная галерея Н.Гоголя и близкого круга его современников.
Само название выставки «Гоголевский бульвар» глубоко символично. Известно, что Гоголь очень любил Москву. «Москва – моя родина», — писал он С. Аксакову в 1841 г. «Кто сильно вжился в жизнь римскую, тому после Рима только Москва и может нравиться», – писал он в другом письме Ф. Чижову. Именовавшийся когда-то Пречистенским, бульвар был любимым местом прогулок писателя, жившего неподалеку. В 200-летний юбилей «Гоголевский бульвар» получит еще одно воплощение – в выставочном формате, где художественный мир Гоголя предстал реальностью в иных памятниках: архивных документах, произведениях искусств и музейных реликвиях XIX-XX вв.
Выставка представляет уникальные мемориальные экспонаты, предметы эпохи, произведения живописи и графики, редчайшие книги из собраний Государственного музея А.С. Пушкина. Среди них – бесценная мемория, которая хранится в музее А.С. Пушкина – кожаный портфель Николая Васильевича Гоголя. Именно в нем, по воспоминаниям современников, хранил писатель свои рукописи, в том числе вторую часть «Мертвых душ», которая позже была им сожжена.
Безусловный интерес вызовут библиографические редкости из книжных коллекций музея А.С. Пушкина – первые издания Н.Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки», 1831 г.), публикации писателя в пушкинском журнале «Современник» (1836 г.), прижизненные издания «Ревизора», «Мертвых душ», «Выбранных мест из переписки с друзьями». Государственная Третьяковская галерея украсит экспозицию выставки шестью работами Марка Шагала, иллюстрировавшего поэму «Мертвые души».
Гоголевские выставки в Государственном историческом музее – явление традиционное: в 1902 и 1909 годах в стенах музея отмечались годовщины смерти и рождения писателя6.

Сейчас, благодаря огромному разнообразию исторических памятников из фондов ГИМ, РГБ, АВПРИ, ГТГ, музея им. А.В. Щусева и электронным презентациям, можно рассказать о своеобразном восприятии России Н.В. Гоголем — «самым необычным поэтом и прозаиком, каких когда-либо рождала Россия». Экспозиция юбилейной выставки построена на переплетении жизненного пути писателя с героями его произведений на фоне исторического, мифологического и обыденного миров Украины, Петербурга, Москвы, Рима, Иерусалима – тех мест, с которыми связана судьба и творчество писателя.

«Священные места родины»: Полтавщины, Миргорода, Диканьки, Васильевки, Сорочинцев, патриархальность старосветских поместий, колорит украинских «Вечеров», героика «Тараса Бульбы» созвучны миру детства и отрочества Гоголя; образ «щеголя Петербурга» – теме поиска своего предназначения провинциальным и честолюбивым юношей.

Рим для Гоголя — место обретения «родины души» и место создания национальной поэмы «Мертвые души».

Москва – это дом, в котором писатель жаждал обрести душевный покой, силы для продолжения поэмы и место его последнего пристанища.

Среди экспонатов выставки можно выделить личные вещи семьи Гоголей-Яновских, автографы произведений Гоголя, его письма к родным, рисунки, самодельную книгу гимназиста — Гоголя под названием «Всякая всячина», молитвы Гоголя о создании и окончании «Мертвых душ», письмо к В.Г.Белинскому – символ знаменитого диалога, в котором Гоголь говорил о вере и непреходящих ценностях.
В переломный момент российской истории поэт Андрей Белый писал о Гоголе: «Непостижимо, неестественно связан с Россией Гоголь, быть может более всех писателей русских. И не с прошлым вовсе России он связан, а с Россией сегодняшнего дня и еще более завтрашнего».

Юбилейные премьеры: «Тарас Бульба»

К 200-летнему юбилею Николая Васильевича Гоголя на экран вышел фильм «Тарас Бульба». Большинство зрителей и профессионалов-кинематографистов отмечают, что экранизация повести Гоголя удалась.

В фильме признанного мастера Владимира Бортко есть все: ощущение эпохи, в которой жили люди-легенды, настоящая палитра сочных гоголевских красок, его персонажи так правдивы и искренни, что им веришь почти безоговорочно.

Однако если в XIX веке повесть Гоголя единодушно одобрили, по словам В.А. Жуковского, она удовлетворила «совершенно всем вкусам и всем различным темпераментам», то в XXI веке единства мнений нет, и это вполне объяснимо.

Тарас Бульба сегодня – это не просто положительный герой, он – один из самых величественных эпических героев мировой литературы. У Гоголя о нем сказано: «Это было, точно, необыкновенное явление русской силы: его вышибло из народной груди огниво бед».

А потому предсмертное слово Тараса является концентрированным выражением всех последних слов павших русских героев. «Прощайте, товарищи! – кричал он им сверху. – Вспоминайте меня и будущей же весной прибывайте сюда, да хорошенько погуляйте! Что, взяли, чертовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся козак? Постойте же, придет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..»
Знатоки литературы отмечают, что Гоголем, вложившим в уста своего героя такие слова, руководило какое-то абсолютное, сверхчеловеческое вдохновение, которое каким-то особым способом передается современному читателю и зрителю. Гоголь, как писатель, по словам Владимира Бортко, является краеугольным камнем национальной культуры. Потом были Чехов, Толстой, Достоевский, но сначала был Гоголь.
Говоря о фильме «Тарас Бульба», кинорежиссер отметил, что его самой большой заслугой будут не премии и награды, а рост тиражей произведений писателя, и такое бывало уже не раз. Так, после его телесериала «Идиот» Ф.М.Достоевский стал необыкновенно популярен, в том числе в молодежной аудитории.
Сегодняшний фильм Бортко «Тарас Бульба» вызвал разные чувства, о нем говорят, спорят и даже цитируют Гоголя целыми страницам, вспоминая забытые за последние десятилетия слова: «крупица русского чувства», честь, товарищество…

Фильм живо комментируют политики, например, лидеру КПРФ Г.Зюганову понравился демократический процесс выбора кошевого в Сечи, а главе ЛДПР В.Жириновскому даже захотелось после сеанса «бежать в военкомат»7.

Однако все гораздо глубже, исторический блокбастер «Тарас Бульба» — это не патриотическая агитка на злобу дня. Это переданные современным кинематографическим языком мысли о Родине человека из XIX века, который жил в огромной Российской Империи и воспринимал ее народ как единое целое.

Театр: «Женитьба»

Любящая Гоголя театральная Москва отметила юбилей писателя интересными постановками. Репертуар московских театров по произведениям Н.В.Гоголя обширен, в лучших столичных театрах – «Современнике», «Ленкоме», «Моссовета», им. А.С. Пушкина и многих других идут пьесы: «Ревизор», «Женитьба», «Шинель», «Игроки» и др.

Гоголя любят ставить, играть и смотреть. Он поразительно современен, потому что его типажи точны и легко узнаваемы. Следя за текстом, написанным в XIX веке, этого не замечаешь, кажется, что все происходит в наши дни, сегодня и сейчас.

Особенно интересен вариант «Женитьбы», поставленный Марком Захаровым в знаменитом московском театре «Ленком».

Звездная группа актеров: Янковский, Збруев, Броневой, Захарова, Чурикова, Раков и др. сделали спектакль ярким и современным зрелищем. Иногда кажется, что Подколесин и Кочкарев – это не чиновники из позапрошлого века, а вполне современные мужчины.

Наверное, в этом и состоят сила и мастерство режиссера и актеров, которые, несмотря на то, что их отделяет от гоголевского времени и сюжетов два века, тем не менее, отлично понимают его и могут передать эту атмосферу зрителям во всей полноте авторского замысла.

1. Гетман Л. Петербург и Рим глазами малоросса // www.nikolay/ googol.ru.
2. Анциферов Н. Душа Петербурга. Ленинград: Агентство «Лира», 1990.
3. Русские писатели в Москве. М.: Московский рабочий, 1977.
4. См.: Никишина О. Гоголевский бульвар // Новый Акрополь. www.newacropol.ru.
5. www. borenboym.livejournal.com/
6. www.museum.ru
7. Воронцова Т. «Фильм, подоспевший к весеннему призыву» // www.rosbalt.ru.

В театре нет маленьких ролей, стихи растут из сора, и только пепел знает, что значит сгореть дотла.

Метафорическая логика умалений, пристального вглядывания, беспричинной любви ко всему, что проигрывает в сравнении, срабатывает применительно к ситуации в московских императорских театрах 1830-х годов. Традиционно она слагается из ставшего хрестоматийным определения «Театр Мочалова и Щепкина» с прибавлением фамилий В. И. Живокини, А. О. Бантышева, Н. В. Лаврова, М. Д. Львовой-Синецкой, Н. В. Репиной. Дополняет одномерное изображение упоминание нескольких премьер: «Горе от ума», «Ревизор», «Гамлет». В этом ряду имя М. Н. Загоскина теряется и блекнет. Театральный чиновник, с 1831 по 1842 год прослуживший директором московских императорских театров, романист, драматург — личность, основательно позабытая в наше время.

В конце ХХ века самым последовательным популяризатором Михаила Николаевича Загоскина остается Н. В. Гоголь:

Анна Андреевна. Так, верно, и «Юрий Милославский» ваше сочинение?

Хлестаков. Да, это мое сочинение.

Анна Андреевна. Я сейчас догадалась.

Марья Антоновна. Ах, маменька, там написано, что это господина Загоскина сочинение.

Анна Андреевна. Ну вот: я и знала, что даже здесь будешь спорить.

Хлестаков. Ах да, это правда: это точно Загоскина; а есть другой «Юрий Милославский», так тот уж мой.

Анна Андреевна. Ну, верно, я ваш читала. Как хорошо написано!

Забавный трюк, в результате которого Загоскин стал чуть ли не артефактом писательского творчества. Реально живший в первой половине XIX столетия человек стушевался перед пестрой толпой персонажей «Ревизора». Знаменитый некогда литератор затерялся в ряду выдумок Хлестакова, где-то между «братом» Пушкиным и арбузом «в семьсот рублей», напрочь лишившись в современном читательском сознании всякого физического эквивалента. Наподобие лабардана.

Николай Васильевич Гоголь был блестящим мистификатором. С его легкой руки и с подсказки Анны Андреевны Хлестаков пытается выдать себя за Загоскина, точнее, за сочинителя «Юрия Милославского». Но Марья Антоновна раскрывает случайный обман. Инцидент исчерпан? Если бы! 25 мая 1836 года Михаил Николаевич, из директорской ложи наблюдавший премьеру «Ревизора», мог испытывать ликование. Похвала в адрес его романа — никакого другого «Юрия Милославского» не было, конечно, — звучала со сцены Малого театра при большом стечении самой блестящей публики как апофеоз читательского признания.

Знакомство Н. В. Гоголя и М. Н. Загоскина произошло в октябре 1832 года. Аксаков в красках живописует эту встречу. По свидетельству мемуариста, говорил преимущественно Загоскин, и все «без умолку о себе», особенно много «о пребывании в чужих краях (он не был далее Данцига (соврем. Гданьск — О. Т.)), о том, что он изъездил вдоль и поперек всю Русь и пр. и пр.»*. Видимо, Загоскин любил приврать, пофантазировать. Потому-то Аксаков, заключая эпизод о встрече двух литераторов, резюмирует: «Все знают, что это совершенный вздор и что ему искренно верил один Загоскин». Безосновательно было бы утверждать, что Хлестаков создан драматургом с оглядкой на Михаила Николаевича Загоскина. Это куда очевиднее с другим героем Гоголя — Семеном Семеновичем, «человеком тоже немалого света, но в своем роде», из «Развязки „Ревизора“». Между прочим Семену Семеновичу автор дал такой текст: «<…> Я по крайней мере, не нахожу в себе ничего общего с выведенными в „Ревизоре“ людьми». Заявление полемическое по отношению к мнению драматурга, полагавшего, что «всякий хоть на минуту, если не на несколько минут, делался или делается Хлестаковым, но натурально, в этом не хочет только признаться»**.

* Аксаков С. Т. История моего знакомства с Гоголем // Аксаков С. Т. Собр. соч.: В 4 т. М.: Художественная литература, 1956. Т. 3. С. 154.

** Гоголь Н. В. Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления «Ревизора» к одному литератору // Гоголь Н. В. Полное собр. соч.: В 13 т. М.: АН СССР, 1954. Т. 4. С. 101.

Механизм гоголевской комедии сработал в литературной карьере Загоскина. В 1836 году, в год премьерный для «Ревизора», В. Г. Белинский писал в своей статье «Ничто о ничем…»: «Может ли быть посредственна или нехороша повесть г. Загоскина? Ведь г. Загоскин автор «Милославского» и «Рославлева», и в провинции никому не может прийти в голову, что эти романы, при всех своих достоинствах, теперь уже не то, чем были, или, по крайней мере, чем казались некогда»*. В пьесе Гоголя герой оборачивается не тем, кем «казался некогда». Михаил Николаевич, не подозревая того, сыграл роль Хлестакова от литературы.

* Белинский В. Г. Ничто о ничем, или Ответ г-ну Издателю «Телескопа» за последнее полугодие (1835) русской литературы // Белинский В. Г. Полное собр. соч.: В 13 т. М.: АН СССР, 1953.Т. 2. С. 21.

В начале 30-х годов никто не предполагал такого поворота. Загоскин был известен в самых широких кругах прежде всего как литератор. Популярность его не стоит недооценивать. Появившийся в 1829 году роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» произвел ажиотаж без всякого преувеличения. В. А. Жуковский откликнулся письмом на появление романа, «все три томика» которого он «прочитал в один присест, не покидая книги до поздней ночи»*. Между тем в первом издании три тома романа имели объем в 665 страниц. Сочинение Загоскина было провозглашено первым историческим романом, имеющим «народную физиономию»**. Уже в 1847 году В. Н. Майков не узнавал «Юрия Милославского», «любимого литературного произведения», выдержавшего к тому времени семь изданий. Критик риторически вопрошал: «Не вздумал ли автор его из исторического романа, за который семнадцать лет назад произвели его в русские Вальтер Скотты, сделать сказку из произвольно взятого времени для удовольствия публики <…>?»*** Не напоминает ли этот недоуменный вопрос-восклицание куда менее сдержанное: «Сосульку, тряпку принял за важного человека!»

* Жуковский В. А. Письмо М. Н. Загоскину от 12 января 1830 года // Жуковский В. А. Эстетика и критика. М.: Искусство,1985. С. 371.

** Аксаков С. Т. «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» // Аксаков С. Т. Собр. соч.: В 4 т. Т. 3. С. 496.

*** Майков В. Н. Романы Вальтер Скотта. «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году». Соч. М. Н. Загоскина // Майков В. Н. Литературная критика. М.: Художественная литература, 1985. С. 237.

«Юрий Милославский» и вышедший два года спустя «Рославлев» интересны в связи с деятельностью Загоскина в качестве директора московских императорских театров. Бытовало расхожее мнение, будто именно за эти романы писатель, лично известный государю, и был сделан директором московских императорских театров Высочайшим указом от 25 апреля 1831 года. Назначение не прошло незамеченным. «Молва», выражая мнение «всех истинных любителей драматического искусства», связывала с директорством Загоскина «приятные надежды». Столь благожелательный отклик газеты объясняется тем, что для публики того времени Михаил Николаевич был прежде всего «почтенным и всеми любимым <…> романистом и опытным, заслуженным драматическим Писателем»*. Причина популярности Загоскина не в исключительном писательском таланте. Пришлись ко времени и внутренний пафос его романов, и специфический взгляд на русскую историю. Вполне бескорыстное «угождение народному самолюбию»** не могло не вызвать живого и восхищенного отклика у русской публики, еще не забывшей войну 1812 года. Приоритет «русского, национального» действовал на нее безоговорочно.

* [Б. п.]. Театр // Молва. 1831. [Б. д.]. № 17.

** Полевой Н. А. Рославлев, или Русские в 1812 году // Полевой Н. А., Полевой К. А. Литературная критика. Л.: Художественная литература, 1990. С. 93.

Пожалуй, только Москва могла принять славянофильствующего Загоскина, дурно говорившего по-французски и лишенного светскости манер, за «непоследнего драматурга»*. Именно Москва, в которой все «говорит душою» в отличие от «чопорного Питера»**, была городом Загоскина. Пришелся к месту десятилетний опыт работы в Дирекции императорских театров. Загоскин оказался и ко времени, и к ситуации. Его директорство, обозначающееся в деталях из документов эпохи, писем, докладных записок, дает понять, что такое театр вне эстетических и этических категорий, не кафедра, не зеркало, театр как ремесло, ежедневная обязанность. Но чем для Загоскина был театр — местом успешного осуществления карьеры, средством для поддержания материального достатка семьи или единственным для драматурга не очень талантливого способом воплотить честолюбивые замыслы? Ведь пьесы, созданные им уже после переезда в Москву, шли преимущественно на московской сцене. Кем был Загоскин прежде всего — чиновником или литератором? Постановление от 1825 года, определявшее обязанности директора театров, указывало на невозможность заниматься «другою службою», необходимость «посвятить все свое время и способность единственно должности, требующей большой деятельности, беспрестанных занятий и неусыпного наблюдения за многосложным составом и непрерывным действием театров»***. Буквальное следование этим правилам, очевидно, подразумевало бы чуть ли не круглосуточные занятия службой. Загоскин, если верить мемуарам его сына Сергея Михайловича, бывал в конторе ежедневно с 12 до 2-х часов и вечера проводил в театре, «большей частью в своей ложе, наблюдая за игрой актеров»****.

* Письмо Загоскина М. Е. Лобанову от 1820 года. Цит. по: Круглый А. О. М. Н. Загоскин // Русский биографический словарь: В 25 т. Пг., 1916. Т. 6. С. 154.

** Растопчина Е. А. Письмо М. Н. Загоскину [кон. 1820-х годов] // РО РНБ. Ф. 291, оп. 1, ед. хр. 132. [Б. д.]. Л. 1.

*** Высочайшее утвержденные поставления и правила внутреннего управления Императорскою Театральною Дирекцией // Полное собр. законов Росийской империи с 1649 года. Собрание I. Т. 40. СПб., 1830. № 30 335. С. 220.

**** Загоскин С. М. Воспоминания // Исторический вестник. 1900. № 1. С. 68.

Ситуация в московском театре была непростой. «Жалкое состояние»* его слишком бросалось в глаза. Сам Загоскин в переписке с Н. И. Гнедичем на протяжении 20-х годов высказывался по этому поводу многократно. Служба с 1823 года при Дирекции открыла Михаилу Николаевичу «нищенское и бедственное» положение театра, не имеющего «ни денег, ни гардероба, ни декораций — словом, ничего кроме долгов, беспорядков и презрения, которые успели возбудить в публике к русскому театру, сделав из него какую-то собачью комедию»**. Загоскин находил даже, что «в Петербурге при театре худо, — <…> в Москве не лучше. В Петербурге связаны руки, а здесь и руки, и ноги»***.

* [Б. п.] Французский театр // Молва. 1831. [Б. д.]. № 9.

** Загоскин М. Н. Письмо к Н. И. Гнедичу от 14 июня 1822 года // Загоскин М. Н. Сочинения: В 2 т. М.: Художественная литература, 1978.Т. 2. С. 711.

*** Загоскин М. Н. Письмо М. Е. Лобанову от 29 мая 1825 года. Цит. по: Круглый А. О. М. Е. Лобанов и его отношение к Гнедичу и Загоскину // Исторический вестник. 1880. Т. 2. С. 695.

В 1836 году рецензент «Молвы» открывал театральную хронику риторическим вопросом: «Стоит ли наш театр, чтобы хлопотать об нем, наводить на него грозную трубу критики, писать об нем длинные, красноречивые рецензии, тратить чернила и бумагу, ручаться терпением читателей? Вот вопрос, представляющийся весьма естественно рецензенту, особенно после пяти лет наблюдений, опытов, бесполезного шума и неудачных порывов!» (Н. Театральная хроника // Молва. 1836. [Б. д.]. № 1).

Специфически московская «беспорядочность» в театре задавалась уже на законодательном уровне. Разве могла обернуться порядком канитель с присоединением и отделением московской театральной дирекции от петербургской. До 1823 года московские театры находились в ведении петербургской дирекции. В 1823 году произошло отделение. Московский театр поступил в подчинение генерал-губернатора графа Д. В. Голицына. Но уже в 1827 году было учреждено Министерство императорского двора, и театры перешли в его ведомство. Автономия московских театров на деле не существовала никогда, управление московскими театрами находилось в подчинении то у одного, то у другого административного органа. Менялось разве что обозначение театрального чиновничьего аппарата: управление или дирекция, соответственно во главе его — управляющий или директор. Круг обязанностей фактически не менялся. Правила управления собственно московскими театрами изложены в законе от 28 декабря 1809 года. Эти правила, слишком общие, не отражают специфики положения московских театров. Специфика такова: хроническое безденежье при очевидной зависимости от общественных вкусов, которые Дирекция должна была учитывать, чтобы привлечь публику в театр. Сложностей прибавляли и особенные отношения с местной прессой (пример — пятилетний, с 1831 по 1836 год, диалог с «Молвой»)*, почти домашние, личные, ко многому обязывавшие, обернувшиеся разочарованием в самой возможности улучшения на театре.

* Высочайше утвержденный штат театральной дирекции от 28 дек. 1809 года. Цит. по: Погожев В. П. Столетие организации Императорских Московских театров. В 3 кн. СПб., 1908. Кн. 1. С. 114.

Загоскина как чиновника подводило непременное желание угодить всем — начальству, публике, актерам, которое так очевидно из писем к И. Ф. Ситникову, В. И. Панаеву, и совершенное неумение бороться с обстоятельствами, свидетельствующее о слабости характера. Формально деятельность Загоскина на посту директора московских императорских театров подтверждает то, что он был законопослушным служакой и на протяжении своего директорства пытался следовать каждому пункту правил 1809 года. Но действительность предлагала совсем другие правила. Пожалуй, самой непредсказуемой и всего менее подчиняющейся каким-либо установлениям была та область директорской деятельности, которая представляла собой «надзор за актерами, дансерами, музыкантами и всеми лицами, в состав Московского театра входящими»*. Чтобы понять, в каком состоянии находились труппы московских театров (т. е. балетная, оперная, драматическая, исключая французскую драматическую труппу), недостаточно простого перечисления громких фамилий. Да, в труппе к 1831 году состояли Н. В. Репина, М. Д. Львова-Синецкая, Е. М. Кавалерова, П. С. Мочалов, М. С. Щепкин, В. И. Живокини, А. О. Бантышев, Н. В. Лавров. Но Загоскин в «Краткой записке, о настоящем положении некоторых частей Московского Императорского театра…» утверждал**, что на московской сцене «могут быть играны с успехом некоторые комедии, почти все водевили и небольшие оперы»***. Он как будто забывал о блестящих драматических артистах, когда прибавлял: «Из всех трупп Московского театра, балетная труппа удовлетворяет более других требованию публики»****. Автор статьи в «Молве» описывал исполнительскую манеру артистов русской труппы как фарсовую и «постоянно поднимающуюся на штучки»*****. Наконец, в 1832 году рецензент «Московского телеграфа» безапелляционно замечал: «… Ни одно замечательное дарование не прибавилось к сиротеющим дарованиям Мочалова и Щепкина; никакого улучшения в распределении ролей; никакого усовершенствования в общности игры…»******.

* Краткая записка, о настоящем положении некоторых частей Московского Императорского Театра и о переменах не обходимых для их улучшения. См. по: О штатах Балетной, Драматической и Оперной труппы Императорского Московского театра, а также оркестра // РГИА. Ф. 472, оп. 13, ед. хр. 53. 1831-1832. Л. 7-26.

** Там же. Л. 9.

*** Там же. Л. 10.

**** См.: [Б. п.] Французский театр // Молва. 1831. [Б. д.]. № 9.

***** Полевой Н. Русский театр. Рославлев // Московский телеграф. 1832. Ч. 46. № 13. С. 118-119.

****** О штатах Балетной, Драматической и Оперной труппы Императорского Московского театра, а также оркестра // РГИА. Ф. 472, оп. 13, ед. хр. 53. 1831-1832. Л. 8.

Загоскину доставалось от артистов, которые зачастую стремились вытребовать прибавки жалованья, превосходящей возможности. Прибавка к окладу (старший оклад составлял 4 тысячи рублей) делалась под видом квартирных, гардеробных, экипажных денег. Дирекция ничем не ограждалась от подобных просьб — жалованье не было точно определено, по крайней мере, к 1831 году. Актеры умело пользовались этим и, желая принудить Дирекцию согласиться на их требования, угрожали подать в отставку. Положение Дирекции становилось затруднительным — приходилось выбирать между двумя крайностями: «или потерять полезного актера и возбудить против себя негодование публики, или ходатайствовать о прибавках не соразмерных с способами Дирекции»*. При том Загоскин понимал, что «потеря необходимого артиста может быть иногда не выгоднее даже самой неумеренной прибавки жалованья одному актеру, которая обыкновенно побуждает и других артистов к подобным требованиям»**. Опасения Загоскина были не безосновательны. Еще в 1831 году в тайне и с просьбой изорвать письмо по прочтении М. С. Щепкин делился с И. И. Сосницким намерением переместиться в Петербург***. А. О. Бантышев пошел дальше и в 1839 году подал прошение об отставке, будучи уверенным в том, что его примут в Петербургский театр. Михаил Николаевич просил помощи у министра императорского двора князя П. М. Волконского. Чуть ли не отчаяние звучит в строках: «если лучших моих артистов будут принимать по их капризам в Петербургскую Дирекцию, то никакому директору нельзя будет управлять здешними театрами, и я должен буду сам просить увольнения от службы»****.

* О штатах Балетной, Драматической и Оперной труппы Императорского Московского театра, а также оркестра // РГИА. Ф. 472, оп. 13, ед. хр. 53. 1831-1832. Л. 9.

** Щепкин М. С. Письмо И. И. Сосницкому от 6 февраля 1831 г. // М. С. Щепкин. Жизнь и творчество: В 2 т. М.: Искусство, 1984. Т. 1. С. 154.

*** По письму директора Московского театра о воспрещении на переход певцу Бантышеву с Московского к здешним театрам // РГИА. Ф. 472, оп. 13, ед. хр.1665. 1838. Л. 1.

**** Загоскин М. Н. Письмо И. Ф. Ситникову от 8 июня 1831. // РГИА. Ф. 472, оп. 13, ед. хр. 49. 1831. Л. 4.

Нельзя не принимать во внимание и отношение артистов к Дирекции. Было оно не слишком уважительным, если Загоскин решился написать в 1831 году: «Наши артисты привыкли покоряться без ропота воле высшего начальства, но на Дирекцию они смотрят совсем иначе»*. Сам Михаил Николаевич до последнего выступал ходатаем за своих актеров перед министром императорского двора. Трудно решить, что им руководило, когда он скрывал от П. М. Волконского провинности артистов, за которые они могли быть уволены без пенсиона. Это заступничество вызывало неудовольство князя (если верить мемуарам С. М. Загоскина).

* См. об этом: Гриц Т. М. М. С. Щепкин. Летопись жизни и творчества. М.: АН СССР, 1966. С. 68.

Впрочем, взаимоотношения директора и артистов можно нарисовать и безоблачными. Все основания для этого есть. Именно Загоскин, увидев Щепкина в Туле на ярмарке, подтвердил восторженные оценки П. Н. Головина выразительной фразой: «актер чудо-юдо»*. Загоскину выражал Михаил Семенович признательность за расположение, каким окружил тогда еще экспедитор по Театральному отделению артиста во время короткого его пребывания в Москве в 1822 году**. Кстати, дебютом Щепкина на московской сцене — 20 сентября 1822 года была роль Богатонова в пьесе Загоскина «Г-н Богатонов, или Провинциал в столице». П. С. Мочалов в письме признавался С. Т. Аксакову: «… Расположение М. Н. ко мне успокаивает меня…»***. Наконец, рязанского мещанина П. М. Садовского принял на московскую сцену тоже Загоскин. Сам же директор московских императорских театров предстает жертвой из строчек, обращенных к М. С. Щепкину: «Видно, уж так должно быть, что всякое с моей стороны одолжение не значит ничего, а малый ущерб или бездельная перемена становится каким-то ужасным притеснением — и смешно и жалко»****. Как-то не похож этот Загоскин на того, что писал в еще в 1826 году: «Театр называют иногда храмом муз; а по мне, так он храм ш… х, поющих, танцующих, говорящих, которые ссорятся, интригуют, шумят, пищат». На того, который вложил в уста героя комедии «Благородный театр» слова:

Интригам нет конца, насмешки, сплетни, лесть.
А ссоры вздорные нельзя и перечесть,
… И словом труппа вся, признаться должно в этом,
Прекрасным может быть комическим сюжетом*****.

* Щепкин М. С. Письмо М. Н. Загоскину от 4 ноября 1822 года // М. С. Щепкин. Жизнь и творчество. Т.1. С. 129.

** Мочалов П. С. Письмо С. Т. Аксакову [Б. д.]. Цит. по: Дмитриев Ю. Новые материалы о П. С. Мочалове // Театр. 1940. № 1. С. 143.

*** Загоскин М. Н. Письмо М. С. Щепкину [Б. д.] // М. С. Щепкин. Жизнь и творчество. Т. 1. С. 319. В книге письмо датируется 1843 годом, но М. Н. директорствовал до 1842 года.

**** Загоскин М. Н. Письмо Н. И. Гнедичу от 6 ноября 1826 года // Загоскин М. Н. Сочинения. Т. 2. С. 719.

***** Реплика Честонова. Текст пьесы цит. по изданию: Загоскин М. Н. Сочинения. Т.2. С. 149.

Природа писательского и актерского труда по самой своей сути схожи. Хотя бы правом и потребностью, даже жаждой или беспокойством человека осуществить себя. Для своей тяги к сочинительству Загоскин нашел такое сравнение: «страсть писать комедии не лучше пьянства, — от нее никогда не отстанешь»*. Призвание чувствовал Мочалов, чувствовал, что «оно стучит в груди и просится на сцену»**. «Оно» — не самое ли точное определение феномена творчества, идеальная субстанция которого в биографии М. Н. Загоскина ускользала за буднями, за необходимостью залатывать дыры скудного театрального бюджета: «Боже мой, подумаешь так трудно управлять театрами за 700 верст от своего начальника, хлопочешь, трудишься, — денег в обрез, на всех угодить невозможно — недовольные приедут в Петербург, начнут жаловаться — долго ли Министру посочинить о деятельности Директора — дело заглазное — [не разбор.] — но видно уж Бог определил меня служить всегда пополам с горем»***.

* Загоскин М. Н. Письмо М. Е. Лобанову от 7 окт. 1820 г. Цит. по: Круглый А. О. М. Е. Лобанов и его отношение к Гнедичу и Загоскину // Исторический вестник. 1880. Т. 2. С. 687.

** Мочалов П. С. Письмо И. В. Самарину [Б. д.]. Цит. по: Дмитриев Ю. Новые материалы о Мочалове // Театр. 1940. № 1. С. 142.

*** Черновик письма М. Н. Загоскина // РО РНБ. Ф.291,оп.1, ед. хр. 1. [Б. д.]. Л. 2.