1. Начало плодоносия – цвет, а начало деятельной жизни – воздержание.
2. Обуздывающий чрево умаляет страсти, а побеждаемый многоедением размножает сластолюбные похоти.
– 229 –
3. Начало языков – Амалик, а начало страстей – чревоугодие.
4. Пища огню – дрова, а пища чреву – снеди.
5. Множество дров разжигает великий пламя, а множество снедей питает похоть.
6. Пламень исчезает с оскудением вещества, а скудость снедей иссушает похоть.
7. Похотение снеди породило преслушание, а усладное вкушение изгнало из рая.
8. Дорогие яства услаждают гортань, но питают и неусыпного червя похотливости.
9. Отощавшее чрево приуготовляет к бдению в молитве, а преисполненное наводит глубокий сон.
10. Трезвенно мудрование при сухоедении, а жизнь сытная, в довольстве погружает ум в глубокое усыпление.
11. Молитва постника – парящий ввысь орлий птенец, а молитва угостившегося ниспадает долу, тяготимая пресыщением.
12. Ум постника – светлая звезда на чистом небе, а ум угостившегося мрачен как небо в безлунную ночь.
13. Туман скрывает солнечные лучи, а густое испарение потребленных яств омрачает ум.
14. Запятнанное зеркало не передает раздельно черт отразившегося в нем образа; и мысленная сила, отуманенная пресыщением, не приемлет в себя ведения Божия.
15. Не возделываемая долго земля порождает терния; и ум чревоугодника произращает срамные помыслы.
16. Невозможно найти аромат в гное, – и в чревоугоднике – благоуханий созерцания.
17. Око чревоугодника высматривает, где пиршества, и око воздержного, – где собрания мудрых.
18. Душа чревоугодника вычисляет дни памяти мучеников, а душа воздержного подражает жизни их.
19. Боязливый воин трепещет от звука трубы, возвещающей битву, а чревоугодник – от возвещения о начале поста.
– 230 –
20. Чревоугодливый монах – данник своего чрева, и под бичом его выплачивает ежедневный налог.
21. Торопливый путник скоро достигает города, и воздержный монах – мирного устроения сердца.
22. Медлительный путник (не добравшись до жилых мест) ночует в поле под открытым небом; и монах чревоугодливый не достигнет дома бесстрастия.
23. Курение фимиама облагоухавает воздух, – и молитва воздержного Божие обоняние.
24. Если предашься похоти насыщения чрева, то ничто не будет достаточно к удовлетворению сластолюбия твоего; потому что чревонеистовство есть огонь, потребляющий горючее вещество, и всегда требующий нового.
25. Достаточная мера (чего-нибудь влагаемого в сосуд) наполняет сосуд, а чрево, и расседшись, не скажет: довольно.
26. Воздеяние рук обратило в бегство Амалика, и делания, горе устремленные, побеждают плотские страсти.
27. Истребляй в себе все, оживляющее страсти, и крепко умерщвляй плотские члены свои.
28. Как убитый враг не возбуждает в тебе страха, так умерщвленное тело не возмутит души твоей.
29. Не чувствует боли от огня мертвое тело, – и воздержный – сласти от омертвевшей похоти.
30. Если поразишь египтянина, скрой его в песке, – т.е. если победишь страсть похотную, не насыщай тела (или держи его на сухоедении); ибо как чрез напоение земли произрастает, что скрыто было в ней, так чрез насыщение тела распускается утаившаяся в нем страсть похотная.
31. Потухшее пламя ярко вспыхивает снова, если подложить новых сучьев сухих; и угасшая сласть похотная снова оживает от насыщения чрева снедями.
32. Не сжаливайся над телом, когда оно станет жаловаться на изнеможение, и не насыщай его вдоволь угодными ему снедями; ибо если оно опять придет в силу, то
– 231 –
восстанет на тебя и воздвигнет против тебя брань непримиримую, пока не пленит душу твою, и не предаст тебя в рабы страсти блуда.33. Скудно питаемое тело – добре объезженный конь, который никогда не сбросит всадника. Конь, – уздою удерживаемый, уступает и повинуется руке седока, – и тело, укрощаемое скудноедением и бдением, не рвется из рук восседающего на нем помысла и не ржет, как делает, будучи движимо страстным порывом.
34. Пресыщение пищей питает помыслы, и упившийся напоевает сон мечтою (1. 248).
35. Приятность наслаждения умирает, коль скоро пища прошла чрез гортань, но в этом гробе оживает похотливость.
36. Труды обрабатывания своей части земли имеют концом упокоение; разные же виды удовольствий имеют концом – жжение (или плотское здесь, или наказательное там).
37. Кто подвигами приводит в увядание цвет плоти, тот ежедневно во плоти помышляет о своей кончине (того измождение плоти заставляет непрестанно помышлять о смерти) (1. 249).
38. Благоразумие сердца да соразмеряет с состоянием тела труд воздержания, чтоб, когда расслабнет тело, не страдать и ему самому.
39. Плоть пусть довольствуется усеченным удовлетворением естественных потребностей.
40. Телесное твое подвижничество да устрояется в видах нравственных, чтоб научиться болеть сердцем (о грехах) и соболезновать душой.
41. Матерь сластолюбия (похотного), – чревоугодие: ибо оно порождает сластолюбивую похотливость, и многие другие страсти. От него, как от корня стебельки, дают побеги прочие страсти, и в скором времени став деревами наравне с ним, породившим их, разветвляются в пороки, до
– 232 –
небес досягающие. Так сребролюбие, гнев, печаль суть порождения и произрастания чревоугодия. Чревоугоднику прежде всего нужны деньги на удовлетворение пламенеющего всегда своего вожделения, хотя оно никогда не удовлетворяется; затем на препятствующих приобретенью денег необходимо возбуждаться гневу; когда же гнев бессилен бывает перейти в дело, за сим по необходимости следует печаль (2, 73).42. Чревоугодию паче всего сродственно сладострастное движение. И сама природа, желая показать сродство сих страстей, орудиям соития назначила место под чревом, сею близостью означая тесную их связь. Почему, если ослабевает сия страсть (похоть), то ослабевает от оскудения того, что выше, – т.е. чрева; и если усиливается и приходит в движение, то оттуда подается ей сила. Но не сей только страсти питательницею и воздоительницею бывает чревоугодие; оно истребляет в человеке все доброе. Коль скоро оно берет верх, обыкновенно падают и вземлются от среды воздержание, целомудрие, мужество, терпение и все прочие добродетели (2, 76).
43. Прекрасно оставаться в пределах потребности и стараться всеми силами не преступать оных. Если кого похоть немного перетянет на сторону житейских сластей, то уже никакое слово не сильно бывает остановить его стремления вперед (в сем направлении). Ибо тому, что сверх потребности, нет предела; но неутолимая забота и нескончаемая суетливость без меры размножают труд (по удовлетворению их), и питают похоть, подобно тому, как пламя питается подкладыванием дров (2, 88).
б. О блуде (ч. 1, 204)
1. Воздержание порождает целомудрие; чревоугодие же есть матерь блудной похотливости.
2. Елей питает пламя светильника; обращение же с женщинами разжигает огнь сласти похотной.
– 233 –
3. Ударами волн бросается туда и сюда ненагруженный корабль, – а блудным помыслом – невоздержный ум.
4. Блуд берет в своинствование себе пресыщение, становится в ряд противников ума и до конца сражается против него вместе с врагами его.
5. Любящий безмолвие бывает трудноуязвим для стрел сего врага; а вмешивающийся в толпу непрестанные получает от него раны.
6. Взор женщины – ядовитая стрела, ранит душу и вливает в нее яд; и чем более застаревает сия язва, тем большее производит повреждение.
7. Кто охраняет себя от сих стрел, тот не ходит на многолюдные собрания, не блуждает рассеянно на празднествах. Ибо лучше спокойно оставаться дома и пребывать в молитвах, нежели, думая почтить праздники, сделаться скорою добычею врагов.
8. Избегай обращения с женщинами, если хочешь быть целомудренным, и никогда не давай им свободы смело обращаться с тобою; ибо вначале они, или действительно имеют, или лицемерно оказывают несмелую стыдливость, а впоследствии отваживаются на все. – И бывает это для тебя удою, уловляющею всмерть, хитросплетенной сетью, влекущею в погибель. Да не введут они тебя и в обман скромными речами; потому что и в них тоже сокрыт злой яд звериный (зверя из бездны).
9. Подойди лучше к горящему костру, нежели к юной женщине, когда ты и сам юн: ибо почувствовав боль от огня, когда к нему приблизишься, тотчас отскочишь прочь, а разнежась женскими речами, не вдруг отойдешь.
10. Ботеет трава растущая при воде, и страсть непотребства – в сообществе с женщинами.
11. Кто наполняет чрево и обещается быть целомудренным, тот подобен утверждающему, что соломою остановит действие огня. Как невозможно соломою удержать
– 234 –
стремительность разливающегося огня, так невозможно пресыщением остановить жгучее стремление непотребства.12. Столп опирается на свое основание, – и страсть блудная покоится на пресыщении.
13. Обуреваемый корабль поспешает в пристань, а целомудренная душа ищет пустыни. Корабль убегает от морских волн, угрожающих опасностью, а душа – от женских лиц, причиняющих гибель.
14. Вид нарядной женщины потопляет хуже волн. Из волн по любви к жизни можно еще выплыть; вид же женщины, прельстив, заставляет пренебречь и самою жизнью.
15. Пустынный куст безопасен от пламени огненного, – и целомудренный вдали от женщин безопасен от воспламенения страсти непотребства: ибо как воспоминание об огне не сжигает мысли, так и страсть не имеет силы, когда нет для нее пищи.
16. Если помилуешь противоборца, то будет у тебя враг; и если пощадишь эту страсть, то она восстанет на тебя.
17. Воззрение на женщину в невоздержном возбуждает непотребную страсть, а целомудренного располагает к прославлению Бога.
18. Если страсть похотная при обращении с женщинами будет покойна, не верь обещаемому ею бесстрастью. Ибо и пес, окруженный толпою, машет хвостом, но, когда выйдет из ней, тотчас оказывает свойственную ему лютость.
19. Когда воспоминание о женщине станет бесстрастно, тогда заключай, что вступил ты в пределы целомудрия. Когда же представляемый тобою образ ее за душу тебя берет, тогда знай, что ты еще чужд этой добродетели. Но и в первом случае не останавливайся на таковых помыслах, и долго не беседуй мысленно с женским образом; потому что страсть сия любит возвращаться назад, – и опасность от ней близка.
20. Как соразмерное плавление очищает серебро, а продолженное сверх меры производит в нем утрату; так и
– 235 –
целомудренный навык портит долговременное представление в мыслях женщины.21. Не беседуй долго с представившимся тебе лицом, чтоб оно не зажгло в тебе пламени сластолюбия, и не запалило гумна души твоей.
22. Как искра, надолго оставленная в соломе, производит пламя, так продолжительное памятование о женщине возжигает похоть.
23. Если похотствующую на духа плоть усмиришь подвижническими трудами, то за пределами сего века будешь иметь славу, обещаемую изречениями о блаженствах, как победивший в брани того, кто в теле твоем противовоюет закону ума твоего, и пленяет тебя законом греховным, сущим во удех твоих (Рим. 7, 23) (1, 230).
24. Разумей, что отдельные виды блуда бывают совокуплены вместе, – блуд телесный и блуд духовный. Когда блудный помысел срастворяется с духом твоим, тогда душа твоя сочетается с обольстительным в ней отпечатлением (1, 247-8).
25. Демон принимает на себя лице женское, чтобы обольстить душу к смешению с ним. Облик образа (жены) принимает на себя бесплотный демон, чтобы похотливым помыслом ввести душу в блуд. Не увлекайся же не имеющим существенности призраком, чтоб не сделать чего либо подобного и плотью. Обольщены бывают духом блуда все такие, не отражающие крестом внутреннего прелюбодеяния.
26. Наказывай помыслы скудостью питания, чтоб думали не о блуде, а о голоде.
27. С молитвенным бдением соедини слезы, чтобы получить помощь в настоящей брани.
28. Во время блудной брани отказывайся от приглашения на пиршества.
29. Демон непотребства на ревностного борца подвижнического нападает быстро, внезапно осыпая его стрелами
– 236 –
страстной похоти, потому что не может долго сносить жжения огня светоносного, исходящего из подвижнических трудов его; а к тому, кто от обольстительности сласти похотной ослабел в строгости самообуздания, мало-помалу подступает на собеседование с сердцем его, чтоб оно, разгоревшись злыми похотениями, предалось беседе с ними, пленилось ими и совершенно отложило ненависть к сему греху (1, 252-3).30. Всего опаснее, если сердце погрязло в навыке к сластям похоти, и потребно много трудов, чтобы сию пажить (страстную) подсечь под корень.
31. Не приучай помысла входить в собеседование со сластями похоти, потому что в сонме страстных мыслей и движений разгорается огнь (Пс. 105, 18). Они, разгоряча тебя, заставят думать, что трудно удержать огнь естества, что не в силах ты долее делать насилие естеству, – и что хотя сего дня согрешишь по нужде, но завтра покаешься по заповеди. Ибо закон (христианский) человеколюбив, – легко прощает грех кающимся. При этом представят тебе в пример, как некоторые после воздержания пали, и снова покаялись, придавая вероятность обольстительному совету своему, чтоб, сокрушив твердость сопротивоборства этою надеждою легкого снова обращения чрез покаяние, храм целомудрия сделать домом блуда (1, 253-4).
32. Смотри, человек воздержания, под предлогом покаяния не обольщайся неизвестными надеждами. Ибо многие, пав, немедленно похищены смертью, а другие не в силах были встать (от падения) привычкой к сластям похотным связанные, как законом. Почему знаешь ты, человек, будешь ли жив, и покаешься ли, что назначаешь себе годы жизни? – Падая от этого, ты поблажаешь плоти своей, тогда как надлежало бы тебе паче предаться памятованию о смерти, чтоб в сердце своем поживее представить страшное определение суда, и тем угасить мудрование распаленной плоти.
33. Естественный образ жизни один и тот же
– 237 –
определен Создателем и нам и животным; се дах вам , говорит Бог человеку, всякую траву в поле, вам и зверем будет в снедь (Быт. 1, 29. 30). Посему, получив общее с бессловесными пропитание, и своими примышлениями превратив оное в более роскошное, не по справедливости ли должны мы быть признаны неразумнейшими бессловесных, если звери остаются в пределах естества, не нарушая постановленного Богом, а мы – люди, одаренные рассудком, совершенно отступили от древнего законоположения? Ибо какие лакомства у бессловесных? Какие хлебники и повара тысячею искусств уготовляют услаждение их бедному чреву? Не любят ли они древней скудости, питаясь травой, довольствуясь тем, что случилось, и в питие употребляя воду, – и ту иногда редко? Потому и плотским удовольствиям предаются они реже, не воспламеняя пожеланий никакой утучняющею пищей, и не всегда зная различие мужеского и женского пола. Ибо чувство это дает им одно время в году, в которое естественный закон средством к продолжению рода изобрел совокуплять их для посеяния подобных себе; в другое же время до того они чуждаются друг друга, что совершенно забывают о сем пожелании. А в людях от дорогих яств ненасытимая похоть любодейства всеяла неистовые пожелания, ни в какое время не дозволяя утихнуть страсти (2, 90).в. О сребролюбии (ч. 1, 208).
1. Сребролюбие – корень всех зол; как худые ветви, питает оно все прочие страсти и не дает засыхать тому, что от него процвело.
2. Желающий истребить страсти, пусть прежде исторгнет сей корень их; пока же остается сребролюбие, не сделаешь себе пользы, отсекая ветви; потому что, если и будут отсечены, скоро опять вырастут.
3. Многостяжательный монах – чрезмерно нагруженный корабль, легко потопляемый в воздымающихся от бури волнах.
– 238 –
4. Монах нестяжательный – легкий путник, на всяком месте находящий себе пристанище.
5. Монах нестяжательный – высокопарящий орел, тогда только спускающийся вниз, когда вынуждает к тому потребность пищи.
6. Таковой выше всякого искушения, посмеивается над всем настоящим и, воспаряя горе, удаляется от всего земного и сожительствует с горними; потому что легки крылья у него, не обремененного заботами.
7. Пришла скорбь и без печали оставляет он место; настала смерть, – благодушно отходит отселе, потому что никакими земными узами не связал душу.
8. А многостяжательный опутан попечениями, и как пес привязан цепью; если принужден переселиться, то скорбное воспоминание об имуществе несет с собою, как тяжелое и бесполезное бремя.
9. Если пришла смерть, с жалостью оставляет он настоящее; отдает душу, а глаз не спускает с того, что имеет у себя, – и его влекут насильно, как беглого раба; разлучается с телом, но не разлучается с имением, потому что сильнее влекущих удерживает его страсть.
10. Море не наполняется, принимая в себя множество рек, и похотение сребролюбца не насыщается собранным уже имуществом; удвоил он его, – и удвоенное снова удвоить желает; и никогда не перестает удваивать, пока смерть не прекратит сего бесполезного труда.
11. Монах благоразумный имеет в виду только потребность тела, – и опустелое чрево наполняет одним хлебом и водою.
12. Не станет он ласкательствовать богатым, чтоб доставить усладу чреву, не поработит свободного ума многим властелинам; потому что достаточно одних рук, чтоб послужить телу, удовлетворяя его естественной нужде.
13. Нестяжательный монах – неуловимый борец и легкий течец, скоро достигающий к почести вышнего звания (Фил. 3, 14).
– 239 –
14. Монах многостяжательный радуется многим доходам, а нестяжательный – венцам за преуспеяние.
15. Монах любостяжательный усиленно работает, а нестяжательный проводит время в молитвах и чтении.
16. Монах сребролюбивый наполняет сокровищницы серебром, а нестяжательный собирает сокровище на небе.
17. Проклят, кто делает идола и полагает его в сокровении (Втор. 27, 15). Но таков же и питающий страсть сребролюбия. Тот без пользы кланяется ложному богу, а этот мечту о богатстве носит скрытно в сердце, как кумир.
18. Нестяжательный живет незаботливою жизнью, а у любостяжательного забота о богатстве – всегдашняя болезнь (1, 237).
19. Тогда отведешь в плен толпу помыслов, когда не вдашь сердца в заботы о вещественном. Тогда и крест понесешь не развлекаясь, когда отречешься от пожелания иметь собственность.
20. Помысел о вещественном стяжании предсказывает тебе старость и болезни, чтобы упование свое на Бога разделил ты с упованием на имущество.
21. Избравший жизнь подвижническую в отречении от мира да осенит себя верою, да укрепит любовью и да утвердит надеждою. Вера не есть оставление ни с чем, но есть непоколебимое убеждение в обладании совершеннейшим, с терпеливым упованием и с живою любовью.
22. Когда отречешься от всех вещей, не внимай темным помыслам, которые станут укорять тебя в обеднении, представляя тебе теперешние – скудость во всем, нищету и бесславие, чтоб таким злокозньством привести тебя в раскаяние о такой славной добродетели. Но если вникнешь в разумность такого подвижничества, то найдешь скорее, что за то самое, в чем укоряют тебя, соплетется тебе венец.
23. Оставим дела житейские и обратимся к благам духовным. Долго ли будем, оставаться при детских игрищах, нимало не восприемля мужеского образа мыслей? В детстве
– 240 –
служат забавой кости, шары и подобное, – и дети бывают к тому пристрастны, пока не придут в совершенный возраст. Когда же сделается кто мужем, бросает все сие, и со всем усердием занимается делами важными. А мы все остаемся в младенчестве, дивясь тому, что свойственно детству и не хотя позаботиться о лучшем, – о том, что прилично мужам. Как срамно глядеть, когда совершенный муж сидит на куче золы и чертит на пепле детские забавы; так срамно, или гораздо срамнее, видеть, что имеющие в виду наслаждение вечными благами роются в прахе земных вещей, и несообразностью таких поступков срамят достоинство обета. Причиною же этого у нас, как кажется, то, что мы не представляем себе ничего важнее видимого, не сознаем малоценности настоящих благ и превосходства благ тамошних, и ослепляясь блеском того, что здесь почитается досточестным, прилепляемся к тому всем желанием (2, 81).24. Начнем же отрешаться от настоящих благ, пренебрежем имущество и деньги, и все, что погружает в себя и потопляет помысел. Обуреваемые выбросим груз, чтоб мог спастись кормчий – ум и с плавателями – помыслами. Если плывущие морем во время бури небрегут о своих товарах и своими руками бросают и дорогие вещи в море, имущество ставя ниже жизни, то почему же мы для лучшей жизни не пренебрегаем того, что душу влечет в бездну? Почему у нас не столько силен страх Божий, сколько у тех страх моря? Те из любви ко временной жизни невысоко ценят утрату того, что везут; а мы, говоря о себе, что вожделеваем вечной жизни, не пренебрегаем и малости, но решаемся лучше погибнуть с ничтожным грузом, нежели спастись, лишившись его. – Посему умоляю, совлечемся всего. Борцы не вступают в борьбу одетыми; закон борьбы изводит их на поприще обнаженными. В жар ли, в холод ли, – так, они выходят, оставляя одежды вне поприща. Коли же кто из них откажется обнажить себя, то должен отказаться и от борьбы. А мы, дав обет подвизаться, не
– 241 –
только не совлекаемся одежды (имуществ), но, тысячи бремен неся на плечах, вступаем в подвиг, доставляя тем противникам множество удобств схватить нас (2, 82. 83).25. Как сражаться с духами злобы любоименному, когда чрез это отовсюду удобно наносятся ему удары? Как бороться с духом сребролюбия осыпанному деньгами? Как обогнать обнаженных от всякого попечения демонов, облекшемуся в тысячи забот? Божественное Писание говорит: наг побегнет в той день (Амос. 2, 16). Наг, кто не облечен в бесчисленные рубища забот о делах житейских, – наг, коему многосложные помыслы о деньгах и имуществе не препятствуют в скорости бега: потому что нагого трудно и даже невозможно уловить злоумышляющим (2, 83. 84).
26. Бороться должно нагому, и не только нагому, но и умащенному. Обнажение делает, что борца не за что ухватить противнику, а умащение елеем, если и будет он схвачен, дает ему возможность ускользнуть из рук схватившего. Почему противники стараются осыпать друг друга землею, чтобы, пылью придав шероховатость гладкости елея, сделать противника удобоудержимым, когда будет схвачен. Но что там – пыль, то в нашем подвиге дела земные, а что там – елей, то здесь неимение попечений (2, 85).
27. Не иметь попечений свойственно душе совершенной, а сокрушать себя заботами – душе нечестивой. О совершенной душе сказано, что она якоже крин в тернии (Пес. пес. 2, 2), а сие означает душу, которая среди заботящихся о многом живет без попечений. Крин и в Евангелии означает душу не имеющую попечений; ибо сказано: не труждается, ни прядет , а паче Соломона облекается славою (Мф. 6, 28). О тех же, которые имеют много забот о телесном, говорится: все житие нечестивого в попечении (Иов. 15, 20). И подлинно нечестиво распространять попечение о телесном на целую жизнь, – и не оказывать никакой заботы о будущем (2, 86).
28. Мерою приобретения должна служить потребность. Что превышает эту меру, то есть излишество, затрудняющее, а
– 242 –
не облегчающее. Как соразмерная с телом одежда составляет и потребность и украшение, со всех же сторон обвислая, опутывающая ноги и влекущаяся по земле, при безобразии делается препятствием во всякой работе: так и имение, превышающее телесную потребность, и для добродетели служит препятствием, и подвергается великому порицанию тех, которые в состоянии исследовать природу вещей (2, 87).29. Нестяжательностью называем мы не нищету невольную, которая, приключившись по необходимости, сокрушает дух, и как непроизвольная, почитается несносною, но добровольную решимость довольствоваться малым, приобретаемую самовластием помысла, однако требующую труда, и до того именно времени, пока упражнение, обратившись в навык, не сделает сносным того, что долгое время казалось трудным и нестерпимым. Не одна телесная красота прельщает, но и блеск богатства не менее сильно раздражает вожделение, – и в обоих случаях потребна душа мужественная, чтоб не уступить их обольстительности.
30. Поистине великими почесть и мужественными назвать надлежит тех, которые на поприще сем одерживают победу, между тем как помыслы борются и состязаются, убедительными доводами, как бы телодвижениями, стараясь доказать, что должно согласиться с мнением многих, и кажущееся хорошим признать уже действительно хорошим, не отказываться от того, что, по общему мнению, почтено достойным цены, не уклоняться от обладания данным на употребление от Самого Создателя, и не обличать напрасно приобретение того, что приведено в бытие с известною целью, а не даром. Подвижники сии истинно достойны одобрения, как не уступившие места сопротивникам, не сбившиеся с поприща и не давшиеся в руки врагам. На правом суждении безопасно утвердив свои колена, не склонились они на принятие земных веществ, жизнь неразвлеченную предпочтя жизни мятущейся и умеренностью в потребах приобретши себе безмятежность (2, 99-101).
– 243 –
31. Древние Святые до такой степени простирали ревность о нестяжательности, что вели жизнь бездомную, бесприютную, питались снедью, какую давала природа, находили себе ложе, где и какое случалось. Не было у них ни крова, ни ложа, ни трапезы, одеждою им служили овечьи кожи. Во всей точности ревновали они следовать совету Господню: воззрите на птицы небесные... смотрите крин сельных... (Мф. 6, 26-28). Они искренне верили, что необходимое для потребности тела само собою последует, когда будешь благоугождать Подающему сие Богу, и преимущественно пещись о приобретении небесного царствия (2, 102-3).
32. Нашей же жизни, окруженной полным во всем довольством, куда равняться с жизнью тех блаженных, – которых не тревожили помышления о теле и телесном, но чистое некое вожделение Божественного, непрестанно восхищая их в превыспреннее, убеждало забывать о том, что на земле почитается блистательным? Они ничего не имели на земле кроме тела, которое природа удерживала долу; но и его желали бы они иметь с собою там, где пребывали умом, созерцая небесные блага. И никогда не отрывались бы они от тамошнего наслаждения, если бы природа не возвращала их, к удовлетворению телесных потребностей, благоговением к Связавшему душу с телом понуждаемых заботиться и о теле, при всем том, что признавали крайне благопотребным отчуждение от оного (2, 104).
33. Потребность телесная быстро течет и проходит; в прошедшем не имела она промышления о настоящем, и в настоящем не имеет его о будущем; врачует одно настоящее. А труд добродетеля есть семя, дающее неоскудевающий плод; – и во время самого делания радует совесть ожиданием наслаждения, и по переселении отсюда оказывается благолепным и споспешествующим вечному веселию (2, 105).
34. Поелику путь, ведущий в царство, имеет столько затруднений, будучи узок и со всех сторон окружен стремнинами, то какой же смысл, обременив себя грудами денег
– 244 –
и других имуществ, покушаться идти сим путем так, как идти невозможно? Заботы о вещественном, рассеивая и сильно влеча долу, легким делают падение особенно там, где течение дел требует острого и трезвенного внимания. И при таком внимании шествие редко проходит без падений, по причине затруднений на узком пути по стремнинам; а для обременившего себя ненужною тяжестью стяжаний, оно неизбежно. Да и самое стяжание есть уже падение (2, 111).35. Поведение наше относительно стяжаний трояко: нестяжательность высшая и средняя, – и жизнь овеществившаяся, многостяжательная.
Происхождение их таково.
В раю вот что предписано было первозданному: снеси траву сельную (Быт. 1, 29). Достоинство Повелевшего ручается за полную приспособленность такого пропитания к жизни, человеку предназначенной. Можем, однако, в пояснение сей приспособленности прибавить, что оно было гораздо пригоднее всякого другого к сохранению в созданных по образу Божию желанной утонченности, чтоб мысленная сила всегда пребывала необремененной и трезвенность ума неомрачаемой. Когда таким образом потребное для жизни тела давалось само собою, ум не праздным оставался, имея все время свободным от трудов телесных, но непрестанно восторгался к духовным созерцаниям, разливавшим в нем неистощимое веселие. Сие делание воспитывал в нем Сам Бог, по Своему благоизволению приходивший к нему каждодневно для собеседования. – Такова норма свойственной человеку жизни! – Существо ее не может быть изменено или отменено; но возможен иной образ видимого ее ведения, – который и необходимым сделало последовавшее падение.
Преступившему заповедь и изринутому из рая Бог узаконивает другой образ жизни, сообразно с его падшим состоянием, повелев не воспользовавшемуся покоем, как должно, добывать пищу работою и трудом; потому что не умел постоянно пребывать в служении Богу и в собеседовании с
– 245 –
Ним, когда имел свободное время и не имел нужды в телесных трудах (в раю). В пищу ему назначен хлеб, добываемый в поте лица, а в одежду кожаные ризы, – чем положен предел любостяжательности и суетности. Первоначальная нестяжательность райская заменена таким скромным стяжанием, которое, притом, несмотря на потовый труд, не от одного его зависело, но наипаче от Божия благословения.На деле раскрылись из сего три порядка жизни: одни довольствовались скромным стяжанием, при потовом труде в уповании на Бога: другие, углубившись в упование на Бога, совсем отреклись от всякого стяжания (ревнуя восстановить райскую нестяжательность) и были питаемы Богом; третьи, углубившись во всякого рода труд, на нем основали свою надежду иметь нужное, обеспечение же своей жизни основали на многоимении. Бог забыт: богом для них стало любоимание. Вот три сказанные вида отношения нашего к стяжаниям (2, 116-123 – сокращенно).
36. Вторым поставленный здесь вид представляет поведение (преимущественно) приличествующее разумному существу, именно: проводить время в служении Богу, и должное получить из сокровищницы Божия Промысла; надеяться на Божию попечительность и землю иметь данницею; искренно служить Создавшему, и на нужды произвольною данью облагать тварь; здесь быть странником, а жилищем почитать то, которое уготовано на небе. Сию жизнь предписал Создатель в начале, – и сею жизнью, повинуясь Ему, жили все Святые, (Примеры – Илия, Елисей, сыны пророческие, Предтеча, лик Апостолов) (2, 124-129).
37. Такова нестяжательность Святых – высшая . Но много имеет полезного и средняя после оной нестяжательность, как сообразная со временем и нуждою. Если и невозможно ей состязаться о первенстве и похвалиться равночестием с преимущественным образом жизни, то ей, бесспорно, принадлежит вторая степень чести. Первые Святые (с совершенной нестяжательностью) жили для одной души и для Создавшего ее
– 246 –
Бога, ни во что ставя тело; но они и без попечения о нем имели все потребное, не в житницы предварительно собираемое, но от Божия благоволения, как из сокровищницы, благовременно получаемое. Последовавшие же за ними Святые (с среднею нестяжательностью), заботясь о необходимом утешении тела и промышляя о том, чтобы оставленная в небрежении животная наша часть не разрушилась против воли Сочетавшего ее с нами, в такой мере употребляли руки свои в дело, в какой по неизбежной необходимости требовалось услуживать телу; большую же часть времени проводили в попечении о душе, в молитвах, богомыслии и должных занятиях, имея в виду преуспеяние в добрых делах (2, 137).38. Последние же, совершенно став плотью, всецело посвятили себя на служение земному кумиру, желая иметь уже не только достаточное для телесной жизни, но и то, что показывало бы их не меньшими пред отличающимися изобилием, чтобы хоть чрез это быть у всех на виду. Этим явно выставляют они на позор свое безумие, предосудительное вменяя себе в похвалу, и думая тем обратить на себя внимание и заслужит удивление, за что достойны они презрения и осмеяния. Ибо как сообразное с каждым званием дает основательные поводы к одобрению, так неприличное званию, хотя в другом отношении оно и недурно, весьма предосудительно там, где оно не свойственно (2, 138).
39. К которым же ближе средние из сопредельных с ними по ту и другую сторону? – Конечно к тем, к которым более приближаются делом, и о сродстве с которыми провозглашают тем, что стараются быть с ними близкими по жизни. Ибо потому, что составляют средний чин между теми и другими, не одинаково уже склонны к обоим, и хотя они позади предшествующих, но непосредственно за ними следуя, и юношеской стопою идя по следам их, столько отстоят от последующих за ними, сколько бегущие постепенно удаляются от идущих шагом, или остающихся на одном месте. С первыми же у последних – ничего общего. Кое общение у
– 247 –
имеющих много вещественного с нестяжательными? Кое согласие у мудрствующих плотское с мудрствующими духовное? Какая общая часть у опутанных житейскими делами со служащими беспечально Богу? Одни Апостольски оставляют все, что приобрели; другие приобретают то, чего не имели. Одни пребывают в безмолвии, внутренне прилагая попечение о преуспеянии духовном, другие ведут все роды борьбы, сражаясь за деньги и имущество. Одни препираются с духами злобы за небесные блага, другие за земные блага нападают на подобных себе. Одним говорит Павел: является, якоже светила в мире (Фил. 2, 15), сияя конечно славою жизни и став для видящих виновниками доброго соревнования, а другим сказано: имя Мое хулится вами (Рим. 2, 24), т.е. вами, поступающими противно званию и носящими на себе наружность, противоречащую делам (2, 139-40).40. Какое же слово не возгнушается тем, кто говорит, что отрекся от житейского, а на деле предан его развлечениям? Хвалится, что презрел мир, и до неистовства предан мирским делам? Обещался не обращать и внимания на земное, а делами доказывает лживость обещания? Утверждает что простился с суетою, и не расстается с ней? – Изшел ты из Египта, – что же после сего общего у тебя с плинфоделием? Шествуешь пустынею, поспешая к земле обетования, для чего же медлишь, занимаясь суетными работами, став медлительным путником в дальнем странствии? Всякой тщательности требует предлежащий тебе путь, что блуждаешь по распутьям, подвергаясь опасности остаться не достигшим упокоения? Возложил ты руку на рукоять рала, для чего же обращаешься вспять, делая себя не управленным в царство небесное? Позади себя оставил ты запаление пятиградия, для чего же озираешься, желая увидеть совершающееся там? Взял ты крест? – последуй же за Христом, оставив все, потому что Христос, с Которым ты сочетался, желает быть любим паче всего (2, 141-2).
41. Не многого утешения требует тело, – попекись о сем
– 248 –
утешении; потому что до времени связан ты с телом, чтоб и его иметь содейственником в делании добродетели и чтобы не встретило препятствия преуспеяние души. А кто печется о волах, ежедневно пересчитывает стада овец, непрестанно ухаживает за виноградниками, рощами, нивами и садами, так что и продолжения дня недостаточно ему для сих работ; тот – где и когда будет иметь время вспомнить о Боге? Когда ему заняться псалмопением? Когда помолиться? Какое время посвятить упражнению себя в богомысленном созерцании? А если и найдет возможность изредка делать это между многих дел, то как принесет он Владыке чистое моление, когда мысль его не отрешена от того, о чем имеет он много заботы и попечения? Как наблюдет за движениями страстей, чтобы узнать вчерашнюю и сегодняшнюю разность в перемене на лучшее или худшее? Как отыщет сплетения помыслов, которые многообразно одни другими заменяются и самое наблюдение делают трудным? Или не примечаешь, как сокрушают тебя днем дела, а ночью забота о них, время отдыха делая временем мучений? Ибо тогда память, – приводя на мысль, кто нарушил межу, кто причинил вред плодам, кто прекратил водотечи для орошения, кто потравил пастбище, кто делает или сделал другую какую-либо обиду, и о каждом, как он упорствует и спорит, – приводит тем в неистовство раздражительную силу души, возбуждая ко мщению, не давая времени на сон и покой, и тем паче на молитву, которая требует великого безмолвия и долгого свободного времени, доставляющего отчасти и освобождение от всех попечений (2, 142-144).г. О гневе (ч. 1, 210 и далее).
1. Гнев – неистовая страсть, легко выводит из себя даже имеющих ведение, зверской делает душу и заставляет уклоняться от (дружелюбного) собеседования.
2. Сильный ветер не колеблет столпа, и душу негневливую не увлечет раздражение.
– 249 –
3. Вода приводится в волнение напором ветров, и раздражительный возмущается безрассудными помыслами.
4. Гневливый монах – вепрь пустынный; увидел кого либо и точит зубы.
5. Увеличение тумана сгущает воздух, и движение раздражения огрубляет ум гневливого.
6. Набежавшее облако омрачает солнце, а помысел памятозлобия – ум.
7. Лев в зверинце непрестанно потрясает дверные крюки, а раздражительный в келье перебирает гневливые помыслы.
8. Приятное зрелище – спокойное море, но не приятнее мирного устроения духа.
9. В тихом море играют дельфины, и в мирном устроении духа возникают боголепные помышления.
10. Долготерпеливый монах – тихий источник, всем доставляющий приятное питие; а ум гневливого всегда возмущен и не дает воды жаждущему; если же и дает, то мутную и негодную.
11. У гневливого и глаза мутны и кровавы, и обличают возмущение сердца; а лице долготерпеливого спокойно, глаза благосклонны и смотрят прямо.
12. Кротость мужа поминается у Бога (Пс. 131, 1), и душа негневливая делается храмом Святого Духа.
13. Христос приклоняет главу в долготерпеливом духе, и умиренный ум бывает обителью Святые Троицы.
14. Лисицы живут в душе злопамятной, и звери укрываются в возмущенном сердце.
15. Честный муж избегает срамного пристанища, и Бог – злопамятного сердца.
16. Воду возмущает упавший камень, и сердце мужа – худое слово.
17. Удали гневливые помыслы из души своей и не давай раздражению водворяться в сердце твоем, – и не будешь ты возмущаем во время молитвы.
– 250 –
18. Как дым от тлеющей соломы беспокоит глаза, так и памятозлобие – ум во время молитвы.
19. Помыслы гневливого – ехиднины порождения, снедают породившее их сердце.
20. Молитва раздраженного – мерзостное курение, псалмопение гневливого – неприятный звук.
21. Дар злопамятного – червивая жертва, – и да не приближается он к очистительным алтарям.
22. Возмущенные сны видит раздраженный, и нападения зверей мечтаются гневливым.
23. Муж долготерпеливый видит в видении соборы святых Ангелов, и непамятозлобивый упражняется в духовных словесах, ночью приемля разрешение тайн.
24. Когда демоны увидят, что не воспламенились мы в самом пылу оскорбления, тогда, напав в безмолвии, стараются возбудить владычественное в нас (ум), чтоб заочно восстали мы против тех, с которыми соблюли мир, когда они были с нами лицом к лицу (1, 229).
25. Когда мирно кончится у тебя с братом спор или размолвка по случаю какого либо неудовольствия, себя самого почитай погрешившим, чтобы на безмолвии в сердце своем не найти тебе борьбы помыслов, из которых одни, выставляя ничтожность оскорбления, будут укорять, что не стоило и останавливаться на нем, а другие, выставляя важность его, будут внушать сожаление, что за него не отплачено таким же оскорблением.
26. Когда сильное раздражение преогорчит каких либо братий в общежитии, тогда помыслы начинают ублажать пред ними живущих в уединении, чтобы, как лишили братий благодушного терпения, так удалить их и от поприща любви.
27. Кто отражает от себя гнев благодушным терпением, и огорчение – любовью; тот отражает двух зверей злых, гневоборных, двумя доблестями.
– 251 –
28. Коленопреклонно умоляющий огорчившего прекратить гнев, за раз обоих отводит от раздражения.
29. Кто примиряет гневающихся, тот побеждает самый дух гнева.
30. Кто ради мира терпит сердитого, тот воистину есть сын мира (1, 230).
31. Приуготовь себя быть кротким и браннолюбивым: кротким с людьми, а браннолюбивым с врагом нашим; ибо в том и состоит естественное употребление гнева, чтобы враждебно противоборствовать змию (древнему) (1, 235).
32. В том и состоит кротость кроткого, чтобы по любви быть великодушным к брату и вести брань с (гневным против него) помыслом.
33. Кроткий да будет и браннолюбив, не распространяя кротости на злохитрые помыслы и не распространяя брани на ближних по естеству.
34. Не обращай естественного употребления гнева в противоестественное, т.е. не гневайся на брата, уподобляясь змию, и не сослагайся со злобными помыслами, братаясь с сим змием (1, 236).
35. Кроткий, если потерпит что и оскорбительное, не оставляет любви, но ради ее вся покрывает, милосердствует и вся терпит (1 Кор. 13, 4. 7).
36. Если дело любви – долготерпеть, то гневом воевать против брата – не дело любви.
37. Гнев возбуждает огорчение и неприязнь, а любовь все их три прогоняет.
38. Если твердое имеешь основание в любви, то ей паче внимай, нежели тому, что оскорбляет тебя.
39. Стяжавший добродетель любви пленяет страсти, свойственные недобрым.
40. Имеющий от Святые Троицы сии три добродетели, – веру, надежду и любовь, будет трехстенным градом, укрепленным, как бойницами, башнями добродетелей.
41. Кто уязвляется злоречием других, не относя его к
– 252 –
дьяволу, как источнику, тот еще более поощряет врага уготовлять на себя стрелы, – тем, что душа его падает, уязвляема будучи таким злоречием (1, 251).42. Терпя самое великое злословие или тяжкую обиду, не будь злопамятен, но благословляй (1, 252).
43. Кто памятозлобствует на демонов, тот не злопамятен на людей; но тот с демонами состоит в мире, кто памятозлобствует на брата.
44. Гнев и ненависть – пожар сердца, а души незлопамятных орошаются росою духовною.
45. Огненные угли отбрасывают от себя искры, так и злопамятные души извергают из себя злобные помыслы.
46. Как укушение скорпиона производит самую жестокую боль, так и злопамятная душа держит в себе самый горький яд.
47. Поносимый Давид ничего не говорил против, но остановил даже и мстительность Авессы (2 Цар. 16, 10). И ты, подвергаясь поношению, не только не воздавай поношением, но укроти и того, кто бы стал отомщать за тебя (1, 228).
48. Переноси терпеливо поношение, и губами заключай дверь гневу: в этом для тебя преуспеяние.
49. Вовсе ничего не отвечай угрожающим, чтоб молчанием заградить уста, дышащие пламенем.
50. Наложив узду на челюсти свои, ты причинишь чувствительнейшую боль угрожателям и поносителям своим.
51. Ты, молча, не будешь поглощен поношением; а поноситель твой сильно уязвлен будет твоим молчанием, видя, как великодушно переносишь ты его дерзость.
д. О печали (ч. 1, 212).
1. Опечаленный монах не знает духовного наслаждения; печаль же есть унылость души и бывает следствием гневных помыслов; ибо гнев желает отмщения; неуспех в отмщении порождает печаль.
– 253 –
2. Печаль есть львиная пасть, и легко поглощает опечаленного.
3. Печаль есть червь в сердце, – и изъедает родившую его мать.
4. Мучится матерь, рождая чадо, а когда родит, освобождается от мучения; но печаль и во время рождения великую производит боль, и по рождении не меньшею мучит болью.
5. Опечаленный монах не знает духовной радости, как вкуса в меду – страждущий сильною горячкой.
6. Опечаленный монах не подвигнет ум к созерцанию и никогда не возшлет чистой молитвы; ибо печаль всему доброму полагает препону.
7. Узы на ногах – помехи скорому шествию, а печаль – препона созерцанию.
8. Плененный варварами заковывается в железа, а пленник страстей связывается печалью.
9. Не имеет силы печаль, когда нет других страстей, как и узы не вяжут, когда нет связующих.
10. Связанный печалью побежден страстями, и в обличение своего поражения носит узы; потому что печаль бывает следствием неудовлетворения самолюбивого пожелания, а пожелание такое сопряжено со всякой страстью.
11. Кто победил пожелания, тот победил страсти; а кто победил страсти, тем не овладеет печаль.
12. Не печалится воздержный, что не достал снеди, целомудренный, что не улучил срамного непотребства, негневливый, что не удалось отмстить, смиренномудрый, что лишен человеческой почести, нелюбостяжательный, что потерпел неудачу. Они совершенно погасили в себе все такие пожелания, – почему и не испытывают печали; ибо бесстрастного не уязвляет печаль, как одетого в броню не пронзает стрела.
13. Воину доставляет безопасность щит, городу – стена; но большую щита и стены доставляет монаху безопасность бесстрастие. Ибо щит нередко пробивает стремительно
– 254 –
летящая стрела, и стена разоряется множеством воителей, а бесстрастия не одолеет печаль.14. Одолевший страсти, одолел печаль; а побеждаемый страстною сластью, не избежит ее уз.
15. Кто часто печалится, и приписывает себе бесстрастие, тот подобен больному, притворяющемуся здоровым, ибо как больной виден по цвету лица, так страстного изобличает печаль.
16. Любящий мир много имеет печалей, а презирающий все, что в мире, всегда весел.
17. Любостяжательный, понесши утрату, горько печалится, а презревший имущество, беспечален.
18. Славолюбивый печалится, когда терпит бесчестие, а смиренномудрый принимает его, как сотоварища.
19. Плавильная печь очищает неочищенное серебро; а печаль по Богу – сердце, сущее в грехах.
20. Частое плавление убавляет свинец, – и мирская печаль ослабляет ум.
21. Темнота уменьшает энергию глаз, и печаль притупляет созерцательность ума.
22. В глубину воды не проходит солнечный свет, и сердца в печали не озаряет светлое созерцание ума.
23. Всякому человеку приятен солнечный восход, но и им не услаждается печальная душа.
24. Болезнь желтуха пресекает действие вкуса, и печаль отъемлет чувство у души.
25. Кто презирает мирские удовольствия, того не потревожат печальные помыслы.
26. Когда соединишь союзом мира сущую в тебе троицу (т.е. дух, душу и тело), тогда, как объединившийся в себе по заповеди Божественные Троицы, услышишь: блаженни миротворцы: яко тии сынове Божии нарекутся (Мф. 5, 9) (1, 230).
27. Велик сей союз мира, потому что с ним
– 255 –
соединяется и радость, просвещающая мысленное око к созерцанию высших благ.28. Если приобретем миротворную в тяжелых обстоятельствах радость, то легко будем с благодарением отражать ее находящие прискорбности и не допускать в себя рыкающего демона печали, который, ища поглотить душу, наипаче нападает на нее в скорбях, уготовляя место и духу уныния, чтобы вдвоем сильнее омрачить душу и погубить труды ее.
29. Да будет для нас законом, в сердце написанным, радость мира, и печаль прогоняющая, и гнев погашающая, и ненависть отражающая, и мстительность уничтожающая, и уныние рассеивающая, и скорбь в радость претворяющая (1, 231).
30. Укрываясь в мирном благодушии, радость сия есть море добродетелей, крестом потопляющее сопротивное дьявольское полчище.
31. Разумей и то, что бывает противная ей радость, – смутная, – и обманувшись тенью, не прими одну за другую; потому что демоны подделываются и под духовные дарования, чтобы, введя ум в заблуждение призраком, довести его до помешательства. Духовная радость проходит без всякой внешней причины, находя для себя превыспреннего вождя в печали по Богу.
32. Печаль по Богу слезами обновляет душу, вселяет заботливое попечение о приближающейся смерти и суде, и мало-помалу научает ожидать их с желанием (1, 232).
33. Неисполнившиеся желания произращают печали; а молитвы и благодарения заставляют их завянуть.
34. Между гневающимися движется посредствующая печаль. Если тот, кто из них отрезвится первым, восстанет от страсти и подаст другому руку извинением, то он прогонит горькую печаль.
35. Печаль бывает болезнью души и тела; душу берет она пленницею, а плоть иссушает, оставляя на месте.
36. Печаль рождается от того, что противно (беды,
– 256 –
скорби, огорчения): от печали же происходит мрачное расположение духа (как говорится: он не в духе); а от них обоих порождается бессмысленная бранчливость (ворчание на все).37. Если хочешь подавить печаль с мрачным расположением духа, то обыми благодушную любовь и облекись в радость незлобивую.
38. В скорбях наипаче будь благодарен: потому что чрез них яснее ощущается благодать заступления. Так благодарением прогоняя печаль от постигающих тебя скорбей, не омрачишь ты блистательной красоты мужественного благодушия.
е. Об унынии (ч. 1, 215).
1. Уныние есть изнеможение души, а душа в изнеможении, не имея того, что ей свойственно по естеству, не устаивает мужественно и против искушений.
2. Что пища для здорового тела, то искушение для мужественной души.
3. Северный ветер питает произрастания, а искушения укрепляют терпеливость души.
4. Безводное облако уносится ветром, а не имеющий терпения ум – духом уныния.
5. Весенняя роса прибавляет роста полевому плоду, а духовное слово возвышает устроение души.
6. Дух уныния гонит монаха из жилища его; а кто имеет терпение, тот всегда пребывает в безмолвии.
7. Унылый выставляет в предлог к выходу (во вне) посещение больных, на деле же имеет при сем свою цель.
8. Монах в унынии скор на служение и считает заповедью удовлетворение чрез то своего желания.
9. Легкий ветерок наклоняет слабое растение и мысль о странствовании легко увлекает унылого.
10. Хорошо утвердившееся дерево не преклоняется от напора ветров, и уныние не поражает окрепшие души.
– 257 –
11. Бродящий монах – иссохшая пустынная ветка; немного посидит в келье, – и опять несется нехотя куда-нибудь.
12. Переносимое с места на место растение не приносит плода, и бродящий монах не приносит плода добродетели.
13. Больной не довольствуется одною пищей, и монах унылый одним делом.
14. Сластолюбцу не довольно одной жены, и монаху в унынии недостаточно одной кельи.
15. Глаз унылого непрестанно обращается на дверь, и мысль его мечтает о посетителях; скрипнула дверь, и он вскакивает; послышался голос и он выглядывает в окно, и не отходит от него, пока не соскучит.
16. Унылый, читая книгу, часто зевает, и клонится ко сну, потирает лицо, тянется, поднимая руки, и отворотив глаза от книги, пристально смотрит на стену; обратившись опять к книге, почитает немного, переворачивая листы, любопытствует видеть конец слова, считает страницы, делает выкладку о числе целых листов, охуждает почерк и украшения, – и наконец, согнув книгу, кладет под голову и засыпает сном не очень глубоким, потому что голод начинает уже тревожить его душу, и заставляет позаботиться и о себе.
17. Монах унылый ленив к молитве, и никогда не выговаривает молитвенных речений.
18. Как больной не выносит тяжелого бремени, так унылый не в состоянии тщательно исполнить Божия дела; ибо у того телесные силы в расстройстве, а у этого не стало сил душевных.
19. От уныния врачует терпеливость, и то, чтоб делать свое дело, (не смотря на недостаток охоты), со всяким самопринуждением, из страха Божия.
20. Во всяком деле определи себе меру, и не оставляй его прежде, чем кончишь; также молись разумно и усиленно, – и дух уныния бежит от тебя.
– 258 –
21. Во всяких трудах твоих да предводительствует всем мужественное терпение; потому что против тебя всею злобою ополченным стоит уныние, и наблюдая за твоими трудами, пытает их все, – и если найдет, что какой-нибудь из них не укреплен терпением, то делает его несносно тяжелым (1, 233).
22. Когда во время службы Божией нападет на тебя дух уныния, то нашептав душе, что псалмопение обременительно, усердия же к нему противоборницею выставив леность, – внушает ускорить псалмопение, чтоб дать плоти отдых, потому что она будто по какой-то причине очень утомлена.
23. Когда бываем на бдении ночью, не будем во время службы садиться по унынию; а то придут демоны, и собрав плевелы помыслов, всеют их тотчас в сердце.
24. Проснувшись прежде службы, предзаймем сердце помыслами светлыми, чтоб, настроившись ими, с бодренной мыслью могли мы стоять потом на псалмопении (1, 234).
25. Как внешний наш человек работает своими руками, чтоб не обременять других, так и внутренний пусть работает (в своей рабочей), чтоб не попустить уму обремениться помыслами; помыслы же тогда задают свою работу душе, когда захватят ее праздною от помышлений, яже по Богу (1. 235).
26. Возделывай, как рукоделие из человеколюбия, так и мысленную силу из любомудрия, чтобы первое служило к пропитанию странных, и к попалению или совершенному прогнанию лености, а другое было вождем к созерцанию и совершенному очищению ума от помыслов.
27. Не будем переноситься с места на место, но лучше покорпим в безмолвии над трудами: потому что от лености (и праздности) помыслы берут над нами силу (1, 238).
28. Когда помыслы заставят нас перейти на то место, которое прежде своими внушениями расположили нас полюбить; тогда заставляют раскаиваться в этом, чтоб сделать нас во всем непостоянными и бесплодными.
– 259 –
29. Перемена места пусть предприемлется в видах жития, более духовного, а не в видах жития, более покойного (1, 239).
30. Терпение, благодушие и любовь благодарны и в скорбях; а уныние, льготность и самолюбие радуются покойной жизни.
ж. О тщеславии (ч. 1, 217).
1. Тщеславие есть неразумная страсть и удобно примешивается ко всякому делу добродетели.
2. Сливается (и делается невидимою) черта, проведенная на воде; и труд добродетели – в душе тщеславной.
3. Бела рука, скрытая в недре, – и скрываемое дело сияет блистательнее света.
4. Плющ обвивается около дерева, и когда достигнет вершины, сушит корень; а тщеславие прививается (прирастает) к добродетелям и не отстает от них, пока не отнимет от них всего значения.
5. Гроздь винограда, до земли спустившаяся, или прилегшая к земле, легко загнивает; гибнет и добродетель, ко тщеславию прильнувшая.
6. Тщеславный монах – бесплатный работник, – несет труд, а награды не получит.
7. Дырявый мешок не сохраняет в себе того, что вложено, и тщеславие губит мзду добродетелей.
8. Воздержание тщеславного – дым из печи; и то и другое рассеивается в воздухе.
9. Ветер заметает след человека, и тщеславие (в ничто обращает) милостыню.
10. Камень, как сильно ни брось его, не достигает до неба, – и молитва человекоугодника не взойдет на небо.
11. Тщеславие есть подводный камень; если об него ударишься, погубишь груз.
12. Муж благоразумный скрывает сокровище, а благомысленный монах – труды добродетели.
– 260 –
13. На стогнах молиться советует тщеславие; но воюющий с тщеславием молится в клети своей.
14. Человек безрассудный всенародно объявляет о своем богатстве и многих возбуждает к злоумышлению против себя; а ты, идя путем, где есть разбойники, скрывай, что имеешь, пока не придешь в град мира и там не начнешь безопасно пользоваться своим добром.
15. Добродетель тщеславного – жертва сокрушенная, каковой жертвы не следует приносить на алтарь Божий (Лев. 22, 22).
16. Уныние расслабляет душевную силу, а тщеславие болезненного делает здоровым, старика более сильным, чем юноша, если только много свидетелей того, что делается: тогда легки и пост, и бдение, и молитва; потому что похвала многих возбуждает усердие.
17. Не предавай трудов за славу человеческую и не отдавай будущей славы за похвалу, ничего не стоящую; ибо слава человеческая обращается в прах и молва ее замирает на земле, а слава добродетели пребывает вовеки.
18. Истинная добродетель не ищет людской похвалы и не услаждается почестью – этою матерью зол (1, 226).
19. Начало почести – человекоугодие, а конец ее – гордость.
20. Домогающийся почестей сам в себе высится и таковой не имеет переносить уничижения.
21. Да будет для тебя честью труд в добродетелях, а бесчестием похвала – взысканная (1, 227).
22. Не ищи славы от плоти – ты, возревновавший отрешиться от страстей плоти, но взыскуй лучшего, – и это будет тебе в славу.
23. Желающий быть в почете завидует тому, кто превосходит его славою, присоединяя к сему завидованию еще и ненависть.
24. Побежденный сильным желанием почета не терпит, чтобы кто либо был ему предпочтен, но себе восхищает первенство, чтоб не показаться низшим кого либо.
– 261 –
25. Не терпит он, чтоб того, кто превосходит его, чтили и в отсутствие его, – и славу трудов его представляет обыкновенно ничего не значащею.
26. Поношение для славолюбивого – жесточайшая рана, – и не может он избежать ненависти к поносителю.
27. Славолюбивый – в рабстве у жестокой госпожи, – и перепродается многим деспотам – превозношению, зависти, ревнивости и всем толпам духов; а кто духа честолюбия поражает смирением, тот прогоняет целый полк демонов.
28. Кто по смирению делает себя рабом всякого, тот уподобляется смирившему Себя и приявшему зрак раба (Фил. 2, 7).
29. Если себя самого меряешь малою мерою, то не будешь меряться с другими.
30. Кто слезами обнаруживает душевную немощь, тот не будет высоко думать о трудах своих (1, 228).
31. Демоны нередко наводят на смиренномудрых унижение и поношения, чтоб не стерпя незаслуженного презрения, оставили они смиренномудрие; но кто в смирении мужественно переносит бесчестие, тот сим самым возносится паче на высоту любомудрия.
32. Изгони изнутри даже и мысль о похвале человеческой, чтоб чрез то отразить любопоказательный помысел тщеславия, еще прежде порождения его.
33. Когда, противоборствуя причинам страстей, препобедишь их, не дозволяй величать тебя лукавому помыслу, чтоб, поверив ему, не впасть тебе в прелесть; но старайся лучше увидеть недостатки в том, над чем потрудился, чтоб преуспеяние твое не было окрадено внутренними врагами (1, 239).
34. Иные, быв восхвалены за преуспеяние, со временем вознерадели; от чего – и похвала мимоиде, и труды пропали.
35. Иные, ожестев от надмения своими делами, возмечтали о себе, как о великих; между тем совесть более и более оструплялась, болезнь хвалолюбия усиливалась, и помыслы, отвратив взор души от ее язв, под прикрытием похвал расхитили все труды их (1, 240).
– 262 –
36. Когда приносишь усердное покаяние в грехах, тогда демоны, возвеличивая твои покаянные подвиги, умаляют грехи, и нередко прикрывают их забвением, или наводят на мысль, что они прощены, чтоб, ослабив труды, не почитал ты более нужным горько оплакивать свои падения.
37. Самое острое оружие у змия (древнего) есть тщеславие, побивающее плоды всех трудов наших. Но кто устрояет предварительно противоположный ему маневр тайного доброделания, тот близок к тому, чтобы снести голову с самого дьявола (1, 241).
38. Ароматы подвижнических трудов своих скрывай под печатью молчания, чтоб, быв выставлены наружу языком, не были они расхищены славою.
39. Скрывай язык свой в деятельном прохождении подвижничества (т.е. вместо языка пусть говорят подвиги); ибо в таком случае и молча будешь иметь свидетелями о жизни твоей достойных веры сожителей своих – труды. О ком свидетельствуют какие-либо наличные труды, тому нет нужды свидетельствовать о себе языком своим.
40. Иные, сложив с себя тяготу трудов, леность свою стараются прикрыть делами прошлого времени, неуверенно и неубедительно представляя, как очевидных свидетелей, дела, не находящиеся налицо.
41. Как скрываешь от людей грехи свои, так скрывай от них и труды свои. Ты стыдишься открывать о срамных делах своих, чтоб не подвергнуться поношению и уничижению, – что полезно было бы для души твоей. Бойся показывать и труды свои, чтобы грех человеколюбия не принес пагубы душе твоей. Если одному Богу открываешь постыдные падения, то не открывай людям своих противоборствий оным, чтоб не сочли их увенчанием победы.
42. Некоторые, ославившись в народе дурным поведением, облекаются в жизнь честную, не для того, чтобы греховные падения свои оплакивать в подвижнических трудах, но чтоб заглушить укоризненную о себе молву. Но если кто
– 263 –
для одного имени только касается дел благочестия, то он работает не Богу, а людям (1. 245. 6).43. Отличающиеся в подвижнической жизни бледностью лица да отревают от себя людскую похвалу прежде, чем она придет, – т.е. когда, еще до встречи с людьми, враг влагает помысел хвалолюбивый (1. 249).
44. Когда проведешь много времени, воздерживаясь от вина, елея и прочих излишеств, тогда помыслы с похвалою, высчитывая время, станут внушать тебе мысль ослабить труды ради тела. Сим злонамеренным вычислителям говори напротив все, что может служить к ниспровержению их умысла. Так, один из братий, восхваляемый внутренними помыслами за труды свои в борьбе против демонов, говорил словами Псалма: да возвратятся абие стыдящеся глаголющии ми: благоже, благоже (Пс. 69. 4).
45. Не наряжайся в красивые одежды, чтобы явственнейше не облечься тебе в демона тщеславия; ибо не лепота одежд указывает, что ты носишь одежду добродетелей, но подвижнические труды, как золотые украшения, свидетельствуют о лепоте одеяния души твоей (1, 256).
46. Кто, после опытов деятельной и созерцательной жизни, намащает неопытных искусством различать помыслы, тому надлежит смотреть, чтоб не проскользнуло хвастовство таким знанием и желание выставить его напоказ для славы.
47. Безжалостнейше к себе трудящийся в несении телесных подвигов, не для похвалы пусть преутруждает себя и славою пусть не превозносится. Иначе демоны, надмя душу его сими трудами и славою возбудя усилить еще более безжалостность к себе, увлекут его принять еще большие подвиги, чтоб он еще более превознесся. С сею целью они с иным ведут такую внутри посредством помыслов беседу: как такой-то подвизался, не щадя себя, и такое приобрел себе великое имя, так что о нем говорят и по смерти его; так и ты взойди на самую высоту подвизания, чтобы стяжать себе
– 264 –
славу и чтоб имя твое сделалось великим и по смерти твоей произносилось с великой похвалою (1, 268).48. Иного в мечтах возводят они на кафедру учителя и представляют, будто он говорит слово, – и будто молва отдает ему первенство пред всеми, кои, при подвижнических трудах, прославились и ведением многосторонним. Чрез это они возбуждают в нем не только соревнование, но и зависть ко всем, которых преуспеяния прославляются и которых как деяния достойны удивления, так и многознание изумительно (1, 269).
49. Бывает, что они усыпляют разжжение плоти и выводят из-внутрь нечистые помыслы с хитрым намерением, чтоб подвизающийся подумал, что строгостью своей жизни совсем победил дух блуда, что сердце его очистилось и стало близко к святости святых, – и он взошел на самый верх святости. Такого нередко заставляют они рассказывать самому себе о своих подвигах: я сделал то и то, так и так подвизался и истомлял себя, – не давая ему однако прибавлять при сем: не я, но благодать, яже во мне . Не позволяют же они ему исповедовать Бога помощником в том, чем хвалиться его заставляют, чтобы он, яко собственными трудами совершивший все в своих подвигах, и хвалу за то всю присваивал себе, – и чрез такое невоздавание славы Богу погряз в глубину Богохульства, несмысленно величая себя самопомощным.
50. Когда в сердце слышатся такие славолюбивые помыслы и оно не противоборствует тому, тогда инок (и особенно уединенник) не далеко бывает от повреждения ума; тогда рассудок бывает в опасности расстроиться, или от снов бесовских, принимаемых с верою, или от призраков во время бдений, или от явления бесов в каких либо светлых видах. Ибо сам сатана для обольщения нашего преобразуется иногда в Ангела света; причем обещает, что, если пад поклонишься ему, то даст тебе такое и такое дарование, или восхитит тебя, как нового Илию, на небо, на огненной
– 265 –
колеснице. И бывало, что принимавшие это с верою уклонялись от истины и впадали в умоповреждение. Во избежание сего, помня, чего ради с любовью подъемлются подвижнические труды, всяким хранением блюди свое сердце, чтоб, внимая одним внешним подвигам, не быть тебе коварно уловлену внутри (несмысленным) самовозношением (1, 270).51. Тем, которые упражняются в делании добрых дел, Господь увещательно говорит: егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери, помолись Отцу твоему, Иже в тайне , (Мф. 6, 6), и еще: егда сотвориши милостыню, не воструби пред тобою (– 2), повелевая избегать делания чего либо доброго напоказ, как дела вредного. А Пророк, говоря, что собираяй мзды собра во влагалище дираво (Аг. 1, 6), показывает, что развращенной целью славолюбия уничтожается всякий труд (подвизания и доброделания) – как сквозь дырявое влагалище, проходя чрез сердце, не огражденное смиренным мудрованием. Сердце смиренномудрое воистину есть сокровищница и отовсюду сильно укрепленное ограждение, идеже ни червь, ни тля тлит, идеже татие не подкапывают, ни крадут (Мф. 6, 20). Под червем разумеется рождающееся внутри самомнение, уничтожающее, что в людях бывает доброго; а под татями – извне привходящие похвалы, которые, возбуждая неразумную кичливость, поспешно расхищают духовные сокровища, долгим трудом в доброделании собранные. Ибо как червь поедает вещество, из которого получил бытие, и тати подкапывая стену, уносят тщанием накопленное (добро вещественное): так помысел, подвигнутый добрыми делами к превозношению, уничтожает цену сих самых дел, а похвалы людские, подкапывая легкие умы, (вторгаются внутрь) и ничего доброго не оставляют там, – что туда внесено было со вне законным путем (дверьми), а оттуда извергается ими дырою ушей. Но никто да не попустит этой страсти одолеть себя настолько, чтоб, в усыплении от сладкоречия славолюбия, потерпеть совершенную утрату всего, стяженного усиленными трудами, да трезвится же всяк и бодрствует, чтоб
– 266 –
истребить наветников, когда они еще только подкапывают, прежде нанесения ими вреда, поразив их в самый момент подкапывания, прежде чем воссияет солнце, – и мысль станет делом (2, 106-7).з. О гордости (ч. 1, 219).
1. Гордость есть опухоль (надутость) души, наполненная испорченной кровью; если созреет, прорвется и причинит большую неприятность.
2. Блистание молнии предуказывает громовой удар, а о гордости предвещает появление тщеславия.
3. Гордость на великую высоту возносит гордого, и оттуда низвергает его в бездну.
4. Гордостью болезнует отступивший от Бога, и своим собственным силам приписывающий добрые дела.
5. Как ставший на паутину проваливается и уносится вниз, так падает и полагающийся на собственные свои силы.
6. Обилие плодов нагибает до земли древесные ветви, и множество добродетелей смиряет мудрование мужа.
7. Сгнивший плод бесполезен земледельцу, и добродетель гордого непотребна Богу.
8. Жердь поддерживает обремененную плодами ветвь, а страх Божий – добродетельную душу.
9. Как тяжесть плода ломит ветвь, так гордость низвергает добродетельную душу.
10. Не предавай гордости душу свою и не увидишь страшных мечтаний; потому что душа гордого бывает оставлена Богом, и делается порадованием бесов.
11. Гордый ночью воображает множество нападающих зверей, а днем смущается боязливыми помыслами; если спит, часто вскакивает, и когда бодрствует, боится птичьей тени.
12. Шум листа в ужас приводит гордого, и журчание воды поражает душу его.
13. Так только что Богу себя противопоставлявший и
– 267 –
отвергавший Его помощь, пугается теперь ничтожных призраков.14. Гордость низвергла архангела с неба и сделала, что он, как молния, спал на землю. А смиренномудрие человека возводит на небо и уготовляет к ликованию с Ангелами.
15. Что горе возносишься, человек, и подъемлешься выше облаков, будучи пыль и прах?
16. Посмотри на естество свое, что ты – земля и пепел, и вскоре разрешишься в прах; теперь величав, а спустя немного будешь червь. Что подъемлешь выю, которая вскоре сгниет?
17. Великое нечто человек, когда помогает ему Бог; а коль скоро оставлен он Богом, познает немощь естества своего.
18. Нет у тебя ничего доброго, чего не приял бы ты от Бога. Для чего же величаешься чужим, как своим? Для чего хвалишься данным благодатью Божией, как собственным своим стяжанием?
19. Признай Даровавшего и не превозносись много; ты – тварь Божия, не отлагайся от Сотворившего.
20. Бог помогает тебе, не отрицайся Благодетеля; взошел ты на высоту жития, но путеводил тебя Бог; преуспел в добродетели, но действовал в тебе Бог; исповедуй Возвысившего, чтобы неколеблемо пребыть тебе на высоте.
21. Признай своего соестественника, что он одной и той же с тобою сущности, и не отрицайся от родства с ним по надменности.
22. Он уничижен, а ты превознесен; но один Зиждитель сотворил обоих.
23. Не пренебрегай смиренного; он стоит тверже тебя, по земле ходит, и не скоро падет; а высокий, если падет, сокрушится.
24. Гордый монах – древо бескоренное, которое не может выдержать напора ветра; а некичливое мудрование – стенами огражденный город, обитающий в коем безопасен.
– 268 –
25. Былинка подъемлется высоко дуновением ветра, а гордого возносит приражение безумия.
26. Лопнувший пузырь обращается в ничто, – и память гордого погибнет.
27. Слово смиренного мягчительная мазь душе, а слово гордого исполнено кичения.
28. Молитва смиренного преклоняет Бога, а прошение гордого оскорбляет Его.
29. Смиренномудрие – венец дому, и вошедшего блюдет в безопасности.
30. Когда взойдешь на высоту добродетелей, – тогда великая тебе потребность в ограждении: ибо, если упадет стоящий на полу, то скоро встанет, а упавший с высоты подвергается опасности умереть.
31. Драгоценному камню прилична золотая оправа, и смирение мужа блистает многими добродетелями.
32. Не забывай своего падения, хотя и покаешься; но поминай о грехе твоем плачем, к смирению твоему, чтоб, смирившись, по необходимости отсечь тебе гордость (1, 240).
33. Не взирай на падших с кичливым помыслом надмевающим тебя, будто судию, но себе самому внимай помыслом трезвенным, – испытателем и оценщиком твоих деяний (1, 245).
34. Падая воздыхай, и преуспевая не надмевайся. Не величайся тем, что ты безукоризнен, чтобы вместо благолепия не облечься тебе в срамоту.
35. Некто из благоискуснейших, ведя речь о смирении, пересказал и следующее: "весьма благоискусный отец ударен был по ланите бесноватым, который был в сильном припадке безумия; и отец, немедленно обернувшись, подставил ему другую ланиту, с готовностью принять удар. Тогда бес, как молнией пораженный смирением, вскричал и тотчас вышел из создания Божия" (1, 259-60).
36. Как опускающиеся в основания земли вырывают
– 269 –
там золото, так нисходящие до златоподобного смирения износят из него добродетели (1, 266).37. Св. Павел заповедует, задняя забывая, в предняя простираться (Фил. 3, 13). Кто так расположен, тот не столько превозносится тем, в чем преуспел, сколько смиряется тем, чем недостает против предположенного, прилагая попечение довершить недоконченное, и не обращаясь к тому, что уже кончено; поелику сделанное нередко надмевает легкомысленных до безрассудства, а требующее делания смиряет мысль неизвестностью, будет ли оно приведено к концу, и прежде, нежели совершено, причиняет печаль. Посему и Господь, предохраняя от поползновения к самомнению возшедших на высоту добродетели, говорит: егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключими есмы, яко, еже должни бехом сотворити, сотворихом (Лк. 17, 10). Хотя не препятствует радоваться; что долг исполнен, однако, не дозволяет думать о себе высоко. Ибо говорит, что отдан долг, а не произвольный принесен дар (2, 112-13).
38. Гордость надмевает мысли до напыщенности, научает пренебрегать всякого человека и с презрением смотреть на соестественного себе, как на нечто ничтожное, до безумия доводит высокопарный помысел, внушает мечтать о равности Богу, не признает Промысла и попечительности Всеблагого Бога, полагает, что, как должное за дела, получает все милости, какими пользуется, не хочет видеть Божия содействия в том, что делает, и в чем успевает, почитает себя достаточною на всякое доброе дело, по самомнению думает, что на все имеет силы, будучи вовсе бессильною. Она – водяной пузырь, надутый суетным о себе мнением, который, если только дунуть, обращается в ничто (2, 184).
– 270 –
Текст приводится по изданию (в переводе на современную орфографию):
Нил Синайский. О восьми духах зла // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. М., 1895, с. 229-270.
О ВОСЬМИ ДУХАХ ЗЛА - Преподобный Нил Постник (Синайский) Содержание: - О чревоугодии - О блуде - О сребролюбии - О гневе - О печали - Об унынии - О тщеславии - О гордости Опубликовано: 21 дек. 2015г.
Преподобный Нил родился в IV веке в Константинополе, получил хорошее образование и в молодом возрасте стал префектом столицы Византии. Нил был женат, имел двоих детей. Огромное влияние на жизнь Нила и его семьи оказал святитель Иоанн Златоуст, учеником которого он стал. Нил с супругой приняли решение расстаться и посвятить себя монашеской жизни. Из жития преподобного известно, что супруги раздали свое имущество нищим и нуждавшимся, отпустили на свободу рабов и рабынь. Нил с сыном Феодулом удалились на Синай, а его супруга с дочерью в один из египетских монастырей. Нил поселился в пещере у горы Хорив, где в тот период складывалась монашеская община монастыря Святой Екатерины. В синайской пустыне Нил провёл 40 лет, привлекая своим аскетизмом многих верующих. Когда его сын Феодул был захвачен сарацинами, то его выкупил из плена епископ Эмесский. Узнав об этом, Нил пришёл в Эмес, где был принят епископом, который рукоположил его и Феодула в пресвитеров. Вернувшись на Синай, Нил более не отлучался из своей пещеры и мирно скончался в 450 году. Вёл обширную переписку на аскетические и нравственные темы.
День памяти: 12 (25) ноября.
Тропарь преподобному Нилу Синайскому, глас 8
Слез твоих теченьми пустыни безплодное возделал еси, / и иже из глубины воздыханьми во сто трудов уплодоносил еси, / и был еси светильник вселенней, сияя чудесы, Ниле, отче наш, // моли
Христа Бога спастися душам нашим.
Кондак преподобному Нилу Синайскому, глас 8
Хврастная страстей яже от телесе востания / сечительно, Ниле блаженне, / во бденной твоей ссекл еси молитве, / но, яко имея дерзновение ко Господу, / от всяких мя бед свободи, да зову ти:// радуйся, отче всемирный.
Ин кондак преподобному Нилу Синайскому, глас 8
Божественною любовию возгоревся, всеблаженне, / оставил еси иже в житии молвы / и постных селитву в горе стяжа, / от неямсе, вшед в мрак незаходный, / приемлеши, яко древле Богоносец, Богоначертанная писмена, / имиже к Божественней добродетели наставляеми, весело вопием ти:// радуйся, отче Ниле, постником добротворение.
О восьми духах зла.
а. О чревоугодии (ч. 1, 201).
1. Начало плодоносия - цвет, а начало деятельной жизни - воздержание.
2. Обуздывающий чрево умаляет страсти, а побеждаемый многоедением размножает сластолюбные похоти.
3. Начало языков - Амалик, а начало страстей - чревоугодие.
4. Пища огню - дрова, а пища чреву - снеди.
5. Множество дров разжигает великий пламя, а множество снедей питает похоть.
6. Пламень исчезает с оскудением вещества, а скудость снедей иссушает похоть.
7. Похотение снеди породило преслушание, а усладное вкушение изгнало из рая.
8. Дорогие яства услаждают гортань, но питают и неусыпного червя похотливости.
9. Отощавшее чрево приуготовляет к бдению в молитве, а преисполненное наводит глубокий сон.
10. Трезвенно мудрование при сухоедении, а жизнь сытная, в довольстве погружает ум в глубокое усыпление.
11. Молитва постника - парящий ввысь орлий птенец, а молитва угостившегося ниспадает долу, тяготимая пресыщением.
12. Ум постника - светлая звезда на чистом небе, а ум угостившегося мрачен как небо в безлунную ночь.
13. Туман скрывает солнечные лучи, а густое испарение потребленных яств омрачает ум.
14. Запятнанное зеркало не передает раздельно черт отразившегося в нем образа; и мысленная сила, отуманенная пресыщением, не приемлет в себя ведения Божия.
15. Не возделываемая долго земля порождает терния; и ум чревоугодника произращает срамные помыслы.
16. Невозможно найти аромат в гное, - и в чревоугоднике - благоуханий созерцания.
17. Око чревоугодника высматривает, где пиршества, и око воздержного, - где собрания мудрых.
18. Душа чревоугодника вычисляет дни памяти мучеников, а душа воздержного подражает жизни их.
19. Боязливый воин трепещет от звука трубы, возвещающей битву, а чревоугодник - от возвещения о начале поста.
20. Чревоугодливый монах - данник своего чрева, и под бичом его выплачивает ежедневный налог.
21. Торопливый путник скоро достигает города, и воздержный монах - мирного устроения сердца.
22. Медлительный путник (не добравшись до жилых мест) ночует в поле под открытым небом; и монах чревоугодливый не достигнет дома бесстрастия.
23. Курение фимиама облагоухавает воздух, - и молитва воздержного Божие обоняние.
24. Если предашься похоти насыщения чрева, то ничто не будет достаточно к удовлетворению сластолюбия твоего; потому что чревонеистовство есть огонь, потребляющий горючее вещество, и всегда требующий нового.
25. Достаточная мера (чего-нибудь влагаемого в сосуд) наполняет сосуд, а чрево, и расседшись, не скажет: довольно.
26. Воздеяние рук обратило в бегство Амалика, и делания, горе устремленные, побеждают плотские страсти.
27. Истребляй в себе все, оживляющее страсти, и крепко умерщвляй плотские члены свои.
28. Как убитый враг не возбуждает в тебе страха, так умерщвленное тело не возмутит души твоей.
29. Не чувствует боли от огня мертвое тело, - и воздержный - сласти от омертвевшей похоти.
30. Если поразишь египтянина, скрой его в песке, - т.е. если победишь страсть похотную, не насыщай тела (или держи его на сухоедении); ибо как чрез напоение земли произрастает, что скрыто было в ней, так чрез насыщение тела распускается утаившаяся в нем страсть похотная.
31. Потухшее пламя ярко вспыхивает снова, если подложить новых сучьев сухих; и угасшая сласть похотная снова оживает от насыщения чрева снедями.
32. Не сжаливайся над телом, когда оно станет жаловаться на изнеможение, и не насыщай его вдоволь угодными ему снедями; ибо если оно опять придет в силу, то
восстанет на тебя и воздвигнет против тебя брань непримиримую, пока не пленит душу твою, и не предаст тебя в рабы страсти блуда.
33. Скудно питаемое тело - добре объезженный конь, который никогда не сбросит всадника. Конь, - уздою удерживаемый, уступает и повинуется руке седока, - и тело, укрощаемое скудноедением и бдением, не рвется из рук восседающего на нем помысла и не ржет, как делает, будучи движимо страстным порывом.
__________
34. Пресыщение пищей питает помыслы, и упившийся напоевает сон мечтою (1. 248).
35. Приятность наслаждения умирает, коль скоро пища прошла чрез гортань, но в этом гробе оживает похотливость.
36. Труды обрабатывания своей части земли имеют концом упокоение; разные же виды удовольствий имеют концом - жжение (или плотское здесь, или наказательное там).
37. Кто подвигами приводит в увядание цвет плоти, тот ежедневно во плоти помышляет о своей кончине (того измождение плоти заставляет непрестанно помышлять о смерти) (1. 249).
38. Благоразумие сердца да соразмеряет с состоянием тела труд воздержания, чтоб, когда расслабнет тело, не страдать и ему самому.
39. Плоть пусть довольствуется усеченным удовлетворением естественных потребностей.
40. Телесное твое подвижничество да устрояется в видах нравственных, чтоб научиться болеть сердцем (о грехах) и соболезновать душой.
41. Матерь сластолюбия (похотного), - чревоугодие: ибо оно порождает сластолюбивую похотливость, и многие другие страсти. От него, как от корня стебельки, дают побеги прочие страсти, и в скором времени став деревами наравне с ним, породившим их, разветвляются в пороки, до
небес досягающие. Так сребролюбие, гнев, печаль суть порождения и произрастания чревоугодия. Чревоугоднику прежде всего нужны деньги на удовлетворение пламенеющего всегда своего вожделения, хотя оно никогда не удовлетворяется; затем на препятствующих приобретенью денег необходимо возбуждаться гневу; когда же гнев бессилен бывает перейти в дело, за сим по необходимости следует печаль (2, 73).
42. Чревоугодию паче всего сродственно сладострастное движение. И сама природа, желая показать сродство сих страстей, орудиям соития назначила место под чревом, сею близостью означая тесную их связь. Почему, если ослабевает сия страсть (похоть), то ослабевает от оскудения того, что выше, - т.е. чрева; и если усиливается и приходит в движение, то оттуда подается ей сила. Но не сей только страсти питательницею и воздоительницею бывает чревоугодие; оно истребляет в человеке все доброе. Коль скоро оно берет верх, обыкновенно падают и вземлются от среды воздержание, целомудрие, мужество, терпение и все прочие добродетели (2, 76).
43. Прекрасно оставаться в пределах потребности и стараться всеми силами не преступать оных. Если кого похоть немного перетянет на сторону житейских сластей, то уже никакое слово не сильно бывает остановить его стремления вперед (в сем направлении). Ибо тому, что сверх потребности, нет предела; но неутолимая забота и нескончаемая суетливость без меры размножают труд (по удовлетворению их), и питают похоть, подобно тому, как пламя питается подкладыванием дров (2, 88).
Страница сгенерирована за 0.15 секунд!
